себя. Он прекрасно знал о своем происхождении и о своем сходстве с графом, но почему-то только сейчас подумал о том, что в жилах его течет графская кровь — кровь хозяина Орлиного Гнезда. Никогда раньше он не смотрел на Боргарда как на отца — лишь как на господина, которому он служил. Сам Боргард не позволял Брану считать себя сыном и наследником, давая понять, что выделяет его исключительно за заслуги в ратном деле. Но сейчас рыцарь короля сэр Боргард, могущественный воитель, феодал, чье слово в Орлином Гнезде и его окрестностях было непререкаемым законом, беззащитный и слабый лежал на пыльном дорожном плаще.
Бран смотрел на большую голову графа, черные волосы которой, заплетенные в тугую косу, с правой стороны вздыбились, образовав бурый от спекшейся крови панцирь. Заскорузла и покрылась кровавыми пятнами толстая и длинная коса бороды. Резкие и грубые черты крупного лица теперь складывались в маску сдерживаемого страдания. Могучие руки то и дело вздрагивали, пальцы сжимались в кулаки-булыжники. Тяжелый нагрудник доспеха вздымался так высоко, что скрипели скреплявшие его с наспинной пластиной кожаные ремешки, — это широкая грудь Боргарда ходила ходуном, с трудом накачивая воздух в легкие. Граф мучился от сильной боли, но, даже находясь в полубессознательном состоянии, старался не показывать этого. Впрочем, это Брану казалось, что он без чувств. Боргард давно уже пришел в себя, но, не тратя сил на лишние движения, не открывал глаз, собирался с мыслями.
Так вышло, что Бран оказался единственным бастардом, выжившим из гарнизона Орлиного Гнезда. Поэтому, наверное, никто, кроме него, не мог сейчас чувствовать того, что впервые в жизни почувствовал он по отношению к графу.
Жалость.
Вначале Бран испугался этого недостойного воина чувства. Испугался, что осмелился жалеть своего господина. Бастард велел себе думать о чем-нибудь другом, но ничего не получалось. То, что происходило в его душе, было сильнее. Графская кровь, упруго пульсируя по сосудам, раз за разом настойчиво била в его сердце. Кровь заставила Брана осторожно — следя, чтобы никто не заметил, — положить ладонь на руку Боргарда.
И как только их руки соприкоснулись, веки графа дрогнули. Он подогнул локти и чудовищным усилием поднялся. Бран схватил его за плечи, а воины, увидев, что их господин пришел в себя, тотчас сгрудились вокруг них.
Боргард открыл глаза. Правый глаз его, обращенный к бастарду, был выпучен и налит кровью.
— Водопад… — с трудом выговорил Боргард. — Серебряный водопад… Мы на Круглом озере?
— Да, господин, — ответил капитан гарнизона.
— Я слышу голос Брана… но не вижу его. Где ты?
Бран понял, что его хозяин и отец от полученной раны наполовину ослеп.
— Я здесь, господин, — сказал он, подвинувшись так, чтобы граф мог видеть его неповрежденным глазом. — Мы на Круглом озере.
— Значит, Орлиное Гнездо захвачено, — прохрипел Боргард, закашлялся и сплюнул кровью. — Так и есть…
— Не так, господин, — откликнулся Бран. — Они разрушили замок. И ушли. Отступая, мы видели, как те, кто называли себя королевскими гвардейцами, хозяйничали на руинах. Если бы они хотели захватить замок, они бы не стали рушить его… и грабить. Кое-кто из крестьян пытался помешать им, но они… убивали их. Мы не вступили с ними в битву. Потому что тогда важнее было уберечь вашу жизнь.
— Сколько крестьян выжило в ночь нападения?
— Немного, — глухо ответил Бран. — Должно быть, менее десятка…
— Королевский налог, — произнес Боргард и неожиданно для всех горько усмехнулся. — Что ж… Я помню лишь разговор с одним из магов, потом… Почти ничего не помню. Огонь… И чернота.
— Мы встретили их во дворе, — поспешил Бран. — Вы, господин, говорили с ними, и разговор оказался недолгим…
— Хватит! — оборвал его граф окрепшим голосом. — Сколько нас осталось?
— Вы, господин. И еще десятеро, — Бран перечислил имена выживших воинов.
Боргард довольно долго молчал.
— Рыцарь без замка, — произнес он. — Феодал без подданных. Что у меня осталось, кроме жизни, которую я не сумел отдать, чтобы… защитить своих людей и свой дом?
— Честь, господин! — твердо проговорил Бран, не успев удивиться тому, как в голове его возник точный и нужный ответ. — Вы не запятнали себя позорным бегством. Это я струсил, велев выжившим унести вас от опасности. Позор целиком на мне, господин. И я готов понести любое наказание.
Боргард снова замолчал.
— Ты все сделал правильно, капитан гарнизона Бран, — снова заговорил он.
Ратники стали недоуменно переглядываться. Никто не ожидал, что граф скажет такое. И сам Бран не ожидал. Но когда первое удивление прошло, стоявший рядом с Браном Удруг, громадный старик, служивший еще отцу Боргарда; Удруг, носивший на могучей шее в четыре ряда ожерелье из клыков убитых им огров, хлопнул широченной ладонью бастарда по плечу. Старый воин, всю жизнь живущий духом непрекращающейся войны и воинского братства, уловил настроение остальных ратников и выразил его без помощи слов, как умел.
— Сейчас мы двинемся в путь, — продолжал граф Боргард. — Как можно быстрее… мы должны добраться до Полночной Звезды. Как можно быстрее мы должны уведомить барона Траггана о том, что случилось. Не пройдет и нескольких часов, как мы встретимся с бароном, но все равно нужно спешить. С прошлой ночи время изменилось: теперь единый час должен вмещать целый день.
Эти слова повергли ратников в изумление. Очевидно, многие из них подумали, что ранение в голову дает о себе знать. Каким это образом они смогут встретиться с Трагганом через несколько часов, если до Полночной Звезды чуть меньше двух дней ходу? И эта странная фраза про изменение времени…
Боргард снова усмехнулся и медленно повернул голову, чтобы оглядеть единственным глазом воинов.
— Я помню огонь, — сказал граф. — Сильный огонь с неба.
— Да, господин, он поджег замок. Вспыхнуло все, что могло гореть, — подал голос Бран.
— Ты думаешь, капитан, что пламя… охватившее деревянные перекрытия сторожевых башен, издали видно хуже, чем сигнальные костры? — сказал Боргард.
Кое-кто из ратников даже рассмеялся. И у Брана потеплело в груди. Господин, несмотря на свою рану, мыслил трезвее их всех! Конечно, барон Трагган уже спешит на помощь своему товарищу-рыцарю. Вот оно что! Вот почему Боргард не разгневался на Брана, приказавшего вынести его из руин замка. Ведь барон уже в пути; очень скоро он будет здесь, и тогда они все вместе двинутся обратно. С такой силой им уже никто страшен не будет!
— Я понял вас, господин! — заговорил Бран. — Но… разрешите мне сказать: не лучше ли будет дождаться барона здесь? Дальнейший путь слишком опасен. Наш отряд достаточно велик для того, чтобы его заметили огры, но недостаточно велик, чтобы отбиться от них. Конечно, можно пойти через Змеиную пещеру — я так и рассчитывал: потратить лишние пять-шесть часов, но выйти к Полночной Звезде невредимыми. Наш долг, господин, — добавил Бран, будто кто-то здесь мог заподозрить его в трусости, — сберечь вашу жизнь. Коли уж мы приняли ее в свои руки, позвольте нам нести ее до конца.
— Мы не пойдем через Змеиную пещеру, — сказал граф. — Мы пойдем через Слепой перевал…
Он хотел продолжить речь, но тут его лицо исказилось, и он со стоном схватился за голову.
Бран ждал, пока Боргард снова будет говорить. Но приступ боли, вероятно, оказался так силен, что граф потерял нить разговора. Тяжело дыша, он смотрел прямо перед собой и морщился, собирая мысли.
— Позвольте мне сказать, господин? — негромко начал Бран.
Боргард сделал рукой разрешающий знак.
— Его сиятельство барон Трагган двинется через Слепой перевал, — проговорил бастард. — Это ясно как день, ведь он пойдет с большим отрядом и будет спешить. Я сказал, что мы собирались пробираться к Полночной Звезде через Змеиную пещеру, еще тогда, когда вы, господин, мудростью своей не просветили нас насчет пылавших сторожевых башен Орлиного Гнезда, которые барон, конечно, увидел. Теперь я понимаю, что идти в пещеру — плохая затея. Если мы пойдем через нее, мы наверняка разминемся с его
