на автомате, ведомый инстинктом. Оставалось неразрешимой загадкой, почему он выжил и почему до сих пор передвигается! Он шел, с тяжелым стуком, грузно переставляя похожие на тумбы ноги, и не куда- нибудь, а прямо на адвоката!
– Да пошел ты! – взвизгнул Чичерин и вскинул пистолет. При виде дула, направленного ему в грудь, в глазах прокурора появилось что-то осмысленное, как бы даже не испуганное. Грохнул выстрел! И ледяная статуя свалилась навзничь, с невообразимым грохотом, под истошный женский визг. Словно ваза китайская разбилась. Откололись кусочки льда, посыпались сосульки с ресниц и бровей…
Чичерин развернулся в прыжке, вскидывая ствол, оглянулся, не бросается ли кто на него? Но люди стояли и, словно заколдованные, смотрели на лежащую под дверью тушу. Никита сглотнул: было в этом что-то декадентское и сюрреалистичное.
– И как рука у вас поднялась, Генрих Павлович? – откашлявшись, проговорил он. – Человек очнулся, проделал такой длинный путь. А все для чего?
– Заткнитесь, – буркнул адвокат. Он усиленно хмурился и напряженно думал. Что-то в происходящем ему решительно не нравилось, но он не мог определиться, что именно.
– Странно, – сообразил он, начиная очень пристально вглядываться в лицо Никиты и не видя в нем ничего для себя утешительного. – Вы же у нас такой резкий. Вам хватило бы доли мгновения, чтобы броситься на меня. Могли и не успеть, но это неизвестно, а вдруг успели бы? Но вы предпочли не воспользоваться шансом. Почему? Не хватило решимости? Странно…
– Ну, ладно, Генрих Павлович, хватит ломать комедию. – Никита расслабился и расправил плечи. – Должен вас огорчить, пистолет заряжен холостыми патронами. Все, что здесь было, – невинный спектакль. Нам требовалось ваше признание, и видеокамера его невозмутимо зафиксировала. Увы, Генрих Павлович, не верит в вас Бог, можете расслабиться. Вас записали. Со дня на день будет смонтирован фильм. Обещаем интересные эпизоды и прикольные фотки.
– Что за бред? – неестественно засмеялся Чичерин.
– Конец пути, – кивнул Никита. – Вам не следует питать иллюзий, как говорят дяди в телевизоре. Положите пистолет и делайте все, что хотите. Можете повеситься. Можете в лес прогуляться – сегодня изумительная погода. Нам даже не хочется вас вязать и бить морду. Но будете рыпаться, именно так мы и сделаем. Скоро прибудут полиция и спасатели.
– Вот это дело, – крякнул Андрей и добродушно засмеялся. – Вспомнил, ты заправлял свою пушку холостыми, когда мы к дому подъезжали. Ну и ну, – он недоверчиво покачал головой. – Знаешь, Никита, я так не удивлялся с тех пор, как в меня инкассаторы въехали…
– Ну, слава богу, – расслабилась Ольга Дмитриевна. – Вы так и до инфаркта довести можете. Странный вы человек, – и она уставилась на Никиту с нескрываемым интересом, так что Ксюше пришлось громко кашлянуть, возвращая женщину в обозрение неприятных для нее перспектив.
Покачал головой Волостной и как-то с претензиями выставился на подрагивающий в руке адвоката пистолет. Адвокат облизнул губы, вымучил недоверчивую ухмылку.
– Ну конечно… – И заржал, осененный догадкой: – Кого вы за нос водите, умник? А это что? – И он мотнул головой на неподвижное тело прокурора, вокруг которого уже расползалась лужица от тающего снега.
– Такова Одесса, – пожал плечами Никита. – Ирония судьбы, или как там назвать. Представляете, какой шок у человека – дошел, не сломался, а тут пуля в упор. Возможно, он жив, возможно, умер от разрыва сердца. Вы бы присмотрелись, Генрих Павлович, на теле прокурора нет огнестрельного ранения.
– Получай, сука… – завизжал Чичерин, вскидывая пистолет. Прогремели два выстрела – Никита вздрогнул: неприятно, при ином раскладе из него бы уже кишки полезли.
– Ах ты тварь! – Адвокат завертелся, плюясь слюной, завыл в отчаянии, начал дергать стволом, потом захохотал нечеловеческим голосом, направил пистолет на обомлевшую Ольгу Дмитриевну и надавил на спуск. Прогремело оглушительно.
– Ой, мамочка… – Ольга Дмитриевна картинно взялась за сердце.
А Никита уже неторопливо направлялся к адвокату, сжимая кулаки. Не мог он тому позволить палить безостановочно.
– Да будьте вы прокляты! – взревел бычьим ревом адвокат, швырнул пистолет на пол и, перепрыгнув через тающего прокурора, бросился прочь из гостиной.
– Ну, дела… – покорябал ершистый затылок Андрей. Он, кажется, напрочь забыл о своей поврежденной ноге.
– Я скоро подохну от всего этого… – убежденно заявила Ольга Дмитриевна, откинула голову и закрыла глаза.
– Мы позволим ему уйти? – как-то неуверенно вопросила Ксюша.
– А куда он уйдет? – пожал плечами Никита, поднял пистолет и сунул его за пояс. – Странный человек, – подмигнул он трясущемуся Волостному. – Еще пара выстрелов, и пошли бы боевые… – Он опустился на корточки перед неподвижным прокурором, проверил пульс. – Возможно, я и ошибаюсь, господа, но в глубинах этого существа, кажется, теплится жизнь. Не волнуйтесь, скоро здесь будут врачи и прочие соответствующие службы. А нам пора улетучиваться. Очень приятно было познакомиться, все такое… Игорь Константинович, не шевелитесь, пожалуйста, вы не в том состоянии, когда уместны боевые действия.
Он шагнул к медийному плееру, откупорил крышку, извлек жесткий носитель, глянул на Ксюшу – та кивнула, мол, диск у меня. Поднимался по стеночке Андрей, намекая взглядом, дескать, и впрямь время сваливать. И тут Никита ощутил беспокойство.
– Надеюсь, ключи от «Петровича» у тебя при себе? – уставился он на сообщника.
– Вот черт… – Андрей обомлел, машинально хлопнув по карману. – Я же в замке их оставил, когда двигатель выключил… Не может быть!.. – И простодушная физиономия соучастника в преступном действии стала покрываться хлорофилловой зеленью. – Да перестань ты дергаться, Никита! – воскликнул он. – Там же собачки!
– Да в задницу твоих безмозглых собачек! – гаркнул Никита, выбегая в холл. Сердце колотилось. Пот хлестал. Какая безответственность! Какое наплевательское отношение к делу! Как грамотно в этом мире разложены грабли! Андрей обиженно вопил ему вслед, что его собаки не безмозглые, он сам безмозглый и больной на всю голову, – но он уже чувствовал, что добром это дело не кончится, крупная пакость уготована судьбой. Как в воду глядел! Адвокату нечего было терять. Он выскочил на мороз, в чем был, да еще и в холле подобрал валяющийся без дела ломик. Загнанные люди способны горы свернуть в своем отчаянии. Он слетел с крыльца и бросился к «Петровичу», распахнул дверцу и отшатнулся, когда ему в лицо загавкали два чудища. Но отступать было некуда. Он сам загавкал, заорал дурным голосом, заколотил ломиком по подножке. Потом отпрыгнул, и Диана с Крюгером, которые в чем-то были умные, а в чем-то – безнадежно тупые, дружно выпрыгнули из машины, сплотили ряды и принялись наезжать на адвоката. Их не учили рвать человека в клочья, это были обычные немолодые собаки, когда-то бегавшие с Андреем на охоту, а ныне мирно живущие на одной из его заимок в Лягушачьем бору. Но они старались – рычали, скалили пасти, срывались на истеричный лай. Адвокат метнулся обратно к крыльцу, спрятался за колонну, перебежал к соседней. Собаки бежали за ним, и Диане даже удалось впиться ему в ногу. Он закричал от боли, махнул ломиком, собака отскочила, получив по холке. Он обвел их вокруг пальца. Они еще плутали в трех колоннах, а он уже бежал обратно к вездеходу. Крюгер разогнался, запрыгнул адвокату на спину, но тот крутанулся боком, и собака слетела, ударившись о корпус вездехода. Адвокат уже лез в салон – обезумевший, истекающий пеной, отбивался ломиком, а собаки, впавшие в ярость, хватали его за ноги, пытались дотянуться до рук. Его движения убыстрялись, он отбивался с яростью обреченного, истекал кровью…
И в тот момент, когда Никита выбежал на крыльцо, Чичерин уже, недюжинным усилием злобы и воли отпихнув собак, захлопнул дверь. Взревел мотор, и «Петрович» дернулся от крыльца задним ходом. Было видно, как за стеклом скалится адвокат, показывает Никите средний палец, а что уж совсем унизительно – популярный русский «рукав на три четверти»! Никита что-то орал, бежал за вездеходом. Споткнулся, обронил пистолет. А когда, наглотавшись снега, поднялся, отыскал «ярыгина», вездеход уже разворачивался у запорошенной беседки на левой стороне дома и разгонялся. Никита выпустил в небо оставшиеся в обойме холостые патроны, рухнул на колено и принялся остервенело долбить по левому
