любопытство были даже в глазах Богдана Спицына и Крутикова, только Ермаков рассматривал неизвестную аппаратуру с обычным холодно-равнодушным видом.
Вошел Усманов, высокий скуластый человек в рабочем комбинезоне, представился и сразу приступил к делу. Постепенно нахмуренные лица космонавтов прояснялись. Посыпались вопросы, завязался оживленный разговор. Скоро к беседе подключился и Быков, знакомый в общих чертах, как и всякий инженер, с принципами радиолокации и радионаведения.
Речь шла об устройстве, предназначенном для подачи направленных и очень мощных ультракоротковолновых импульсов определенной длины волны, способных пробить плотные пылевые облака и высокоионизированные области атмосферы. Длительность импульсов не превышает десяти микросекунд. В секунду подается до ста импульсов. Специальные приспособления заставляют этот импульсный луч описывать спираль, обегая за несколько секунд верхний сегмент небесной сферы от горизонта к зениту и снова к горизонту.
Такое устройство обеспечит космическим кораблям ориентировку над незнакомой планетой, поверхность которой недоступна для визуального наблюдения и где обычные средства радиолокации бессильны из-за электрических возмущений и высокой ионизации. Маяки эти предполагается устанавливать на вершинах скал недалеко от удобных для посадки площадок и других объектов, которые желательно отмечать ориентирами. В данном случае, в связи с главной задачей экспедиции, их надо будет установить возле первой посадочной площадки на Венере, на границе Урановой Голконды.
— А питание? — спросил Юрковский.
Усманов вытянул из портфеля сверток.
— Селено-цериевые радиобатареи, — сказал он. — Двести ячеек на квадратный сантиметр. Мы могли бы снабдить вас еще и нейтронными аккумуляторами, но я думаю — это лишнее. Они слишком громоздки. Полупроводниковая радиобатарея гораздо портативнее. На “Хиус” погрузят пятьсот квадратных метров такой ткани, и вы просто разложите и укрепите ее возле маяков… Если почва у края Голконды будет давать на каждый квадратный сантиметр по пятидесяти—шестидесяти рентгенов в час — а по предварительным расчетам она будет давать много больше, — мощность батареи достигнет трех тысяч киловатт. Для маяков это более чем достаточно.
Быков недоверчиво ощупал тугую эластичную пленку, в полупрозрачной толще которой виднелись мутные зернышки.
Принципы сборки и установки маяка оказались очень простыми.
— Нет никакой необходимости разбирать основные агрегаты устройства, — говорил Усманов. — Это было бы даже нежелательно, Анатолий Борисович. (Ермаков кивнул.) Как видите, они опечатаны заводскими штампами. За их работу отвечает наша лаборатория. А остальное несложно. Подойдите поближе, товарищи, помогите… Вот так, спасибо.
Все агрегаты нанизывались на шестигранный шест, как кольца в детской пирамидке, и скреплялись между собой немногими защелками и скользящими в пазах шпилями. Быков отметил про себя, что во всем устройстве не было ни одного винта — по крайней мере, снаружи.
— Теперь в это гнездо вставляется кабель от радиобатареи. Маяк в таком виде может работать без присмотра десятки лет.
— Хороший маяк, простой, — сказал Крутиков, поглаживая выпуклую и сетчатую, словно гигантский стрекозиный глаз, макушку маяка. — Какова его масса?
— Всего сто восемьдесят килограммов.
— Неплохо, — подтвердил Юрковский. — Короче говоря, самое сложное — это установить маяк.
Для установки маяка предусматривались три способа. На твердой скалистой поверхности можно было воспользоваться огромной присоской на нижней части шеста. В более неустойчивой породе следовало пробурить скважину, в которую опускался шест. Скважину заливали пластраствором. Наконец, в том случае, если почва окажется сыпучей, в ней при помощи тока высокой частоты выплавляется шестигранная монолитная колонна, уходящая вглубь до десяти метров. Шест вплавляется в нее.
Пробные сборки и установки маяков были проведены за городом в тот же день. Быков с восхищением наблюдал, как направляемый ловкими руками Юрковского вибробур быстро высверлил в замшелой гранитной глыбе узкую глубокую скважину. Усманов объявил, что скважина превосходная — прямая и идеально отвесная. В нее вставили шест, залили омерзительно пахнущей жидкостью из баллона с манометром. Жидкость моментально затвердела.
— Ну-ка! — предложил Усманов.
Быков и Спицын переглянулись и взялись за шест. К ним присоединился Дауге, затем Крутиков, но ни выдернуть его, ни согнуть не удалось.
— Вот видите! — гордо сказал Усманов. — А теперь займемся сборкой.
Солнце снова повисло над верхушками стартовых стрел на ракетодроме, когда экипаж “Хиуса” вернулся в гостиницу.
— В ближайшие дни, — объявил Ермаков, — каждый член экипажа должен научиться владеть вибробуром так же искусно, как наши геологи, и собирать и разбирать маяк с завязанными глазами. Этим мы и займемся.
Пообедав, Быков уединился в своем номере и принялся за письмо в Ашхабад. Он исписал убористым почерком семь страниц, перечитал, безнадежно вздохнул и завалился на диван.
Письмо получилось длинным и неприлично сентиментальным.
И чертовски хочется закурить. Быков перевернулся на живот и сунул в рот карандаш. Во-первых, можно лечь и проспать до утра. Во-вторых, можно залезть в ванну… Черт, что за кислые мысли — лечь, проспать, залезть… Он решительно вскочил и побежал в библиотеку.
Гостиница Седьмого полигона начинала свой вечер. Хлопали двери. По длинным коридорам спешили нарядные люди. Снизу неслись звуки бравурной музыки. У всех четырех лифтов толпился народ, и Быков решил добираться до читальни по лестнице. Навстречу, направляясь вниз, двигался веселый поток молодежи. По-видимому, все шли в клуб.
В тихом читальном зале Алексей Петрович взял три книжки о Венере, одну по теории фотонных приводов и перелистал последний номер “Космонавта”. Там он обнаружил статью М.А.Крутикова об автоматическом управлении планетолетом, попытался прочесть ее и со смущением отметил, что разобраться не может — слишком много математики.
— Функционал… — пробормотал Быков, силясь разобраться хотя бы в выводах. — Ай да толстяк!..
“А не зайти ли к Дауге? — подумал вдруг он. — И вообще, чем сейчас занят экипаж “Хиуса”? Тоже читает книжечки о Венере? Сомнительно…”
Дауге не читал книжечек. Он брился. Челюсть его была выворочена совершенно неестественным образом, и жужжание электробритвы заполняло комнату. Увидев Быкова, Дауге что-то невнятно пробормотал.
Алексей плюхнулся в кресло и стал рассматривать спину Дауге, голубые пластмассовые стены, большой плоский телевизионный экран, матовый далекий потолок.
Дауге кончил бриться и спросил:
— Ты зачем пришел?
— А что, мешаю?..
— Да нет, не то чтобы мешаешь… У меня сейчас должен быть разговор с Юрковским. Совершенно деловой разговор.
Он отправился в ванную. Там зажурчала вода, слышно было, как блаженно бормочет и отфыркивается хозяин. Потом он появился, вытираясь на ходу махровым полотенцем.
— Не сердись, Алексей, но…
— Ничего, ничего, я пойду… — Быков поднялся. — Я забежал просто так, от скуки.
— Деловой разговор, — повторил Дауге. — Ты, если тебе скучно, пойди поищи пилотов. Они, по- моему, в спортзале. Богдан снимает жирок со штурмана. Посмотри — забавное зрелище!
— Ага… Ну, бог с вами! — Быков пошел было к выходу, но остановился. — Ты мне скажи, что это Юрковский глядит на меня зверем?
