инструкцией, лихорадочно ее изучая. Командование требовало быстрых действий, и обучение проводилось в спешке, фронт нуждался в бронированной технике, на нас надеялись. А как тут все усвоишь, если неделями недосыпаешь?
— Я так тебе скажу, Пауль, — продолжал Отто. — Нам просто не хватило времени. Все делалось в спешке, «пантеры» не прошли должных испытаний. И вот теперь мы имеем потери. Я со своим танком тоже намаялся. То одно отлетит, то другое. Мы когда на станции их получили и пошли сюда маршем, два танка просто сгорели по дороге.
— Мины?
— Какие, к черту, мины? — Отто посмотрел на меня как на умалишенного. — Еще партизан приплети! Чертовы двигатели, чертовы конструкторы! В карбюраторах топливо сгорает не до конца и попадает в выхлопные коллекторы. Растекается, и сам понимаешь, как легко может вспыхнуть. Электропроводка горела от этого. Вот мы два танка на дороге и оставили. Бруно свидетель.
Фишер в подтверждение кивнул.
— А экипажи?! В основном необстрелянные ребята типа Бруно. Ты извини, приятель, — Отто повернулся к Фишеру. — Не ваша вина, но это так. Бруно славный парень, но ему доверили чудо–агрегат, который выходит из строя без участия противника. Отлично! Русские могут ложиться спать, мы сами себя угробим!
— Не кипятись, — постарался я его успокоить. — Чего ты завелся?
— А завелся я оттого, что, по сравнению с «пантерой», у русских танки сейчас — дерьмо. Я их могу на ствол насаживать с любой позиции, но они накатывают волна за волной, ты сам видел. И если мы их берем мощью и дальностью стрельбы, то этого, друг мой, недостаточно. Мы тут второй день и уже потеряли несколько машин только из–за недоработок. Я — солдат и буду сражаться, даже сидя в консервной банке из–под датских шпрот, но куда смотрит командование?
Словно услышав смелое заявление Отто «сражаться, даже сидя в банке», русские неожиданно открыли огонь по селу. Большинство снарядов не долетало, и «концерт» был исполнен ими скорее для острастки, но шороху они понаделали. Все вокруг засуетились, забегали в поисках укрытий, благо иваны и тут постарались нарыть длинные, глубокие траншеи. Я вжался в землю, закрыв уши ладонями. Отто и Фишер залегли рядом. В темноте яркими бутонами расцветали взрывы. Грохот стоял неимоверный.
Обстрел длился всего пару минут — русские показали, что нам рано расслабляться. Судя по отсутствию новых разрушений в этом богом забытом селе, они даже не особо целились. Мы встали и отряхнулись. Отто и я выглядели совершенно спокойными, а вот Фишер заметно нервничал. Отто достал пачку «Р 6», дал нам по сигарете и прикурил сам. Мы снова, как ни в чем не бывало, уселись на лавочке. Некоторое время молчали, выпуская ароматный дым в небо.
— А связь? — вдруг в сердцах проворчал Бруно. — Представляешь, Пауль, нам запретили настраивать рации и выходить в эфир до начала атаки. Мой радист настраивал станцию, когда уже бой начался, и первое время я не мог понять, как действовать, куда двигаться.
— Так и было, — подтвердил его слова Отто. — Я лично поначалу надеялся исключительно на свои глаза и уши. А этого для такого массированного наступления маловато. Я должен взаимодействовать с другими машинами, работать в команде, а у меня в наушниках сплошной треск.
— Удивили вы меня, конечно, — сказал я. — В эфире «пантер» не слышно, оглядываюсь, танки идут вразброд. Как действовать — непонятно. Впереди минные поля, а вы туда прете.
— А ты, Пауль, — Отто хитро прищурился, — поменяйся с нами машиной, тогда посмотрим, кто вразброд пойдет в бою.
— Ты же «тигр» не знаешь, — ухмыльнулся я.
— Но ты–то ездишь, значит, и я научусь.
— Да, «тигр» великолепная машина, — ответил я, глубоко затягиваясь. — Меня после ранения отправили на переподготовку, посадили на «тигр», долго учили управлять им и только потом направили в дивизию «Великая Германия». Я сначала расстроился, ты–то с нашим пятьсот вторым батальоном остался. А я один, без наших ребят. Но, как увидел танк, — обомлел. Я и раньше видел «тигр», но осознание того, что это твой танк… Великолепная, мощная машина! Броня толстенная, в управлении легок. Вершина современной техники.
— Так, я и говорю… — начал Отто, но я его перебил:
— У «тигра» тоже были свои «детские болезни». И в твоем рассказе про «пантеры» нет ничего нового. У наших тоже поначалу часто горела трансмиссия, перегревался двигатель, с ходовой проблемы были. Мы тоже намучились.
— Но не так же!
— Ясно одно, — спокойно продолжил я, — и сегодняшний день доказал это.
Отто смолк, вопросительно глядя на меня.
— Русским нечего нам противопоставить, кроме своей дикарской ярости и упрямства. Если во время атаки мы будем держать их на расстоянии, они вообще ничего не смогут сделать. Мелкие поломки «пантер» не в счет. Можно подумать, что у русских машины не ломаются. Да и грех тебе жаловаться. У тебя лобовая броня такая, что им ничем ее не пробить.
— Да, — задумчиво подтвердил Отто. — Восемьдесят миллиметров им не взять своими пушками.
— А у русских «тридцатьчетверок» всего сорок пять. Хоть иваны и сумасшедшие, и в лобовую с нами идут, но только толку от этого для них никакого. Вот когда обходят сбоку, у них шанс появляется. Так что не надо жаловаться на мелкие поломки. У тебя такая мощная машина, что подобные жалобы больше напоминают придирки. Если бы у иванов появилось такое оружие, нам бы туго пришлось. А так — жги их и жги одного за другим, старайся просто близко не подпускать. И вот что я еще заметил.
Я поднялся, приглашая Отто и Бруно следовать за мной:
— Пойдемте, покажу вам кое–что.
Неподалеку стоял подбитый Т–34. Втроем подошли к нему, и я посветил фонариком. Из пробоины и открытых люков все еще вился слабый дымок. Русская машина сгорела изнутри вместе с экипажем.
Танк схлопотал выпущенный «пантерой» бронебойный снаряд. Удар был настолько сильным, что люк механика–водителя сорвало с одной петли и стальную пластину завернуло внутрь.
— И что? — удивился Отто. — Много уже таких повидал.
Я провел рукой по броне танка, она была еще теплой.
— Потрогай.
Отто непонимающе поводил рукой по броне.
— Ну и что? — повторил он удивленно.
— А то, что поверхность стала более грубой и цвет брони, я еще днем углядел, более темной. Качество у стали хуже. Русские тоже штампуют танки в спешке. Погляди на сварные швы. Я удивлен, что эта колымага не развалилась пополам после попадания снаряда. Понимаю, ты расстроен из–за наших недостатков и недоделок. Но то, что несколько «пантер» поломалось, не большая проблема. Ведь основная их часть в строю и крошит русских. И там, где русские пытаются взять числом, мы возьмем мощью наших танков. Пойми, в наших руках сейчас самое совершенное оружие.
— Прав ты, конечно, — тяжело вздохнул Отто. — Просто устал я за последнее время. Мы должны были прибыть на место еще третьего. Дорога после сильных ливней раскисла, постоянные поломки, все на нервах. И сразу в бой. У кого хочешь нервы сдадут.
Фишер стоял, восхищенно осматривая подбитую «тридцатьчетверку», затем долго разглядывал входное отверстие.
— А ты, Бруно, как отстрелялся сегодня?
— Мы, кажется, никуда не попали… Израсходовали почти весь боекомплект, и все как–то мимо.
— Ничего, дружище, — успокоил его Отто. — У тебя все впереди. Будет столько же наград, как у нашего Пауля.
— Не слушай его, — улыбнулся я. — Всего–то Железный крест второго класса.
— А за танковое сражение? А за рукопашный бой? — не унимался Отто. — Видишь, Бруно, как он любит у нас поскромничать.
— Хватит, — отрезал я. — И вообще, Бруно, как ты умудрился сдружиться с таким болтуном? Я еще в сорок втором хотел его пристрелить.
