— Ну, орлёнок, досталось на орехи? — подтрунивали мы над братишкой.
— Подрасту — дам сдачи, — насупился Володя.
— А сейчас не хочешь?
— Хочу, да нечем. И мама очень волнуется.
— Что же они от тебя хотели?
— Все равно по-ихнемуне вышло. Не выдал вас.
— Били?
— Даже стреляли.
— В тебя?
— Конечно. Только не попали, два раза смазали.
Володя храбрился, но в его глазах стоял испуг. А наши сердца клокотали гневом. На малыше хотели отыграться, негодяи!
Отец погладил Володю по русой головке.
— Терпи, сыночек, им за все воздастся! А ты стрелять в фашистов не боишься?
— Не боюсь.
— Ну, тогда дам тебе оружие.
И Володе вручили винтовку. Он стал партизаном.
Зигмунд успел предупредить Марфу Ильиничну, чтобы она немедленно укрылась у его знакомых в селе Городище. Едва рассвело, мать отправила туда Катю и Славика, а затем и сама незаметно покинула село. А в полдень гитлеровцы ворвались в наш опустевший дом.
Взбешённые неудачей, каратели схватили пятерых первых попавшихся жителей села. От них добивались, где скрываются Струтинские. Братья Юхим и Нестор Кирушки, Тадзик Багинский и двое стариков и в самом деле ничего не знали о внезапном исчезновении матери с детьми. Фашисты издевались над своими жертвами и, ничего не добившись, расстреляли их.
От Гортата мы узнали, что в наших краях орудовали головорезы генерала Шене. Фашистский предводитель бросил против партизан целый полк! Но и это не помогло. Наша группа крепла, расширяла зону своих действий.
В КРУГУ ДРУЗЕЙ
Мать и троих младших детей необходимо было укрыть в надёжном месте. Мы понимали: если их схватят, то не пощадят, и решили— Марфу Ильиничну и Катю отправить к родственникам в Луцк, а Васю и Славика временно пристроить у Марии Степановны Мамонец, проживавшей в селе Леоновке. В Леоновку я пошёл с Ростиславом. Узнав о цели нашего прихода, Мария Степановна задумалась. Все сидели молча в ожидании, что она скажет. Честно говоря, если бы я получил отрицательный ответ, то не удивился бы: за укрытие ребёнка партизан гитлеровцы расстреливали всю семью «виновного».
Но, зная отзывчивый характер этой женщины, я не сомневался, что она подаст руку помощи, не считаясь с собственной судьбой.
Мария Степановна вздохнула:
— Брату отказать не могу. Я согласна! А вы, дети, что скажете? — посмотрела на сына и дочку.
— Мы, мама, знали, что ты не откажешь, — отвечали наперебой Николай и Ядзя.
— Сделаем все и сохраним малышей. Привезти их надо так, чтобы никто не видел, -подчеркнула Мария Степановна. — К вечеру Виктор приедет за ними. Передайте отцу — буду беречь их как родных!
Вскоре после того, как мать покинула село, в опустевший дом явился Ваня Пихур. С ним; были ещё трое. Связной Зигмунд Гальчук, заранее предупреждённый о возможном появлении Пихура, помог ему найти нас.
Пихур пришёл без оружия.
— Зато я не один, — как бы оправдывался он. — Людей привёл хороших.
— Где же они?
— Недалеко отсюда, в ельнике. Без вашего согласия не посмел их сюда привести.
— Правильно, Ваня! — одобрили предосторожность Пихура. — А кто они?
— Из военнопленных. Сами пытались связаться с партизанами, но не удалось. Ребята боевые, серьёзные.
— Ну что ж, верим тебе, Ваня. Приведи, потолкуем с ними.
Пихур направился к ельнику. Но отец окликнул его.
— Подожди. Ты выполняешь боевое поручение, а раз так, то должен быть наготове, — отец обвёл нас глазами. — Как, дети, доверим винтовку товарищу Пихуру?
— Доверим! — дружно раздалось в ответ.
— Тогда, Ваня, получай винтовку с боеприпасами, будь достойным защитником Родины!
Пихур по-военному вытянулся и, принимая оружие, взволнованным голосом произнёс:
— Друзья мои, товарищи… Я клянусь, буду с вами смело сражаться против врага. Если потребуется — отдам жизнь, но оружие из рук не выпущу. Спасибо за доверие!
Пихур поцеловал винтовку пересохшими губами, закинул её за плечо и вместе со мной пошёл к новичкам.
Пробираясь сквозь заросли, он восторгался возросшей огневой мощью нашей группы.
— Когда я был у вас первый раз, не видел и намёка на что-то огнестрельное. Скрывали от меня?
— Не обижайся, друг, конспирация — прежде всего. Тебя тогда мало знали и не рискнули довериться.
— А новичков чем вооружим?
— Найдётся.
Мой спутник улыбнулся и спросил:
— Действуете сами по себе?
— Нам народ помогает.
— Я имею в виду другое: удалось ли вам связаться с Большой Землёй?
— Пока не удалось.
— Вот если бы достать рацию…
У ельника Ваня остановил меня и показал рукой в сторону: там паслись две дикие козочки. Я вскинул десятизарядку и выстрелил. Одна козочка упала на передние ноги и забилась о землю, а вторая стремглав понеслась в чащу. Оказалось, пуля прошила передние лопатки животному.
— Вот и свежее мясо добыли! — обрадовался Пихур.
— Сперва пойдём к товарищам, а козочка никуда не денется.
Трое мужчин встретили нас у ельника.
— Командир партизанской группы Николай Струтинский, — представился я.
Первым протянул мне руку Николай Киселев, коренастый парень с правильными чертами лица и приветливыми серыми глазами. Я невольно подумал: «Такой не подведёт».
— Служил в Дунайской флотилии, затем в Днепровской, старшина второй статьи, — доложил он. — Получил ранение под Киевом, там и пленили…
Владимир Леонтьев ростом был выше Киселева, отличался богатырским телосложением. В Красной Армии служил старшим сержантом артиллерии.
— Бежал из ровенского лагеря военнопленных, хочу снова стать в боевые ряды, — отчеканил Леонтьев.
Третьим оказался парень из Приднепровья — Василий Самокиш. Перед войной был призван на действительную, дрался с фашистами под Киевом, там и прихватила, как он выразился, проклятая орда. Когда гнали в лагерь, удрал.
— Вот и познакомились, заключил Пихур.
На обратном пути свернули к месту, где лежала убитая козочка. Василий Самокиш извлёк из кармана складной нож и как заправский мастер разделал тушу. Поочерёдно мы несли добычу к месту стоянки группы. Здесь прибывшим товарищам после беседы с ними вручили винтовки.
Принимая из рук партизан священное оружие, Киселев, Леонтьев и Самокиш поклялись сражаться за Родину до последней капли крови.
В группе стало одиннадцать бойцов.
