поддакивал, или участливо, заинтересованно о чем-нибудь осторожно спрашивал.
Девятаев чувствовал здесь другое отношение к себе, совсем не такое, как там, где особо «бдительные» служащие пристрастно «выясняли», кто дал ему самолет и с каким заданием он летел.
— Вот и все, — закончил рассказ.
Министр поднялся за столом и, глядя поверх собеседника, погромче спросил:
— Ясно, товарищи?
Волжский капитан обернулся и… оторопел. На стульях вдоль стен большого кабинета сидели работники министерства. Как они вошли, он не слышал, их шаги поглотил мягкий ковер.
Была еще беседа с министром, теперь, действительно, один на один. Зосима Алексеевич спросил, на каком судне хотел бы капитанствовать Девятаев.
— Так я работаю на РБТ.
— Рейдовый для вашего размаха маловат. Хотите, назначим на транзитный трехпалубный новой постройки?
— Нет, не потяну. Опыта нет, — честно признался Девятаев. — Да и живу в Казани, семья, дети…
— Это я к слову, — улыбнулся министр. — В Сормове заканчивается постройка первого теплохода на подводных крыльях. Скоро начнутся государственные испытания. Хороший корабль, скорость семьдесят километров. Слыхали про такой?
— Понятия не имею…
— У него, как у самолета, есть даже угол атаки крыла. Таких судов доселе не бывало.
Девятаев еще не догадался, на что намекал министр. А тот продолжал:
— Конструкторы просили на «Ракету» и катерника, и летчика. Но чтобы оба были речниками. Катерника мы подобрали, еще кандидатура — только ваша. Надеюсь, согласие дадите.
— Так я же в этом деле ничего не смыслю, — растерялся Михаил от неожиданного предложения.
— Уж если вы там завладели их самолетом, здесь-то все будет проще, здесь дома. И вообще на «летучем» корабле летать полагается летчику. Вам, как говорится, и карты в руки. Подумайте, пока еще денька три-четыре побудете в Москве. Вас хотят видеть в Комитете ветеранов войны, Маресьев разыскивает. И Покрышкин звонил. Повстречайтесь с ними. Ведь друзья боевые.
…В Сормове Девятаева почтительно встретил главный конструктор кораблей на подводных крыльях Ростислав Евгеньевич Алексеев, его сотрудники, капитан-испытатель «Ракеты» Виктор Григорьевич Полуэктов, механик Николай Петрович Горбиков.
Девятаев понимал, что для него, впервые увидевшего «Ракету», многое здесь будет новым, неизвестным. И прежде всего — скорость. Вода, речной фарватер — это не небо, где истребитель становится истребителем… Полуэктов же, спокойный, рассудительный человек, знает в «Ракете» каждую заклепочку. При постройке судна он подсказал конструкторам больше ста дельных предложений. И потому при первой же встрече Девятаев откровенно сказал ему:
— Направление-то у меня с большой печатью, а если в деле нет разумения, ею не прикроешься…
— Меня тоже «женили» заочно, — шутливо отозвался Полуэктов. — Но не жалуюсь: «невеста» быстроногая…
— Кто в море бывал, — добавил главный конструктор Алексеев, — тот лужи не боится. Все будет хорошо.
Упорства и настойчивости Девятаеву было не занимать. Выводить «Ракету» на крылья, вести в скоростном режиме оказалось не так страшно, как «малевали». Сложнее оказалось отработать подходы к причалам. Тут-то и пригодился летный опыт. Ведь посадить самолет на землю — один из самых ответственных моментов полета.
Полуэктов остался доволен новичком.
— Сообразительный, — сказал о нем Горбикову. — Над чем я бился неделю, за день осваивает.
Механик подтвердил:
— И в двигателе разбирается…
Семнадцатого августа все газеты напечатали Указ… Правительственной телеграммой Михаила Девятаева вызвали в Москву.
Главный маршал авиации, командующий Военно-Воздушными Силами страны Константин Андреевич Вершинин вручил капитану «Ракеты» орден Ленина, Золотую Звезду, грамоту Героя.
На торжестве были и Александр Иванович Покрышкин, и успевший прилететь с Дальнего Востока Владимир Иванович Бобров.
Хорошо было хлебосольное московское гостеприимство, приятны встречи со старыми друзьями и новые знакомства. Но в Горьковском речном порту готовили «Ракету» к открытию первой в стране регулярной скоростной пассажирской трассы. Девятаев заспешил туда. Ему предстояло нести вахту в капитанской рубке.
НОВЫЙ ПОЛЕТ
Воскресным утром двадцать пятого августа 1957 года впервые полетело с пассажирами диво дивное, корабль крылатый — «Ракета».
И, как ни странно, началось это с курьезов. В канун рейса судоходная инспекция и спасательная служба поставили
«в известность всех владельцев моторных и весельных лодок в связи с началом курсирования на участке Горький — Казань скоростного теплохода «Ракета» запрещается выходить на Волгу на весельных и моторных лодках.
Всем лодочным станциям и яхтклубам в указанные часы (время для каждого пункта проставили свое — согласно расписанию. —
Теперь это устрашающее предупреждение вызывает лишь легкую усмешку. А тогда… Тогда владельцы личных плавсредств всерьез приуныли, им, казалось, пришел конец. Попробуй поплыви — дьявольская «Ракета» вмиг раздавит, щепок не соберешь. Даже отчаянные смельчаки не отважились спустить лодки на воду. В «указанные часы» купальщики, как по команде, выскочили из воды на песчаные берега, а рыболовы, проклиная шайтан-пароход, непойманных язей и окуней, торопливо смотали удочки.
— Уходи от воды, волной расшибет! — через мегафоны со всей строгостью вещала милиция.
— Тебе жизнь не дорога? — спрашивала спасательная служба. — Валяй отсюда!
Ведь никто еще не видел летающего судна, не знал, «с чем его едят».
Все было внове.
Когда в шестидесятом году по Волге начал ходить «Метеор» — крылатое судно вдвое больше своего первенца — такой шумихи не было. Но устрашение первой «Ракетой» держалось не одну навигацию. Кому-то сказали, что она «попадает в воздушные ямы», что «крылья» могут отвалиться и «Ракета», как снаряд, «врежется в речное дно». Чтобы рассеять всякие сомнения, Полуэктов прибегнул к «наглядной агитации»: предложил членам экипажа брать в дорогу жен, детей, знакомых и покатать на новом судне. На дебаркадерах уговаривали людей:
— Не хотите быстро и с комфортом ехать? Или побаиваетесь? Да вон, смотрите, детишки не трусят…
Как анекдот вспоминается курьез. «Ракета» ошвартовалась у причала. К сходням подошла старенькая женщина со свертком.
— Где у вас тут капитан?
