который изобрел аппарат, способный разнести всю землю на мелкие кусочки, если где-нибудь на земном шаре взорвется хоть одна бомба. Понимаете, если кто-нибудь подорвет атомную бомбу, аппарат автоматически запускает цепную реакцию, от которой гибнет вся земля. Ученый заявил это на весь мир, и люди вынуждены были прийти к соглашению никогда не воевать. Разве нельзя сделать такой аппарат? Он очень нужен.
— Ну, а что сказал Боб? Можно создать такой прибор?
— Он про такой аппарат ничего не сказал. Через день или два, когда мы вернулись к этой теме, он спросил меня, как я отношусь к скале, под которой лежит новая водородная бомба. Я ответила, что для меня скала — символ смерти и что я не верю, что люди когда-нибудь поумнеют. Я смотреть не могу на эту скалу. Мне страшно, она мне по ночам снится…
— Между прочим, и мне тоже…
— Тогда Боб сказал, что водородная бомба под скалой никогда не взорвется… Вначале я не поверила, но он так серьезно об этом говорил… И я согласилась поставить его вычислительную машинку на тележку. Я думала, что все будет так, как он говорил.
— Теперь вам скала не кажется символом смерти?
Маргарэт улыбнулась и отрицательно покачала головой.
— Я очень люблю Боба, — вдруг сказала она.
Мы медленно брели по мягкому теплому песку, и я старался понять, что же произошло в душе этой красивой девушки. Если бы в самом начале мне кто-нибудь сказал, что Маргарэт полюбит парня с физиономией Боба, я бы ни за что не поверил. А теперь это показалось мне само собой разумеющимся. Я нисколько не удивился, когда она прямо и открыто сказала, что любит его. Я даже ждал этого.
Как бы угадав мою мысль, Мэг сказала:
— Женщины всегда… любят героев. Так было во все времена. Невозможно оставаться равнодушной к человеку, который силой своего разума укротил чудовище, способное убить сразу миллионы людей. Это как в древних сказках. Там побеждали злых титанов, огненных драконов, страшных чудовищ. Боб победил водородную бомбу. Если бы каждый ученый сделал что-нибудь такое… тогда жизнь на земле была бы вечной…
— Она будет вечной, — почему-то с уверенностью сказал я.
— Только бы ничего не случилось с Бобом, — прошептала Мэг.
— С ним ничего не случится. Вы слышали, что сказал полковник Джейкс?
— Нас скоро отсюда увезут…
Я подумал и сказал:
— Важно, чтобы о том, что сделал Боб, узнало как можно больше людей!
Мэг остановилась и лукаво посмотрела мне в глаза.
— Вильям, вы много пьете и совсем не интересуетесь тем, что происходит в мире.
Действительно, я даже забыл, когда слушал радио в последний раз.
— А что происходит в мире?
— Вся страна взбудоражена. Все газеты полны сообщений о поступке Боба. Крупнейшие ученые одобряют его действия. Создана “Научная лига солидарности с Вигнером”. Вчера по радио один крупный физик выступил с идеей создания комитета по разработке активных научных методов борьбы с атомной опасностью. Он прямо так и заявил: “Пример молодого математика Боба Вигнера показывает, как много мы можем сделать. Наступила пора активно действовать. Ученые должны быть впереди…” Может быть, они действительно смогут придумать такой аппарат, о котором говорилось в рассказе?
Я взял руку Мэг и крепко пожал.
— Если все ученые заговорят таким языком, никакого специального аппарата не понадобится…
8
На другой день следователи уехали, и Бобу разрешили выйти. Мы ждали его, собравшись внизу у лестницы. Когда он появился, ведя под руку Мэг, мы устроили ему бурную овацию. Свистели и кричали так, будто бы нас было не три, а тридцать три человека. Я не ожидал, что больше всех будет орать Самуил Финн. Боб улыбался во весь рот и кланялся нам, как неопытный молодой актер. Сзади него стоял часовой и тоже улыбался.
— Какого черта вы разорались? — гаркнул внезапно появившийся полковник Джейкс. — Ну и наделали же вы хлопот, Вигнер!
— Служу отечеству, — отрапортовал Боб. — А ведь здорово я придумал, полковник!
— Мальчишка! Это только первый акт драмы. Скоро за вами приедут. Мне приказано вас с территории никуда не отпускать.
— Ну что ж… Только это не поможет. Можете считать бомбу заживо похороненной.
Полковник покачал головой и, ни слова не говоря, ушел. Мы все ввалились в бар.
— Я предлагаю выпить за молодоженов, — сказал я, разливая шампанское.
— За кого? — переспросил удивленно Крамм.
— За чету Вигнер. Давай, Боб, чокнемся.
Наш математик так и застыл с открытым ртом, затем перевел испуганные глаза на Мэг. Она лукаво улыбалась.
— Ну, что вы на меня смотрите? — обратилась она к Бобу. — Разве вы не хотите, чтобы я была вашей женой?
Боб начал лепетать несусветную чушь, и, чтобы ему легче было, мы снова стали орать во всю глотку.
— Ребята, наша база теперь ни к чему. Ее закроют, потому что пещера занята! — кричал подвыпивший Финн. — А если бы вы знали, какого парня родила моя жена! — Потом посмотрел на меня и глухо сказал: — Это не для тебя говорится.
— Брось сердиться. Давай помиримся. Такой день!
Все поддержали меня.
— Самуил, не сердись на него. Это он спьяну тогда наболтал.
Финн нахмурился и уставился на меня исподлобья. Но его глаза были не злыми, а очень веселыми.
— Хорошо. Согласен.
Мы с ним выпили, а потом расцеловались. В разгар веселья в дверях бара появился полковник Джейкс с каким-то парнем. Мы сразу притихли.
Незнакомец был высокого роста, блондин, с бледно-розовым, почти детским лицом. С виду совсем мальчишка, с красивыми, пухлыми, как у ребенка, губами. Он вежливо поклонился и тихо сказал:
— Добрый день.
— Это наш новый математик. Знакомьтесь.
Полковник Джейкс вышел, а мы продолжали молча рассматривать новичка.
— Моя фамилия Скотт, Роберт Скотт, — наконец произнес парень. — Разрешите присесть?
— Пожалуйста. — Финн кивнул на свободный стул.
— А как вас зовут? — Голос у новичка был мягкий и тихий.
Мы молчали.
— Я недавно окончил математический факультет в Чикаго, — продолжал он. — И вот сразу после защиты дипломной работы меня направили сюда. — Он улыбнулся, затем порывисто встал и сказал: — Давайте выпьем за знакомство.
Подошел к стойке бара и стал разливать джин. Он не имел никакого представления, как вести себя среди взрослых людей.
— Пожалуйста, берите, — сказал он, расставляя стаканы. На его лице во всю щеку пылал румянец.
Мы продолжали хранить мертвое молчание, пристально наблюдая за новым математиком.
