– Да, – согласился я. – Шум будет мешать. И я не люблю курортников, Амад. Терпеть не могу, когда люди веселятся добросовестно.
Амад кивнул и осторожно положил в рот очередной ломтик. Я смотрел, как он жует. Было что-то профессиональное в сосредоточенном движении его нижней челюсти. Проглотив, он сказал:
– Нет, все-таки синтетика никогда не сравняется с натуральным продуктом. Не та гамма. – Он подвигал губами, тихонько чмокнул и продолжал: – Есть два превосходных отеля в центре города, но, по-моему...
– Да, это тоже не годится, – сказал я. – Отель налагает определенные обязательства. И я не слыхал, чтобы кто-нибудь мог написать в отеле что-либо путное.
– Ну, это не совсем так, – возразил Амад, критически разглядывая оставшийся ломтик. – Я читал одну книжку, и там было написано, что ее сочинили именно в отеле. Отель «Флорида».
– А, – сказал я. – Вы правы. Но ведь ваш город не обстреливают из пушек.
– Из пушек? Конечно, нет. Во всяком случае, не как правило.
– Я так и думал. А между тем замечено, что хорошую вещь можно написать только в обстреливаемом отеле.
Амад все-таки взял ломтик.
– Это трудно устроить, – сказал он. – В наше время трудно достать пушку. Кроме того, это очень дорого: отель может потерять клиентуру.
– Отель «Флорида» тоже потерял в свое время клиентуру. Хемингуэй жил там один.
– Кто?
– Хемингуэй.
– А... Но это же было так давно, еще при фашистах. Времена все-таки переменились, Иван.
– Да, – сказал я. – И в наше время писать в отелях не имеет смысла.
– Бог с ними, с отелями, – сказал Амад. – Я знаю, что вам нужно. Вам нужен пансионат. – Он достал записную книжку. – Называйте условия, попробуем подобрать что-нибудь подходящее.
– Пансионат, – сказал я. – Не знаю. Не думаю, Амад. Вы поймите, я не хочу знакомиться с людьми, с которыми я знакомиться не хочу. Это во-первых. Во-вторых. Кто живет в частных пансионатах? Те же самые курортники, у которых не хватило денег на отдельный коттедж. Они тоже веселятся добросовестно. Они устраивают пикники, междусобойчики и спевки. Ночью они играют на банджо. Кроме того, они хватают всех, до кого могут дотянуться, и принуждают участвовать в конкурсе на самый долгий поцелуй. И главное – все они приезжие. А меня интересует ваша страна, Амад. Ваш город. Ваши горожане. Я вам скажу, что мне нужно. Мне нужен уютный домик с садом. Умеренное расстояние до центра. Нешумная семья, почтенная хозяйка. Крайне желательна молодая дочка. Представляете, Амад?
Амад взял пустые стаканы, отправился к стойке и вернулся с полными. Теперь в стаканах была бесцветная жидкость, а на тарелочках – микроскопические многоэтажные бутерброды.
– Я знаю такой уютный домик, – заявил Амад. – Вдове сорок пять, дочери двадцать, сыну одиннадцать. Допьем и поедем. Я думаю, вам понравится. Плата обычная, хотя, конечно, дороже, чем в пансионате. Вы надолго приехали?
– На месяц.
– Господи! Всего-то?
– Не знаю, как пойдут дела. Может быть, задержусь еще.
– Обязательно заде?ржитесь, – сказал Амад. – Я вижу, вы совсем не представляете, куда приехали. Вы просто не знаете, как у нас тут весело и ни о чем не надо думать.
Мы допили, поднялись и пошли через площадь под горячим солнцем к стоянке автомобилей. Амад шагал быстро, немного вразвалку, надвинув зеленый козырек на глаза и небрежно помахивая чемоданом. Из таможенного павильона сыпалась очередная порция туристов.
– Хотите – честно? – сказал вдруг Амад.
– Хочу, – сказал я. Что я еще мог сказать? Сорок лет прожил на свете, но так и не научился вежливо уклоняться от этого неприятного вопроса.
– Ничего вы здесь не напишете, – сказал Амад. – Трудно у нас что-нибудь написать.
– Написать что-нибудь всегда трудно, – сказал я. А хорошо все-таки, что я не писатель.
– Охотно верю. Но в таком случае у нас это просто невозможно. Для приезжего, по крайней мере.
– Вы меня пугаете.
– А вы не бойтесь. Вы просто не захотите здесь работать. Вы не усидите за машинкой. Вам будет обидно сидеть за машинкой. Вы знаете, что такое радость жизни?
– Как вам сказать...
– Ничего вы не знаете, Иван. Пока вы еще ничего об этом не знаете. Вам предстоит пройти двенадцать кругов рая. Смешно, конечно, но я вам завидую...
Мы остановились у длинной открытой машины. Амад бросил на заднее сиденье чемодан и распахнул передо мной дверцу.
– Прошу, – сказал он.
– А вы, значит, уже прошли? – спросил я, усаживаясь.
Он уселся за руль и включил двигатель.
