притяжение и уносится на другие обитаемые миры. Потом я вспомнил, что это мое открытие было сделано за сто лет до меня. Еще Маркс и Энгельс писали о том, что в ходе развития человеческого общества придет время, когда основным противоречием, которое будет порождать дальнейшее движение, станет противоречие между человеком и слепыми силами природы. И я понял, в чем же конкретно будет заключаться это противоречие... Я смотрел ночью в окно, смотрел на звезды и думал: нет, мы не пылинки в бездне мироздания, если материя рано или поздно вся, без остатка подчинится мыслящему духу — разуму человека. И так захотелось мне жить и вместе со всеми вами бороться с лучевой смертью! Любым способом, хоть по Брандту, хоть по Панфилову, только чувствовать себя участником этой борьбы! Эх, Юрка, милый, как поздно я это понял!
Его губы исказились болезненной гримасой, лицо горело.
— Ну, брат, наделали мы с тобой дел, — с сокрушением сказал Юрий. — У тебя жар.
— Ничего, сейчас буду лежать спокойно, как ребенок в колыбели. Надо же мне было тебе сказать!
Андрей вытянулся на постели и закрыл глаза.
— Ты посиди еще немного, — попросил он. — Расскажи мне, как твои дела.
— Хорошо, — бодро сказал Юрий. — Все в порядке. Только мне уже пора. Да и тебе нужно отдохнуть.
Минут через пять он ушел, встревоженный и разбитый. В лабораторию он попал только к концу рабочего дня. На столе лежала записка: «Если придешь, обязательно зайди ко мне. Ярослав».
Глава девятая
Тайна Ярослава
Юрию было не до бесед с Ярославом. Отрываться от работы для пустяков, которыми занимался его приятель, не было никакой охоты. Но что-то в записке Ярослава показалось Юрию не совсем обычным. Да и при сложившихся между ними за последние месяцы отношениях нельзя было ожидать, что Ярослав вызовет его по пустякам. Очевидно, случилось что-то важное. И Юрий пошел.
— Да, — услышал он через дверь голос Ярослава.
Юрий вошел в комнату.
— Наконец-то! — сказал Ярослав. — Я уже думал, что ты не явишься.
— Что случилось? — прервал его Юрий.
Ярослав оторвался от своей работы (он возился с кинопроекционным аппаратом) и посмотрел на Юрия.
— Все полетело в тартарары! — лаконично проговорил он и снова занялся своим делом.
— Да ты скажи толком, о чем речь.
— Я ухожу от Брандта, — ответил Ярослав.
— С чего бы вдруг?
— Можешь надо мной смеяться. Я понимаю сам, что был последним дураком, когда решил заканчивать свою работу в его лаборатории.
— По-моему, это было вполне логично. А где еще ты мог заканчивать порученную тебе Всеволодом Александровичем тему?
Ярослав странно посмотрел на Юрия.
— Дело в том, что я вел совершенно другую тему, — сказал он, запинаясь.
— Не предупредив Брандта?
— Да.
— И Штейна?
— Я никому ничего не сказал. Все думали, что я занимаюсь культурами кроветворной ткани после космического облучения.
— А что же ты делал все это время? — в полном недоумении спросил Юрий.
— Ну... работал над совсем другой темой, — в замешательстве ответил Ярослав.
— Вот это уж действительно мальчишество, — рассердился Юрий. — И чем же это кончилось? Брандт узнал о твоей работе?
— Да, я сегодня ему о ней рассказал.
— И что же он?
— Он сказал примерно то же, что и ты. Что это мальчишество и что он не потерпит такого самоуправства в своей лаборатории.
— И он правильно реагировал. Всякий руководитель на его месте сказал бы то же самое. А почему ты именно сегодня решил ему испортить настроение? Что-нибудь случилось?
— Конечно, случилось. Ты знаешь, что сегодня на Комитете космической медицины приняли к испытанию метод Брандта?
— Какой метод Брандта? — переспросил Юрий. Кровь отхлынула у него от головы.
— Тот самый метод, который было поручено разрабатывать тебе для лечения лучевой болезни. Введение ДНК из здоровой кроветворной ткани для лечения лейкемии.
— Да, да, я теперь припоминаю, — сказал Юрий. — Мне говорила Зоя. Рентгенизация, чтобы ослабить лейкемическую кроветворную ткань, потом кровопускание, чтобы вызвать интенсивный восстановительный процесс в кроветворных органах, и потом введение ДНК.
— Вот именно. Рентгенизация, кровопускание и введение ДНК в различных комбинациях. Космическая лейкемия у мышей стала излечиваться.
Юрий с трудом перевел дух. Его трясло от волнения.
— Не понимаю, — сказал он растерянно. — И ДНК внедряется в кроветворные клетки?
— Да, это не вызывает никаких сомнений. Они пользовались меченой ДНК по твоему способу.
— И так будут лечить Андрея? — проговорил с усилием Юрий.
— Да, ближайшая цель этих экспериментов, как сказал Всеволод Александрович, спасти жизнь Андрею. «Мы, — говорит, — не можем остаться равнодушными к судьбе нашего товарища, который попал в такую беду».
Ярослав бессознательно воспроизвел интимно доверительные интонации голоса Брандта. Юрий поморщился.
— И неужели он решился предложить этот метод для испытания? Прямо от космической лейкемии мышей в клинику? — спросил он.
— Нет, решающие данные были получены в Сухуми, на обезьянах. Там нашлось несколько обезьян, у которых развилась лейкемия после облучения, проведенного два года назад. Штейн и Грибунина ездили в Сухуми и испытали на них свой метод. Испытание прошло успешно. Они привезли мазки совершенно нормальной крови.
— Непостижимо, — сказал Юрий.
— Думай как хочешь. И я считаю — непостижимо. И знаешь почему?
— Почему?
— Не было настоящего контроля. Действовали три фактора — рентгенизация, стимуляция регенерации и ДНК. Какой из них вызвал эффект, пока еще невозможно определить.
— Но ведь рентгенизацию довольно часто применяют для лечения лейкемии.
— Но в комбинации с кровопусканием — никогда. Может быть, в этом все дело. Тогда ДНК не имеет никакого отношения к полученному эффекту.
— Да, конечно, — вяло согласился Юрий. Мысли его путались, точно его сильно ударили по голове.
— Значит, метод Брандта рекомендован для клинического испытания? — спросил он наконец.
Ярослав усмехнулся.
— Решение принято довольно туманное. Насколько я мог понять из сообщения Всеволода
