растеряем весь наш скарб, и решил закрепить его на первое время хотя бы проволокой.
В ящике творился страшный бардак, и у меня никак не доходили руки заставить ребят разобраться и выкинуть все лишнее. Зигель вообще устроил в нем настоящий склад из своих трофеев. У него тут были какие-то позаимствованные в русских деревнях тряпки, иконы, посуда. Имелся даже небольшой самовар, которым Зигель очень гордился. Глядя на все это безобразие, я твердо решил после боя устроить ему выволочку и провести ревизию в его «кладовке». Давно пора было заняться этим, ведь его хламом завалены даже наши каски. Случись, что нас подобьют и придется занимать оборону вне танка, у нас даже не будет времени выковырять эти стальные «ночные горшки» из зигелевской помойки.
В поисках проволоки я наткнулся на свою каску, достал ее и покрутил в руках. Сколь часто, высовываясь из башенного люка, я хотел, чтобы на голове была хотя бы эта иллюзорная защита! Вот и сейчас поймал себя на мысли — а не прихватить ли ее на всякий случай? Бой предстоял еще более жестокий, снова придется выглядывать из командирской башенки, подставляя голову свистящим вокруг пулям и осколкам. Но надеть ее я не мог: с каской на голове невозможно приладить наушники, а потому командир всегда рисковал, но остаться без связи позволить себе не мог.
Я положил каску на место, закрыл крышку ящика и прикрутил ее проволокой.
Любопытно, но русские, в отличие от нас, обычно шли в бой с накрепко задраенными люками. Мало того что экипаж «тридцатьчетверок» состоял из четырех человек и им постоянно в бою не хватало рук, но и их командир, сидя внутри танка, имел плохой обзор местности.
В наших войсках мы старались этого не делать. И хотя смертность среди командиров была высокой, оправдывало их гибель то, что зачастую именно благодаря бдительности командира, который не задраивает люк, а следит за ситуацией, экипаж оставался цел. Мои глаза уже не раз спасали нас от смерти.
Наконец ударили наши тяжелые орудия, и земля вновь пошла ходуном. Даже находясь на высоте около двух метров, я чувствовал вибрацию. Вдалеке, в том месте, которое нам предстояло атаковать, все покрылось густым дымом. Снаряды ложились на позиции Иванов кучно, мне это было хорошо видно в цейссовский бинокль. Не успела смолкнуть артиллерия, над головой со страшным ревом пронеслись «Штуки». Снова они утюжили русские позиции, как всегда усердно и точно. Обладая такой мощью, мы не могли не победить в этой битве! Наверное, каждый солдат Вермахта, в эту минуту наблюдавший артобстрел и бомбардировку самолетов Люфтваффе, думал о том же.
В наушниках раздалась команда с головного танка, взревели моторы, и десятки танков с гренадерами на броне рванули вперед.
Мы надеялись быстро достигнуть цели, но все оказалось не так просто. Снова возникли проблемы. Не проехали мы и двухсот метров, как прямо перед нами заглохла и преградила путь нарушившая строй и вырвавшаяся вперед «пантера». Судя по номеру «416», танк был из пятьдесят первого батальона, из четвертой роты, в которой служил Отто Рау. Значит, и и он где-то рядом. Остановившаяся «пантера» стала отличной мишенью для русских, и по ней уже пристреливалась артиллерия.
Нужно было что-то срочно предпринять, чтобы спасти парней, и решение пришло мгновенно. Если мы подтолкнем их сзади, возможно, запустится двигатель!
— Зигель, башню на девять часов! — закричал я. — Ланге, упрись в «пантеру», думаю, мы сможем подтолкнуть ребят!
— Слушаюсь, — рапортовал Ланге и переключил на шестую передачу.
«Тигр» качнулся, перевалил через небольшой вал и уперся в корму «пантеры». Тут же из башни по пояс высунулся молодой унтер-офицер и отчаянно замахал мне рукой. Видно было, что он очень взволнован и не знает, что делать в такой ситуации. Я показал ему, что все в порядке, и мы им поможем, а затем жестом приказал скрыться внутри танка и не подставлять себя так бездумно под пули. Он растерянно улыбнулся, а я еще раз ткнул рукой в направлении линии противника: «Не теряй бдительности!», после чего унтер-офицер наконец поспешно нырнул внутрь своего танка.
Несколько метров мы безрезультатно толкали «пантеру», пока ее двигатель не взревел, обдав «морду» нашего «тигра» черным облаком выхлопных газов. Удушливый смрад мгновенно просочился через смотровые щели, и кто-то из парней громко закашлялся.
Молодой унтер-офицер снова на мгновение выглянул из люка и с благодарностью помахал мне ладонью.
Ланге переключил передачу, быстро сдал назад и минутой позже лихо объехал «пантеру». Зигель к тому времени уже развернул башню. Мы снова были в строю и вступили в бой.
Русские на удивление быстро очухались после такого массированного огня. Я, честно говоря, не ожидал от них подобной прыти. Либо наша авиация и артиллерия не принесли им существенного ущерба, либо иваны успели подтянуть резервы. Мы не знали, сколько их там и какие силы нам противостоят, — сведения разведки были весьма противоречивы. Зато мы, о чем я давно догадался, стянули сюда все, что можно.
Несколько дней назад нашу роту выдвинули на марш без объяснения задачи. Танки под завязку заполнили горючим да еще выделили дополнительные канистры с бензином, которые ребята закрепили на броне. Горючки хватило бы добраться до Москвы, и мы недоумевали, куда нас отправляют. Сухой паек выдали на несколько суток. Все это выглядело весьма странным.
Позже мы поняли, чего от нас хотело командование. Наши танки колонной двигались по дороге, параллельной линии фронта. Дальше мы заезжали в лес, а потом через буреломы возвращались обратно на дорогу. И так целых два дня. Оказывается, мы жгли бензин, чтобы сбить с толку русскую разведку. Целый день мы уродовали танки по лесным оврагам, чтобы враг думал, будто все новые и новые колонны «тигров» прибывают на позиции. Не знаю, удалось ли дезориентировать русских этим маневром, но утомились мы жутко. Ланге ругался на чем свет стоит, и даже увеличенный сухой паек не смог поднять ему настроения. Зато Зигель умудрился выспаться, и ничто не могло ему помешать.
Ходили слухи, что заводы не успевают поставить в войска необходимое количество бронетехники, а как раз от нее во многом зависел успех всей операции. Якобы именно по этой причине так долго откладывалось начало наступления. Командование все поставило на карту, и наше «путешествие по кругу» могло способствовать победе, добавив неуверенности русским военачальникам. Ведь сомневающийся в своих силах враг уже наполовину побежден. Не знаю, прибавили ли наши маневры неуверенности иванам, но нам — точно. Помню, что даже обычно немногословный Херманн тогда буркнул себе под нос:
— Если мы сейчас проиграем, нам всем конец…
Наш «тигр» шел на предельной скорости. Связь с другими танками снова была отвратительной, ориентироваться приходилось по головным машинам. «Пантеры» вообще в эфире почти не появлялись, что было дурным знаком. Из-за плохой связи танки местами двигались гуськом, и если какая-нибудь машина случайно забирала в сторону, за ней увязывались идущие следом.
Краем глаза я зафиксировал вспышку. Русская противотанковая пушка! Они неплохо ее замаскировали. Если бы не поторопились с выстрелом и подпустили нас ближе, могли задать нам отменную трепку. Выстрел демаскировал орудие.
— Пушка на два часа, пятьсот метров! — закричал я.
Томас быстро развернул башню в нужном направлении. Снаряд уже был в стволе, молодчина Шварц никогда не зевал. Спуск у пушки электрический, достаточно легонько нажать на кнопку. Танк остановился, и Зигель надавил на спуск. Раздался выстрел.
Я прильнул к биноклю и скривился — мы промахнулись.
— Еще!
Грянул второй выстрел. Теперь мы попали. Орудие перевернулось, а расчет можно было собирать по кусочкам. Что ж, одной опасностью меньше!
Неожиданно моим глазам предстала странная картина. Я едва не разинул рот от удивления, настолько был поражен действиями иванов. Вдоль линии нашего наступления на большой скорости друг за другом мчались два русских грузовика. Они подскакивали на кочках, и казалось, вот-вот развалятся на части. Русские очень торопились, но было совсем непонятно, куда и зачем. Я бы понял, если бы они двигались от нас, улепетывая или даже если бы самоубийственно ехали на нас. От русских можно всего ожидать. Но поперек! Вызывать огонь на себя!? Глупо. Снарядов у нас на всех хватит…
Вдруг грузовики резко остановились, из кузовов выскочили солдаты и принялись что-то быстро сгружать на землю. Спустя минуту они так же споро заскочили обратно, и грузовики рванули с места. Через
