Лев и ягуар

— ведь чертов англичанин тупо ее провоцирует. Возможно, поступая вразрез с интересами своей страны, которая была, мягко говоря, не готова к войне за океаном. — Вы всерьез считаете меня марионеткой Версаля?.. Дорогой сэр Чарльз, должна сказать вам очень неприятную вещь. Вы только не обижайтесь, ладно? Так вот: вас на пушечный выстрел нельзя подпускать к политике и дипломатии.

— Так же, как и вас, — фыркнул сэр Чарльз. — В особенности после того, как изволили издать в Голландии свою бредовую книжку.

— Вы ее хотя бы читали, сэр? — ядовито осведомился Джеймс. Он как раз был главным критиком и редактором Галкиной книги и принял наезд на свой счет. — Насколько я помню, там нет ничего о политике и дипломатии.

— Мне достаточно было прочесть имя автора и первые три страницы, чтобы уразуметь, что это сборник откровенной глупости.

— Но делать заключение о книге по трем страницам по меньшей мере некорректно. Это все равно, что судить о боевых качествах незнакомого корабля по цвету его борта!

— Совершенно не обязательно съедать неудобоваримое блюдо до конца, чтобы осознать его негодность, сэр.

— Какая бездна мудрости. — Галке надоел этот бессмысленный разговор. Пора его заканчивать, а стало быть, нужно дать послу хорошего пинка под зад. — Впрочем, какими бы ни были искренними ваши заблуждения, они не перестают от этого быть заблуждениями. И гастрономические аналогии тут совершенно неуместны. Супчик, с какой стороны ни зачерпни, на вкус везде одинаков. Книга же, в отличие от супа, иногда преподносит сюрпризы.

— Книга, написанная женщиной? Не смешите меня, миссис Эшби.

— Да я бы рада вас рассмешить, — хмыкнула Галка. — Только вы, сэр, боюсь, разучились смеяться еще в колыбели.

— Дорогая, — Джеймсу тоже осточертело тыкать посла лицом… э-э-э… в грязь. Тут хоть об стенку головой бейся, упертый сэр ни на дюйм не сдвинется со своих позиций. — Завтра у нас сложный день.

— Ты прав, дорогой, — согласилась женушка. — Уже поздно. Нашим гостям пора разъезжаться по домам.

— Наш разговор еще не окончен, господа, — у сэра Чарльза на сей счет было свое мнение, и он не замедлил его сообщить.

— Окончен, — в один голос ответили супруги Эшби.

— В таком случае я немедленно отпишу обо всем случившемся в Лондон, и…

— … и король Карл тут же заменит вас на кого-нибудь поумнее, — съязвила Галка. — Отличная идея!

— Спокойной ночи, сэр, — язвительная улыбочка Джеймса умела ранить не хуже ножа, и первый штурман флота Сен-Доменга это знал.

И, оставив клокочущего в немой ярости посла, мистер и миссис Эшби направились к гостям. В самом-то деле, второй час ночи. Пора и честь знать!

— Лицемерный обыватель, — возмущался Джеймс. — Ненавижу таких.

— Не слишком ли много для него чести, дорогой?

Джеймс покривился и фыркнул, выразив тем самым свое отношение к подобным типажам.

— Вообще-то ты прав, милый. Еще немного — и я бы сама ему вазу на голову надела, — вздохнула Галка. — Честное слово, Джек, ты его просто спас!

— Его или вазу?

— Да, ты опять прав: ваза денег стоит.

— Этьен нас прибьет…

— Не прибьет. — Галка мягко улыбнулась мужу. Объявив праздничный ужин завершенным и распустив гостей, они наконец-то добрались до спальни. Но сон не шел. Слишком много всего сегодня случилось. — Нет на свете ничего более живучего, чем искренние заблуждения…

Сэр Чарльз недоумевал.

Впрочем, он всегда так делал, когда что-то не клеилось. До сих пор картина мира, в котором обитал благородный сэр, была предельно ясна и логична: четкая иерархия. Вышестоящий — хозяин жизни и смерти своих подчиненных, и никак иначе. Уже не говоря о том, что для своей супруги сэр Чарльз являлся чем-то вроде бога, истины в последней инстанции. В этой пиратской стране при соблюдении внешних признаков иерархии все не так, черт побери! Да, здесь капитану подчиняются так же беспрекословно, как и на английском флоте, но грязная матросня имеет право разжаловать, изгнать или даже казнить его, если он нарушил закон! Разумеется, с соблюдением всех пиратских приличий и канцелярских формальностей. Работник имеет право подать жалобу на хозяина, если тот поступает против уговора, заключенного при найме! Жена имеет право судиться с мужем, если он ее бьет! Даже рабы, эта говорящая скотина, и те недавно получили право на бесплатное начальное образование наравне со свободными гражданами! Где такое видано? Как эта страна еще не обрушилась на голову своих создателей?

И все же сэр Чарльз понимал, что существует некий элемент, скрепляющий это государство как строительный раствор скрепляет камни кладки. Хиггинс уже передавал ему любимую поговорку местных стражников: мол, у нас немного законов, но они работают. Закон, пусть даже пиратский, но единый для всех без исключения — вот секрет этой страны. Как там сказала миссис Эшби? «Если я выйду на улицу и кого-нибудь зарежу, меня повесят. Если украду казенные деньги — отправят на каторжные работы». — «Вас? — изволил удивляться сэр Чарльз. — Неужели в этой стране могут казнить высокопоставленную особу за подобные мелочи?» — «Ну во-первых, закон работает только тогда, когда из него ни для кого не делается никаких исключений. Иначе он превращается в лучшем случае в фикцию, а в худшем — в инструмент тирании. А во-вторых… Кажется, именно в Англии казнили короля за то, что он нарушил закон. Или я ошибаюсь?» После этого короткого диалога о законе сэр Чарльз — невиданное дело! — впервые усомнился в том, что все женщины поголовно лишены мозгов. «Что ж, редкие исключения лишь подтверждают общее правило, — подумал он, подытожив этот невеселый для него вечер. — Миссис Эшби, несомненно, исключение. Хиггинс был прав, а я — нет».

Но от осознания своей неправоты сэру Чарльзу легче не становилось. Перед ним стояла определенная задача, и ее следовало решать. Неважно как. Но сперва… Сперва Англия поживится более легкой добычей — кусками некогда могущественной Испанской империи.

3

Панама! Дарьенский перешеек! Какой удар по Новой Испании! Какую ошибку совершил дон Антонио, предлагая в свое время за голову этой пиратки всего пятьдесят тысяч!

Потеря кратчайшего транзитного пути через перешеек и богатого города была для столь опытного дипломата равносильна военному поражению. Но пиратка весьма настаивала на территориальных уступках со стороны Испании. «Мир в обмен на земли», — сказала она. Что ж, это обычная европейская практика. Проигравший уступает победителю либо деньги, либо часть земель. Но запросы Сен-Доменга, на взгляд дона Антонио, были непомерны. Вначале они вообще хотели заполучить Пуэрто-Рико, аргументируя свое требование весьма просто: право победителя. А после захвата серебряного флота и продолжения блокады морского сообщения Испании с колониями у них были все основания считать Мадрид проигравшей стороной. Пиратка, однако, проявила немалый здравый смысл, согласившись разменять Пуэрто-Рико на что-то другое. На Флориду и Панаму. Допустим, Флорида не тот приз, за который стоило ломать копья. Болота, крокодилы, семинолы… Дон Антонио понимал, что рано или поздно Испания все равно лишилась бы полуострова — рядом английские и французские колонии, а эти хищники не упустили бы ни малейшего шанса прибрать его к рукам. Но Панама! Жемчужина Новой Испании, едва успевшая оправиться после набега Моргана!.. А в ответ на все возражения пиратка заявляла: мол, если вы не согласны отдать Панаму по договору, мы продолжим войну и сходим туда еще раз… Что ж, после отпадения Юкатана они вполне могут удержать перешеек. Скажем, поделившись с майя частью доходов за охрану дороги.

Без ножа режут, проклятые воры!

А ведь это еще не все. От того, что сообщали дону Антонио его люди, становилось ясно, что большую