– Нет, тут, – указал чуть в сторону Федор.
Иванка приставил зубило и ударил молотом. Глубокий рубец лег на железное коромысло.
– Рост не велик, а сила грозна! – шутя произнес богач. – Ты что ж, сынок, что ли, Мишке? – спросил он Иванку, пока Шемшаков клал в чашу другую гирю и метил мелом новое место рубца.
– Подручный я в кузне, – ответил Иванка.
– Ну, вдарь, вдарь вот тут, – указал Емельянов.
Иванка ударил молотком по зубилу.
– Вдарь-ка еще вот тут, – указал Емельянов.
Иванка сделал еще несколько насечек.
– Держи за работу, – сказал Емельянов и дал ему целую полтину. – А хозяин твой у Филиппа деньги получит, – добавил Федор.
Растерявшись от его щедрости, Иванка даже забыл поблагодарить за нее. Он живо вскочил на телегу и натянул вожжи…
Наутро Иванка отдал на сохранение бабке свою нежданную полтину. В кармане кафтанишка звякнул о деньги ключ от кузни, оставшийся с вечера у него… Кончалась обедня – вот-вот откроют кабак…
Иванка заторопился…
– Иванка, куда? – крикнул приятель-подросток.
Иванка только махнул рукой и пустился бегом…
В кузне он, сняв с горна мех и взвалив его на спину, поспешил к кабаку.
Далеко не доходя кабака, впереди он увидел широкую спину Михаилы.
Иванка убавил шагу, стараясь не перегнать кузнеца и идти незаметно вблизи…
Михайла не замечал его до самого кабака. Но кабацкие ярыжки радостно заревели, увидя Мошницына в сопровождении Иванки:
– Ай да кузнец! Гулять так гулять! Нету казны – пропьем кузню!
Михайла оглянулся и увидел Иванку со странной ношей.
– Пошто притащил? – строго спросил он.
– Сам велел за тобой поспевать с мехом! – бойко отрезал Иванка.
Кругом захохотало пьяное скопище.
– С мехом? – переспросил кузнец. – Ну, гляди: ты меня смехом донять хочешь, а я тебя слезами дойму! Неси на место!
– Чарку за работу проси! – крикнул Иванке один из ярыжек.
– Не носи задаром! Не балуй хозяев!
– Разори кузнеца на чарку, молодчик! – со всех сторон подзадоривали Иванку кабацкие «питухи».
Иванка скинул с плеча мех.
– Голос народа – божий голос, хозяин, ставь чарку! – сказал Иванка.
– Пшел на место! – как на щенка, крикнул Мошницын.
– Не могу. Заставил в праздник работать – за то плати! – не желая сдаваться на людях, возразил Иванка.
Пропойцы галдели, забавляясь гневом Михаилы. Кузнец уступил и велел дать Иванке вина. Мальчишка выпил. Водка ожгла горло, но он постарался не показать виду, что горько, и молодецки тряхнул кудрями.
– Вот так питух взрастет! – закричали пьяницы.
Иванка степенно поклонился хозяину, всем «питухам», взвалил на плечо мех и молодцевато пошел назад.
На обратном пути ноги его заплетались. Улица кривилась, шаталась знакомая дверь и прыгала так, что ключ долго в нее не попадал. Наконец Иванка осилил и отпер дверь, навесил мех и, уже не помня себя, вышел из кузни…
Поутру он проснулся от холода на берегу Великой, с которой вздымался густой весенний туман.
Иванка с трудом припомнил, что было вчера, и побежал в кузню.
До вечера кузнец не сказал Иванке ни слова. Когда же они возвратились к ужину, он вдруг схватил Иванку, согнул в дугу, зажал его голову между ног, быстро сдернул с него штаны, и едва Иванка успел опомниться, кузнец стал его сечь заранее приготовленной плетью.
Иванка никак не ожидал, что его может постигнуть такая участь… Если бы знать, он схватил бы хоть хлебный нож со стола и сумел бы оборониться, он выскочил бы в окно, но не дался в руки покорно… Но он опомнился только теперь, когда голова его была зажата между ног кузнеца, а позорно спущенные штаны запутали ноги…
Каждый удар жег огнем… Иванка рванулся раза два, но неудобное положение не позволяло ему развернуть силу. Он сдержал готовый вырваться крик, а на пятом-шестом ударе собрал всю мочь и рывком, как жеребец, рванувшийся на дыбы, распрямил спину… Задом наперед сидя верхом на его шее, нелепо
