шаркая подошвами по линолиуму, Крайсвел пошел к двери. На пороге он остановился и, повернувшись к удивленному полицейскому, добавил:
— Не ждите заключения, Дональд, — старик впервые назвал его по имени, чем удивил еще больше. — Вы не найдете там ничего нового. Ищите убийцу. Это очень, очень странный человек, — он вздохнул и добавил. — Да. Очень странный. Если не сказать больше. Но Вы сможете найти это там, в моих записях. И, лейтенант, поговорите с дочерью. Она что-то знает обо всем этом.
— А вам откуда это известно? — быстро спросил Дональд.
Тревога вернулась. Она снова улеглась в груди огромным, грязным, косматым псом, и принялась вылизывать сердце.
— Она звонила мне. Вчера вечером. Поверьте, лейтенант. Ваша дочь знает больше, чем кто бы то ни был. Желаю удачи.
Старик вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь.
А кто прибежал сюда ночью и поднял тревогу, Дон? Папа Римский?
Но я не хочу, чтобы Нэнси была замешана в этом!
Это дерьмо, парень! Самое настоящее дерьмо! И ты в нем по уши! Хочешь или не хочешь, а по уши! Перестань себя обманывать! Ты с самого начала ни хрена не понимал, а сейчас тем более! Так что, пользуйся тем, что есть, и сопи в две дырки! Черт! Его собственная дочь знает обо всем этом больше, чем он!
Дональд ощутил, как волна раздражения, с которым ему почти удалось справиться вчера, снова налилась силой, став огромной и мощной, как цунами.
Дьявол!
Ему очень захотелось сделать кому-нибудь больно.
Дверь приоткрылась, и в кабинет протиснулся Гарсиа. Он так и не отошел после вчерашней ночи.
— Звонили из округа по поводу отпечатков.
— И что? — тяжелый взгляд лейтенанта остановился на сержанте.
— Они говорят: НИЧЕГО! Совсем ничего. Абсолютно.
— А какого черта они здесь возились тогда полночи? — задыхаясь от ярости процедил Дональд. — Какого хрена эти засранцы здесь лазили, мать их так, а? Здесь что, гребаный Диснейленд что ли, мать его?
Вокруг головы сомкнулся раскаленный обруч боли. Боль пульсировала в висках, в затылке и на самом дне глазных яблок. Мозг пронзили тонкие острые спицы, а перед глазами запрыгали кровавые пятна.
«Успокойся!» — заорал Дональд беззвучно. — «Заткнись! Ты сходишь с ума! Заткнись!»
Он потер пальцами глаза и шумно выдохнул, словно выпуская пар из гигантского котла, находящегося в груди.
— Спасибо, сержант, — глухо произнес он.
— Не за что. — Гарсиа направился было к двери, но вопрос остановил его.
— Гарсиа, что ты видел?
— В каком смысле?
Они оба знали, о чем идет речь.
— В прямом. Что ты видел, когда вошел в камеру?
— Ну… тело. Этого парня в петле и больше ничего…
— Ну, а убийцу? Успел ты разглядеть убийцу?
— Нет, лейтенант. В камере больше никого не было. Это точно. Если бы этот ублюдок находился внутри, я бы обязательно успел его заметить. Но его не было, — сержант замолчал, а затем быстро повторил. — Не было.
Дональд покачал головой.
— Как ты думаешь, каким образом он умудрился попасть туда, и — самое главное — как ему удалось выбраться?
Гарсиа растерянно хлопал глазами.
— Я НЕ ЗНАЮ. За десять секунд до того, как вошла Ваша дочь, я смотрел на монитор. Все было в порядке. В камере никого не было. А потом вдруг… НИКТО НЕ СМОГ БЫ ЭТОГО СДЕЛАТЬ, ЛЕЙТЕНАНТ, НИКТО.
Дональд вздохнул. Он и сам знал это
Заметив, что лейтенант погрузился в размышления, Гарсиа тихо вышел.
Но сначала надо понять, каким образом этот ублюдок попадает в запертые комнаты и убивает, не оставляя следов. Кажется, коронер говорил о его дочери…
Дональд открыл глаза и потянулся к телефону, но передумал. Взяв со стола записки Крайсвела, он открыл первую страницу и углубился в чтение.
Мардж была напугана. Ее сильно волновало то, что Нэнси перестала спать, но это можно было как-то объяснить. Стресс, нервный срыв. В конце концов, пережить убийство совсем не то, что съесть пакетик леденцов. Конечно девочка еще находится под впечатлением этой ужасной истории. Напугало Мардж другое — вопрос, заданный дочерью сегодня утром. Она как раз пила кофе в кухне, когда Нэнси подошла к ней. Тихо, неслышно. Голос за спиной прозвучал так неожиданно, что она чуть не выпустила из рук чашку.
— О, Господи, Нэнси! Ты меня испугала, — сказала женщина, глядя на дочь.
Бледная, под глазами синяки, на лице странное диковатое выражение. С ней явно что-то происходит.
— Ты все-таки не спала сегодня? — тревожно спросила Мардж, ставя чашку с напитком на стол.
— Это не имеет значения, мама, — твердо ответила Нэнси и спросила. — Скажи, ты когда-нибудь знала в нашем городе мальчика пяти-шести лет. Он чуть шепелявит, когда говорит букву «с» и постоянно бегает с мячом.
Мардж почувствовала, как сильно забилось сердце.
Гулко и быстро, словно маленький мотор. Ей даже показалось, что воздух в кухне наполнился запахом гари и сладковатым привкусом сожженного человеческого мяса.
Кошмар возвращался. Через годы, через время. Он снова возник в комнате. Страх, сжимавший ее сердце в течение двух лет.
По лицу матери Нэнси поняла: она знает!
— Кто он, мама? — звонко, дрожащим от непонятного возбуждения голосом спросила девушка.
— Я… не знаю! — ответила женщина, испуганно тряся головой. — Не знаю! Не…
— Знаешь, мама, — жестко оборвала ее дочь. — Кто он? Это очень важно! Скажи мне, КТО ОН? Как его звали? Где он жил? Что с ним случилось? Скажи мне, мама!
Невыносимый груз навалился на женщину. Тяжесть, от которой, она надеялась, ей удалось избавиться навсегда. Раз и навсегда.
—
—
—
