выдирали не из курсантов, а из их личных противогазов. И делали это сами владельцы этих противогазов.
По части выдирания редкое исключение составляли умельцы, которые умудрялись вставить в клапаны расщеплённую спичку, которая до предела их оттопыривала и позволяла осуществлять дыхательный процесс без судорожного напряжения диафрагмы и без натужного выпучивания глаз. Спичку можно было потом убрать, вернув противогазу его утраченную на время функциональность. Описанная непочтительность военных людей к противогазным клапанам вполне понятна: вы сами когда-нибудь пробовали, что это за зверь – двенадцатикилометровый марш-бросок с полной выкладкой? Учтите, что треть, а то и половину этой дистанции требуется преодолеть в противогазе.
Кроме того, чтобы жизнь мёдом не казалась, тебе на хребтину нагружают до тридцати килограммов всевозможного вооружения и снаряжения, среди которого, помимо автомата и боеприпасов, значится вещмешок с сухим пайком на трое суток, средства защиты и пара скаток (шинель и плащ-накидка). И это не считая шанцевого инструмента.
Бежать во время марш-броска надо не останавливаясь, очень далеко и на время.
Автор этих строк, после одной из таких пробежек в резиновом наморднике, раз и навсегда заработал стойкую аллергию к молдавским яблокам и к молдавскому же винограду. Почему именно к ним? – Да бог весть! Это для него до сих пор остается загадкой. Но подобные этому 'сюрпризы' протестующего организма приобрёл в курсантские годы не он один. За всё в жизни есть своя цена. Прискорбно, но вино, сделанное из молдавского же винограда, приятным исключением в этом списке не стало. Чем его там бодяжат своенравные молдаване – неизвестно, но автору достаточно одного фужера, чтобы на собственную физиономию было невозможно взглянуть в зеркало без содрогания.
Однако вернёмся к нашему герою и хлорпикрину.
В своей каптёрке Ванька спал на четырех ящиках с этой дрянью. Да-да, на самых, что ни на есть хлорпикриновых шашках! И по утрам, когда весь курс бегал по сосновому лесу, изображая физзарядку и «радуясь» сырой утренней прохладе, Ванька продолжал спать.
На людях он появлялся только перед самым завтраком, пропустив утренний осмотр и построение. Естественно, что у завтракавшего Ваньки была донельзя довольная жизнью и учениями физиономия.
Когда кому-то очень хорошо, а всем остальным – нет, обязательно найдутся шутники. Естественно, что 'шутить' будут над тем, кто имел неосторожность выделиться из всей остальной массы. Чужие льготы и привилегии в этом смысле – ещё тот раздражитель. Хуже бревна в собственном глазу. Ни бодрствовать, ни спать спокойно не дают. А Ванька как раз спал, когда другие уже не спали. И шутники, улучив момент, вскрыли Ванькин ящик и проковыряли несколько хлорпикриновых шашек гвоздиком. Потом они его аккуратно закрыли, поправили лежавшую на нём Ванькину постель и стали ждать результата.
А он спит, барсук такой. Они ещё.
А он спит.
На третий день – на склад без противогаза никто зайти не мог.
Кроме Ваньки.
Наплакались… Некоторые. Потом. Лопаты у него получая.
Не берёт Ваньку эта хрень и по сей день.
Полковник Генштаба Ван Палыч Колупаев сейчас на пенсии. Он – гендиректор одного из многочисленных подмосковных ООО «Тпру-Ну-Связь-Монтаж». Вполне устроенный и в части работы, и просто по жизни человек. Есть такие люди, которые умеют жить вкусно. Смотришь на них и радуешься. За хороших и лёгких людей – легко радоваться.
У Ваньки есть всё, что должно быть у приличного мужчины с хорошей профессией в его возрасте: благополучная семья, квартира в приличной многоэтажке, аккуратная ухоженная дачка с банькой, автомобиль.
Живёт человек!
Но хорошего без неприятного не бывает. Так жизнь устроена.
Недавно вблизи Ванькиного жилища молодёжь повадилась шприцеваться и амурничать. И не где-нибудь, а на чердаке его дома. Прямо над его квартирой.
Не дают покоя – хрустят керамзитом и дни, и ночи напролёт. Ходят. Тусуются. И прочее со вдохами и криками оргазма. Одних использованных шприцов больше ведра набросали. А ещё – закоптили зажигалками лифт и площадку перед мусоропроводом забросали окурками и использованными презервативами, и завоняли её малой нуждой. А Ван Палычу, в ответ на его замечания, хамят совершенно непочтительно, и швабру в анус вставить пообещали.
Это ж надо – пообещать такое настоящему полковнику?!
Не понравились, одним словом, Ван Палычу эти их стрёмные устремления.
Устал он с ними пререкаться, и бурная жизнь, протекавшая над головой, его утомила. С лица он спал, не спавши.
Жена посоветовала не связываться с этой отмороженной молодёжью. Чудят, мол, 'чудики' – да и бог с ними.
Ванька с ней не согласился и, для порядка, возразил, что постоянное списание грехов приводит к тому, что из 'чудиков' вырастают чудовища. Жена, тут же заподозрив неладное, сверкнула глазами и продемонстрировала супругу упёртые в бока кулаки и крепко сжатые губы. Пришлось Ваньке к ней прислушаться и крепиться, не отвечая на участившиеся выпады хулиганов.
А хулиганы не унимались.
Выделив Ваньку, как самого строптивого из жильцов, они стали встречать его после работы. Кричали вдогонку обидное и разрисовали краской из баллончика дверь в его квартиру. Это уже было ни в какие ворота. Даже жене не понравилось.
– Поморил бы их кто, что ли? Как тараканов! – в сердцах заметила она.
– Поморить? – обрадовался, было, Ванька.
– Не вздумай! Пусть живут! – остудила его пыл супруга. – А то отомстят, не ровён час. Ты же знаешь, они теперь везде. Вездесущи, как тараканы! Таких не выведешь, и не выморишь.
– Тараканы – вездесрущи! – возразил ей Ванька и задумался.
– Ты чего там задумал? – встревожилась жена. – Терпи! Сами перемрут от передозировки!
– Где ты видела, чтобы тараканы сами перемёрли? – не согласился с ней Ванька. – Клопов и тараканов, между прочим, давят! И давят насмерть, а не до тех пор, пока они надумают сдаться на милость Женевской конвенции!!! Сами по себе они сроду не пропадали!!!
– Давильщик нашёлся! – бурчала супруга. – Удав из 'Маугли'! Ну? Чего удумал? Признавайся!
– Да ничего!.. Ни-че-го!!! – успокоил её он. – Одна лишь мысль в голове, что против тапка у тараканов иммунитета не бывает!.. А потому… 'Мы пойдём другим путём!' – ни с того ни с сего процитировал он вождя мирового пролетариата.
– Когда это ты другими путями ходил? – усомнилась супруга. – Ты для этого слишком упёртый и прямолинейный!
– Я не прямолинейный! – не согласился Ванька. – Я перпендикулярный! Дай время – придумаю, как их достать! Не всё сразу! Служивый муж не терпит суеты!!! Старый Конь – куда как мощнее Молоденького Тушканчика… Хотя, на первый взгляд, никуда, вроде бы, и не спешит.
Терпение у Ваньки окончательно лопнуло, когда самый накачанный из отморозков остановил его в его же собственном подъезде и, ткнув пальцем в грудь, посоветовал:
– Ты, мужик, глазами тут не зыркай. Фаллический символ, понимаешь ли. Иди-ка лучше на грудь прими. Или, если организм не принимает, то жену свою трахни, или там соседку какую убогую. А нам мозги не е… Не то ушибём! Так ушибём, что будет у тебя не поилка для цветов, а самый натуральный символический фаллос!
В это время остальные отморозки стояли за спиной уверенного в своей безнаказанности качка. Один из них картинно поигрывал бейсбольной битой (мода сейчас такая, что ли?), другой – собачьей цепью с каким- то зверского вида крючком на её конце, ещё двое, словно ненароком, с глумливыми улыбками, рассматривали внушительного вида шипастые кастеты на собственных руках.
Связываться с ними в столь проигрышной ситуации Ванька не стал.
Он обошёл загородившего проход к лифту качка и двинулся к себе по лестнице. Пешком.
