— Я обнаружил, что его пистолет выведен из строя.
— Когда? — спросила она.
— Да вот, попробовал, — уклончиво ответил я.
— Но когда ты его брал, ты ведь этого не знал, — продолжала давить она, не так ли?
Мне пришлось сознаться, что нет. Тогда она расплылась в волчьей улыбке, как будто довольная тем, что знала меня лучше, чем я сам. Она ошибалась.
— Какой из меня герой. Я убежал от гигантской амебы. Да и с Амарой Гююром я пошел только потому, что думал, вы меня пристрелите на месте, если я этого не сделаю.
— Здесь ты, возможно, прав, — произнесла она. — Вот я — настоящий герой, потому что стреляю, когда надо, независимо оттого, кто передо мной. Ты сам знаешь, от скольких неприятностей ты бы нас избавил, если бы приютил андроида, когда тебя попросила Иммиграционная Служба. Будь у тебя хоть атом социального сознания, ты бы сохранил его тепленьким в Небесной Переправе.
Что-то в ее манере говорить заставило меня подумать, что Сюзарма Лир в конце концов не очень хороший человек. Впрочем, настоящие герои, наверное, всегда такие.
— Здесь есть тысячи людей, которые отдали бы все, что у них есть, лишь бы повидать то, что видели мы с вами… и сходить туда, где побывали мы, — сказал я. — А вас это совершенно не трогает, не правда ли? Вам наплевать, что находится там, в центре. У вас узкое мышление, капитан Лир.
— Оно было достаточно широким, чтобы снять тебя с крючка, — ответила она. — Ты задолжал мне за хорошее с тобой обращение. Когда-нибудь я захочу получать должок.
Я совершенно не считал, что должен ей хоть что-то за хорошее обращение, даже если и утаил от нее кое-какие секреты.
— Думаю, вы меня простите, если я не буду заглядывать так далеко. Вы же понимаете, это не мое плохое отношение к женщинам в форме. Просто я люблю нормальную жизнь.
— Но в человеке, который стремится тратить свою жизнь, копаясь в замерзших останках исчезнувшего миллион лет назад мира, есть что-то ненормальное, сказала она. — Это свидетельствует о скудости желаний и ущербности души. Попробуй быть героем, Руссо, перешагнув через себя самого. Просто попробуй.
Раздача материнских советов не входила в число ее сильных качеств. И слова ее меня совершенно не тронули.
— Прощайте, — произнес я.
— О'ревуар, — ответила она по-французски. Когда она отключила связь, я еще раз повторил то, что сказал, но только про себя. «Прощайте». Надеюсь навсегда.
Затем я занялся довольно серьезным делом: стал выяснять, каково чувствовать себя умеренно богатым человеком.
Ощущение могло быть и лучше, если бы не насущные проблемы. Пережитое не нанесло большого вреда мне как личности, но посеяло в душе семена сомнений относительно видимости и реальности, правды и обмана, Я продолжал думать о Мирлине, одновременно и умершем и не мертвом, а также о том, есть ли здесь какое-нибудь различие.
Я не мог удержаться от того, чтобы не нагромоздить в голове кучу гипотетических сценариев и тут же отринуть их за громоздкость.
По первому сценарию саламандры довели до успешного завершения свой проекте генетической бомбой, но боялись, как бы все не открылось. Они прекрасно понимали: спрятать все концы в воду здесь не удастся, особенно с учетом того, что в деле замешан КИЦ. И они решили скрыть свой успех, гениально пустив преследователей по ложному следу… подсунув им подсадную утку. От Мирлина даже не требовалась сознательная ложь. В конце концов, он знал лишь то, что они в него заложили. Я не мог отделаться от мысли, не был ли Мирлин создан лишь для того, чтобы убедить Военно-космические силы, что с угрозой человечеству покончено.
Возможно, все это было лишь фарсом, отвлекающим маневром, чтобы увести внимание от главных событий. Возможно, человеческая раса и по сей день находится в смертельной опасности стать жертвой саламандрской мести, уготованной ему в неопределенном будущем.
Второй сценарий, частично навеянный первым, был более приближен к окружающей действительности. Я попробовал представить, что обитатели подземного мира имели больший контроль над видимыми предметами, чем могло показаться. Если принять во внимание, что воспоминания звездного капитана ложь, почему столь же фальшивыми не могут оказаться и мои? Возможно, они закачали их в меня тем же самым способом, каким закачали в Мирлина воспоминания о прожитой человеческой жизни. И не существовало способа проверить, не является ли фикцией все, что произошло после моего первого знакомства с действием парализатора. Все остальное вполне могло быть иллюзией. Действительно ли Амара Гююр был мертв? Действительно ли жив Мирлин? Не было способа убедиться ни в том, ни в другом. Возможно, я вообще никогда не был на нижних уровнях Асгарда или даже никогда не опускался ниже уровня дна шахты Саула.
Откуда мне знать?
Моему инстинкту оставалось только доверять сделанным мной умозаключениям тому, что проект саламандров провалился, — и поверить в то, что рассказанное Мирлином о мире, который он избрал себе для жительства, правда. Но я видел, как были убиты люди, которых здорово подвели их инстинктивные реакции только потому, что с ними было незнакомое окружение. Тогда как может человек полагаться на свои инстинкты?
Ничего нельзя было добиться прокручиванием загадок в голове, но, даже понимая это, я не мог остановиться.
Последними словами одной из моих любимейших книг был совет не тратить слишком много времени на неразрешимые вопросы. 'Надо ухаживать за собственным садом', — говорит Вольтер, один из умнейших людей всех времен Мы должны ухаживать за своим садом. Мы должны отвечать за то, чем действительно можем управлять.
Возможно, мы никогда не докопаемся до истинной сути вещей, правда о которых старательно скрыта. Возможно, чистое, нефальсифицированное зерно Абсолютной Истины нельзя отыскать ни при каких обстоятельствах, независимо от того, насколько длительную и тяжелую одиссею вы проделаете в попытках его обрести.
Мое собственное путешествие еще не окончилось. Я даже толком не был уверен, что оно вообще начиналось.
Но я стал свыкаться с мыслью, что в конце пути придется заплатить за все, что вы сможете приобрести.
