например, помню их очень приблизительно… А теперь скажи, братец, какой же урок преподал нам давно умерший царь Александр?
— Ну… что слишком много навоевал и не смог удержать, раз страна развалилась после его смерти, — немного подумав, ответил Хосе.
— Вот именно. А что нужно было ему сделать, чтобы этого не случилось?
— Пожить подольше, — хмыкнул мальчишка.
— Это для начала. Дальше-то что?
— Да ну… откуда ж мне знать-то, капитан? — Хосе в недоумении почесал затылок — этот жест он подцепил от самой Галки и никак не мог теперь от него избавиться. — Разве я царь, чтобы решать такие задачки?
— Братец, я тоже не предполагала, что однажды мне придется их решать… Ладно, зайдем с другого борта. Представь, что ты — Александр Македонский. Ты завоевал кучу стран и народов, армия тебя боготворит, но ты видишь, что твои военачальники еще при твоей жизни начинают тихо делить империю. Что бы ты сделал?
— Наверное, нашел бы повод и казнил самых своевольных…
— А оставшиеся затаили бы злобу и начали бы плести тайные заговоры. Плюс страх среди населения и глухое недовольство армии, которое придется заливать золотым дождем. А казна не бездонная. Нет, не то.
— Тогда… Тогда, наверное, отослал бы их в глушь, охранять неспокойные границы. А с ними отправил бы и самых отчаянных солдат, которые только воевать и умеют.
— Уже намного лучше. Но ситуации бывают разные, и отосланные, бывает, возвращаются озлобленными — что их незаслуженно обделили.
— А я бы лишил их силы, перекупив их сторонников, пока они сидят в глуши, — недобро прищурился Хосе. — А заодно постепенно вводил бы общие законы и порядки для всей империи, вот.
— Насчет сторонников — в точку. А вот насчет империи… Там десятки разных народов с разными обычаями и религиями. На внедрение общих законов потребуются многие годы, иногда — и столетия. Все это время империя будет уязвима для врагов, которые уж точно не упустят возможности накрутить против нее парочку завоеванных тобой народов.
— Но ведь все равно не получится быть хорошим для всех! — совершенно справедливо возмутился Хосе. — Как же тогда быть?
— Да вот так и быть, — сказала Галка. — Четкого ответа на поставленную задачу нет, как нет единого рецепта счастья. Есть разные пути решения, которые могут привести к различным последствиям.
— Как же вы выбираете нужный путь, если их много? — Хосе притих, осознав, что рановато ему еще примерять на себя роль государя, даже понарошку.
— Вот так и выбираю — прикидывая разные варианты последствий. Ошибаюсь, набиваю шишки, кручу и так, и эдак…
— А бывает так, что из-за ваших решений гибнут совершенно неповинные люди?
— Бывает, — ровным голосом ответила Галка.
— И… вам не страшно?
— Страшно. Потому что с этим приходится жить. Может быть, царь Александр именно потому не стал бороться с болезнью и умер молодым, что ему было страшно?
— Не знаю… — вздохнул Хосе. — Учитель, наверное, не станет слушать, если я начну говорить об этом. Ему важнее, в каком году этот Македонский помер, а не то, о чем он мог думать перед смертью.
— А ты делай, как я когда-то: учителю отвечай, в каком году помер, а сам думай — что да почему. И делай выводы. Древние греки — ты прав — давно сошли со сцены, но у них есть чему поучиться. А если хочешь, я могу рассказать тебе то, чего ты никогда не узнаешь от своего учителя. Например, о некоторых европейских королях, русских князьях, арабских халифах, китайских императорах, индийских раджах или монгольских ханах, — Галка подмигнула, стараясь казаться веселой, хотя на душе у нее было на редкость пасмурно. — Конечно, что еще не успела забыть за всеми делами. У этих ребят тоже есть чему поучиться.
— Ого! — воскликнул мальчишка, удивленно округлив глаза. — Вы столько всего в школе учили?
— В школе с этим было слабовато, с учителем истории мне, мягко говоря, не повезло. — Галка с ядовитой усмешкой вспомнила свою историчку — даму, превозносившую до небес все украинское и яростно оплевывавшую все неукраинское. Если верить училкиной личной трактовке истории, от украинцев произошли не только неандертальцы, но и динозавры.[19] — Я помимо школы много разных книжек читала. А если бы остановилась на том, что мне впаривали в школе, так и выросла бы дурой.
— Странно, — хмыкнул Хосе. — В школе вроде должны учить, чтобы люди умными становились.
— Полуграмотными или вовсе безграмотными проще управлять, — сарказм Галки сделался вовсе издевательским. Сколько лет прошло, а боль родного мира не оставляла ее, продолжая терзать. — Подлец так и делает — у него как будто и школы есть, и даже университеты, а восемь из десяти человек в его государстве умеют разве только коряво нацарапать свое имя и сосчитать до ста. Да еще верить любой чуши, которой его кормят «сверху». А что? Дешево и сердито. Потратил минимум денег на это, блин, «образование», еще больше под него «напилил» себе в карман, а народ как был не при делах, так и остался. Да и тут так делали, а некоторые продолжают делать. Если матрос неграмотный, он сможет посчитать, какова его доля и сколько прикарманил кэп? Ты представить себе не можешь, что тут творилось, когда делили часть добычи серебряного флота!.. Если крестьяне безграмотны, они смогут возразить обнаглевшему чиновнику и отстоять свои права? Когда люди едва умеют одну букву от другой отличить, смогут ли они отличить ложь от правды, если лжет человек умный, хитрый и подлый?
— Вряд ли, — согласился Хосе. — Нужно или родиться с даром отличать враки от правды, или учиться.
— Все верно, — Галка ничуть не удивлялась таким речам: Хосе-Индеец из своих тринадцати лет семь провел на улице, и только полтора года как оказался при деле — сперва юнгой на флагмане, затем в учении. У этого мальчишки было побольше мудрости, чем у иных взрослых. — Но научиться правильно читать, писать и считать — это только самое начало, братец. Дальше — больше. Не зная основных законов мира, мы обречены всегда его бояться. Да вот пример из жизни. Шли мы как-то из Порт-Ройяла, в рейд. Ветерок был слабенький, солнце припекало изрядно, хотя дело было поутру и в феврале. «Орфей» еле полз. И тут смотрим — в небе образовалось как бы огромное зеркало, а в нем, немного увеличенные, отразились и море, и далекий корабль, шедший где-то за горизонтом.[20]
— Вот это да! — Хосе восхищенно цокнул языком. — Интересно-то как! Хотел бы я поглядеть на такое, хоть одним глазком!
— Тебе интересно, а братва в ужасе креститься начала, — хмыкнула Галка. — Мол, это дурной знак и так далее. А я и говорю: ничего особенного, обыкновенный мираж. Большой, правда. У нас на дорогах в особенно жаркие дни точно такие же «зеркала» можно наблюдать, только «смотрят» они не вниз, а вверх. А в пустынях — это, мол, сама не видела, но в книжках вычитала — вещи и покруче случаются. Бредешь в песках, и вдруг впереди озеро с пальмами. Кидаешься туда — а там опять песок. Горячий воздух и не такие коленца выкидывает. Парни чуток успокоились, начали выспрашивать: отчего так бывает? Вон, какой страх — словно море перевернулось и сейчас на голову рухнет.
— А я бы не испугался, — уверенно заявил Хосе. Он хотел было отщипнуть еще кусочек булочки, но рука ухватила пустоту: доел. И потянулся за следующей. — Честное слово!
— Не уверена, — Галка немного отвлеклась от воспоминаний и едко хихикнула. — У человека всегда был, есть и будет страх перед грандиозными событиями. Мираж и правда был огромен, чуть не на полнеба. Мне тоже было немного страшно, хотя я точно знала, что никакой опасности нет. Но я упрятала свой страх подальше и начала рассказывать братве, отчего случаются миражи вообще и этот конкретный в частности, — добавила она, и, пододвинув к себе листок бумаги с серебряным карандашиком, принялась рисовать простенькую наглядную схемку, как когда-то это делал их физик, пожилой, еще старой закалки, учитель. — Солнце прогрело воздух у поверхности моря. Теплый воздух всегда стремится вверх. А наверху
