настойчивость посла, чтобы вопрос о направлении туда хотя бы одной нашей эскадрильи перехватчиков был поставлен в практическую плоскость.
Просил Багратян российское правительство и об оказании воздействия на аэродромную мафию во Внукове, которая полностью дезорганизовала авиасообщение Москва-Ереван. К этой просьбе в конце концов прислушались и уже на следующий год там установился определенный порядок, летать стало легче.
В том же сентябре я встречал-провожал Тер- Петросяна, летавшего через Москву из Еревана в Нью-Йорк и обратно, и на «Шереметьеве-2» мы беседовали о наших межгосударственных отношениях. Левон Акопович не скрывал своего удовлетворения тем, что после его разговора с Ельциным налаживается доставка хлеба в Армению новыми путями: по морю до Батуми, а оттуда железной дорогой, которая, слава Богу, пока еще работает. Много говорили о положении дел на линиях противостояния с Азербайджаном в связи с подписанием 19 сентября в Сочи соглашения между министрами обороны Армении и Азербайджана при участии министров обороны и безопасности России. Суть соглашения – прекращение огня повсюду, на границе и в районе Нагорного Карабаха к 25 сентября, объявление моратория на все виды военных действий сроком на два месяца и отвод войск, направление наблюдателей из России, Грузии, Белоруссии, Украины и Казахстана, согласие на использование в случае необходимости миротворческих сил, подготовка политических решений для урегулирования карабахского конфликта. Тем самым был создан великолепный шанс прекратить кровопролитие и начать налаживать нормальные отношения. Роль посредника успешно сыграл в Сочи не дипломат, а министр обороны Павел Грачев, установивший хорошие личные отношения с Вазгеном Саркисяном и министром обороны Азербайджана Рахимом Газиевым. Когда мы ехали из Шереметьева во Внуково 24 сентября Левон Тер-Петросян и Вазген Саркисян говорили мне, что главное в Сочинском соглашении – прекращение военных действий. «Мы с Газиевым, – сказал Вазген, – нашли общий язык. Он тоже понимает, что пора кончать производить трупы. Однако, несмотря на соглашение, азербайджанцы попытались ударить по Лачинскому коридору, раззвонили о «победах», потеряли кучу молодых ребят. У карабахского села Мартуни из четырехсот брошенных ими на то направление солдат в живых осталось человек восемьдесят, а танкисты вообще отказались идти в бой. Мы надежды не теряем, но очень сомневаемся, что азербайджанцы окажутся способными всерьез прекратить военные действия».
Вазген был прав. В ночь на 26 сентября перемирие вступило в силу, но уже через двадцать минут с территории Азербайджана возобновился обстрел армянской территории сразу в трех районах. Была сделана попытка обострить положение на границе между Нахичеваном и Арменией. Ударили азербайджанцы и в направлении Лачинского коридора. Видимо, рассчитывали на внезапность, но безуспешно. Правда, в Нагорном Карабахе им все же удалось одно село захватить.
Азербайджанская пропаганда и один из ее самых активных рупоров в Москве, собкор «Литгазеты» и радио «Свобода» Эльмира Ахундова вовсю трезвонили о бесценной инициативе Эльчибея, которая якобы принесла долгожданное умиротворение.
26 сентября у Гайдара состоялось совещание в связи с его предстоявшей поездкой в Баку и Ереван. Мне было предложено рассказать об обстановке в регионе, что я и сделал. А свой краткий доклад заключил выражением надежды на то, что усталость от чрезмерного количества гробов, может быть, приведет к некоторой стабилизации мира, установленного Сочинским соглашением. Если надежда оправдается, упадет напряженность, вызванная диспаритетом в вооружениях, который продолжает беспокоить армян.
Казимиров стал жаловаться, что Сочинское соглашение появилось на свет без участия МИДа, то есть самого Казимирова. Он предложил «накрыть» этот документ политическим соглашением, упомянув об участии СБСЕ и даже карабахцев. Он критиковал ту часть Протокола о реализации Сочинского соглашения, которая не связала армянскую сторону азербайджанскими оговорками о закрытии Лачинского коридора, о направлении гуманитарной помощи через Баку и Гянджу (это, наверное, чтобы портить и разворовывать легче было) и о выводе тяжелого оружия.
Выступил и г-н Земский, один из тогдашних руководителей Департамента СНГ МИД РФ, а затем – посол в Грузии. Ему не терпелось заверить Азербайджан устами главы российского правительства в том, что Россия поддерживает его территориальную целостность, то есть, другими словами, его притязания на Карабах.
Я категорически возразил, подчеркнув невыполнимость таких обязательств, ибо карабахцы просто не могут сложить оружие, так как их тут же вырежут. Они будут бороться за свое право на жизнь до конца. И вообще не следует путать территориальную целостность государств и самоопределение народов.
– Ты – посол Армении в Москве, – возопил Казимиров.
– Ничего подобного. Я в данном случае выступаю с правовой позиции, с которой не должна соскальзывать российская дипломатия в угоду политической конъюнктуре. Впрочем долг посла – быть адвокатом страны пребывания, а не наоборот, тем более, если эта страна дружественная. Хельсинкский акт не сводится к принципам территориальной целостности и неприкосновенности границ. В нем есть еще и принцип свободного самоопределения народов, который всегда был и принципом нашей внешней политики.
Гайдар отреагировал на нашу перепалку заявлением о том, что в Закавказье мы, как и в случае с Молдавией, стоим за целостность территорий, но требуем при этом уважения прав человека и нацменьшинств. Пришлось возразить и ему:
– В Карабахе армяне – не нацменьшинство и не община, а основное население, причем коренное. А вот русские, евреи, греки, азербайджанцы там – меньшинства. Говорить об армянах Карабаха как об общине наряду с азербайджанской – это все равно, что назвать русских в России общиной наряду, скажем, с евреями. Нонсенс? Нонсенс. Так почему же мы хотим применять этот нонсенс в Карабахе? Надо признавать самоопределение карабахцев, ибо другого не дано.
Гайдар внимательно выслушал эти мои тезисы и, как мне показалось, внутренне согласился с их справедливостью, но промолчал. И когда Казимиров заговорил о татарах, чеченцах и т.д., Гайдар сказал ему:
– Ну хватит, хватит, все ясно.
По окончании заседания Казимиров начал выговаривать мне:
– Ты выступаешь слишком запальчиво. Зачем внутримидовскую дискуссию на суд главы правительства выносить?
– А затем, чтобы у главы правительства в голове отложилось адекват ное понимание проблемы. МИД его уже подставлял. И предложением заявить жесткую позицию о целостности Азербайджана его опять подставляют. Запальчиво? Нет, не запальчиво, а быстро говорил я, ибо времени на все было отведено слишком мало. Ты же, тезка, попытался ударить под дых, объявив меня «послом Армении», только эта подлянка не сработала, к счастью. Хотел бы я посмотреть на тебя, как бы ты продвигал интересы России, не адвокатствуя за страну, куда тебя назначили.
Таких дискуссий в МИДе на разных уровнях мне пришлось выдержать очень много. Но не получались совсем они только с Шонией. Тот адвокатствовал за Баку по-своему. Матерясь и оскорбляя армян и меня заодно с ними, он ни разу не привел ни одного, даже самого хлипкого аргумента, а однажды в сердцах проорал, что их нет у него и он в них не нуждается.
30 сентября самолет с Егором Гайдаром и его свитой взял курс из Чкаловского на Баку. Долетели благополучно. В Баку солнечная погода. В аэропорту российского премьера встречает все азербайджанское правительство. Шония познакомил меня с некоторыми азербайджанскими чиновниками, которые с ходу обрушились на армян, вменяя им в вину… использование наемников на войне с бедным, несчастным Азербайджаном. Я, естественно, напомнил им о русских и украинских пилотах, летающих на азербайджанских самолетах и даже попадающих в плен к нехорошим карабахцам.
Утерлись. Пока Гайдар ходил к Эльчибею, всех повезли к мемориалу, где похоронены люди, представленные как жертвы Советской армии во время ее интервенции в Баку в январе 1990 года. Всем вручили по букету гвоздик – идите и возлагайте. Меня не оставляла мысль, что среди этих жертв вполне могли оказаться и те, кто накануне ввода войск мучил и убивал бакинских армян, громил их жилища, насиловал женщин, мародерствовал. Память погромщиков мне чтить не хотелось и я положил цветы на могильные плиты, под которыми покоятся маленький мальчик-азербайджанец и двое взрослых, но с еврейской и украинской фамилиями. Они вряд ли участвовали в погромах.
После возложения цветов нас провели мимо могил «героев» карабахской войны. При этом пытались пудрить мозги Татьяне Регент дутыми цифрами относительно азербайджанских беженцев. Но она – женщина знающая, решительная и смелая, пропаганде явно не поддалась, да еще спорила о чем-то с азербайджанскими коллегами. С одним из них поспорил и я, задав вопрос, кто дал им право отуречивать кавказцев, которые совсем этого не желают. Ответа, как можно было и ожидать, не последовало. Да и вопрос мой был скорее риторический. Собеседник пытался убедить меня в том, что азербайджанская молодежь чуть ли не с энтузиазмом стремится на карабахский фронт. Да, отреагировал я, наверное, от этого энтузиазма у многих погибших дырки в затылках. Азербайджанец аж поперхнулся. Видно, таких возражений ему слышать не приходилось.
Отобедав с азербайджанскими министрами после переговоров и получив в подарок каждый по бутылке местной водки и коньяка, все мы уселись по машинам и двинули в сторону аэропорта по морской набережной Баку. По дороге остановились у
