Официантка окинула нас уже несколько иным взглядом, словно прикидывая размер причитающихся ей чаевых. Джилл проводила ее взглядом.
— Думаю, ты оскорбил ее, Алан.
И без дальнейших размышлений она взяла меня за руку.
Такой, казалось бы, незначительный жест — и все же столь же однозначный, как объявление по аэропортовскому радио. Я почувствовал, как она напряглась, осознав, что именно сделала.
Язык жестов весьма причудлив. Когда через несколько секунд вернулась официантка, она не поняла, что столкнулась с качественно иной, пронизанной льдом, атмосферой. Только что напитки ей заказали четверо людей разного возраста, а сейчас мы уже превратились в две пары, в упор разглядывающие друг дружку.
Тед качнулся вперед, как Атлант, которому шепнули на ухо, что ему придется взвалить себе на плечи еще парочку субконтинентов. Карри была непроницаемой, но, в конце концов, ведь это фамильная черта всех Сполдингов. Можно было, правда, сказать, что она стала уязвимей и куда меньше походила на партизанку-гвериллу, чем когда мы ее видели в последний раз. Разумеется, ведь тогда еще был жив ее отец.
— Думаю, я могу не спрашивать, как у вас дела. — Тед прервал затянувшееся молчание. — Я хочу сказать, и так все ясно.
Конечно, он тоже услышал себя — услышал, что говорит со страшным напряжением, а в конце чуть было не пустил петуха.
Я поспешил вступиться, чтобы переменить тему разговора.
— Главным образом, мы устали. Пребывание в Шорт-Крике кого угодно высосет.
Карри следила за нами с несколько обескураженным видом. Конечно, я вполне мог оказаться заклятым врагом, но, с другой стороны, демонстрировал сердечную склонность к ее потенциальной свекрови.
— Ну, и как вы нашли Люсинду?
— Безупречной.
— Этого у нее не отнимешь. А чего ей было нужно от вас, мистер Эшер?
Да знаешь, дорогуша, того же, чего и тебе. Но Сполдинги и без того питались сплетнями и слухами, и мне не хотелось давать представительнице этого семейства новую порцию пищи для размышлений.
— Она напугана, — сказал я. — Ей, точно так же, как нам, хочется узнать, кто убил твоего отца.
Поставленная на место, Карри потупилась. Перед ней стоял бокал с безалкогольным напитком.
— Не надо лишний раз напоминать мне об этом, мистер Эшер.
Тед обнял ее.
— Мы ни о чем не забыли. Но у нас занятия, скоро наступит сессия… одним словом, жизнь продолжается. Ну, вы сами понимаете.
Расскажи нам об этом, парень. Мы с Джилл переглянулись, обменявшись одновременно и мыслями. Мы с ней уже договорились не касаться новонаметившихся подозрений. Люсинда и Гарри, Люсинда и Элио. Одному Богу известно, что Карри или даже Теду делать с эдакой ношей.
Но Тед заметил только, что мы мрачны, и поспешил неверно проинтерпретировать эту мрачность.
— Может быть, мама, время сейчас и не самое подходящее, но мы начали, знаешь ли, готовиться к свадьбе. Я заработал кое-что, сверхурочно помогая профессору Роше, но нам хочется подождать до июня, когда закончатся занятия…
Джилл отнеслась к этому сообщению легкомысленно.
— Дорогой, ты абсолютно прав. Сейчас не время.
— Вечно ты так! Вечно ты меня отговариваешь!
— Нам надо поговорить. Мы с Аланом кое-что узнали… — Она искоса посмотрела на Карри. — Рассказать этого я не могу. Но знаю вполне достаточно, чтобы за тебя испугаться.
— И всегда-то ты обо мне волнуешься. Всегда-то действуешь исключительно в моих интересах.
— Если бы ты был в состоянии понять…
Глаза Теда яростно прищурились. Он посмотрел на меня в упор. Я понял, что мы идем ко дну. Мне и не нужно было для этого ничего говорить. То, что я сижу рядом с Джилл, сижу в тандеме с нею, заставляло его беситься.
— Разве вы друг с дружкой не перенапряглись за последнюю пару дней? Почему бы вам не отправиться домой и не перевести дух?
Мне показалось, что Джилл его сейчас ударит. Теду — тоже. Он увидел, как в глазах у матери вспыхнул гнев, и застыл, беспомощный, едва не подставив ей подбородок.
— Мы с Аланом не собираемся ничего от тебя скрывать, — сказала она ему убийственным шепотом. — Мы хотели все объяснить. И я знала, что это будет непросто. И все-таки надеялась на лучшее. А ты ведешь себя просто по-хамски.
Материнская любовь и материнская ненависть: оба эти чувства одинаково трудно выносить. Мать умеет высветить насквозь наш нынешний взрослый облик и увидеть внутри жалобно верещащего младенца. Тед и впрямь едва не расплакался как ребенок. Его рот задрожал, в конце концов ему удалось выдавить из себя мало-мальски достойный ответ.
— Мама, ты слишком многого от меня ждешь. Конечно, я веду себя по-свински, я сам понимаю это, но не могу же я просто поглядеть вам обоим в глаза и сказать: «Ах ты, Господи, как хорошо, что вы спелись?» Я ведь постоянно вспоминаю об отце… и обо всем. — Тед закрыл глаза. — Кажется, у меня голова сейчас лопнет. — Он встал, взял Карри под локоть, заставил тоже подняться. — Нам надо идти. Нет-нет. — Его трясло, и он не мог справиться с этим. — Извините, но это недостойно.
— Тед! — я потянулся к нему. — Ради бога…
— Нет, Алан! — Он вывернулся у меня из рук. — Это ваша проблема, на хер! Что ж это вам шило в зад всадили?
Бросив эти слова, он отступил, увел с собой Карри. Я мельком увидел ее лицо, прежде чем они оба исчезли на лестнице. Бледное, словно бы оглушенное. Взрыв чувств вне семейного гнезда Сполдингов; возможно, такое было для нее в диковинку.
Джилл сидела, широко раскрыв глаза. Сейчас ее тоже трясло.
— Не волнуйся, Алан, я не расплачусь. Может, и стоило бы, но не буду.
Я поцеловал ее в лоб.
— С ним все будет в порядке. Вспомни, как ты впервые услышала о том, откуда берутся дети. Ты ведь наверняка попробовала вообразить своих родителей в постели?
Джилл резко рассмеялась. Для меня это было облегчением.
— Так что дай Теду какое-то время. В эти дни нам всем пришлось пережить гораздо больше, чем мы рассчитывали.
Она в знак благодарности обняла меня, потом осмотрелась по сторонам.
— Теперь, когда малолетки отвалили, неплохо бы выпить.
Наша официантка оторвалась от стойки, заинтересовавшись переменой в нашей диспозиции, впрочем, не слишком. Пьяные прощания — такое ей наверняка доводилось наблюдать не раз. Взяв Джилл за руку, я сказал:
— У меня есть идейка получше. Когда тебе надо идти на регистрацию?
Она сверилась с часами. Без четверти девять.
— Отлично. Значит, у нас почти пять часов. Пошли. — Я подошел вместе с нею к диспетчеру и попросил дать мне билет на более поздний рейс.
— Сэр, — предупредил услужливый молодой человек. — Следующий рейс на Сан-Диего будет только завтра, в девять пятнадцать утра.
— Вот и отлично. Могу я снять с рейса свой багаж?
Он сверился с бумагами.
— Проверьте у Шестого входа. Он там, если только уже не отправлен на погрузку.
Но судьба была за нас. Джилл, заинтригованная моим поведением, следовала за мной сквозь шипящие автоматические двери.
