В сентябре тридцать дней. Гривен ни на минуту не забывал об этом, но вот настал и он — самый последний день сентября. Поздно вечером в пятницу, ровно через неделю после отправки телеграммы, Гривен вернулся домой, не зажигая света, прошлепал через гостиную, причем чуть не сломал себе палец ноги.
— Я взяла его напрокат. — Люсинда погладила крышку концертного рояля, правда, не самых больших размеров, затем сыграла пару аккордов. — Не будем же мы заставлять гостей слушать твой заезженный граммофон.
Ах ты, Господи. Это же предстоит завтра вечером. А он постарался начисто забыть о предстоящем приеме. Все следующее утро и весь день Гривен оставался у себя в кабинете, но его, конечно же, раздражали стук дверей, постоянные вопросы: «А куда это поставить, фройляйн?» и все такое прочее. И в конце концов он поневоле пришел в восхищение, увидев Люсинду, одетую в нечто ослепительно сверкающее, до самых пят, и неожиданно обретшую королевское величие, если не считать всегдашних кудряшек на голове.
— Убери этот идиотский сценарий, Карл. — В одной руке она держала припасенный для него галстук- бабочку, а в другой — бутоньерку. Ее глаза тоже сверкали — и вовсе не из-за косметических ухищрений. — И прекрати дуться! Ты получишь удовольствие, это я тебе гарантирую.
И все же одевался к вечеру он не спеша. И казался себе унылым пингвином — черно-белым и ни к селу, ни к городу. В конце концов до его слуха донеслись голоса из гостиной. Мужчины, их было по меньшей мере двое, разговаривали с Люсиндой. Забренчали клавиши, кто-то отрывисто пробарабанил джазовые арпеджио. Что ж, если ничего другого не остается, придется играть роль очаровательного хозяина дома. Вздохнув, Гривен отправился на звук голосов и музыки — и испытал первый шок из подстерегавших его на протяжении этого вечера.
Элио Чезале сидел на диване, закинув ногу на ногу, он явно чувствовал себя здесь как дома. Элио смотрел на Люсинду, игравшую на рояле в четыре руки со старавшимся выглядеть молодым блондином, у которого был квадратный подбородок.
— Дорогой, познакомься с Фрицем! — Она ухмыльнулась, довольно дурашливо. — Он тебе понравится. Нет такой песенки, которой бы он не знал!
Гривен кивнул или, по меньшей мере, так ему показалось. Элио уже поднимался с дивана, уже протягивал ему руку, обнажив в улыбке зубы, еще более белые, чем его крахмальная рубашка.
— Что это, Карл, у вас вид такой приобалдевший? — И, обратившись к Люсинде, он добавил. — Тебе следовало бы сказать ему. Терпеть не могу всякие тайны!
С языка у Гривена уже готовы были посыпаться вопросы. Но тут он глянул через плечо другу. В центре гостиной, возле еще не полностью укомплектованного бара и стола, заставленного закусками, слуги и дворецкий с трепетом толпились у роскошной ледяной скульптуры автомобиля, во всю длину которого возлежала королевская белуга.
— Разве это не изумительно, дорогой? — Люсинда, обойдя длинный ледяной капот, заметила наконец, с каким выражением он на нее уставился. — Это выдумка Фольбрехта.
— И размеры тоже от него, — с чрезмерной поспешностью добавил Элио.
— Разве ты не рад, Карл? А я собираюсь объявить всем, что это твоя идея.
Художник и здесь потрудился на славу, Гривен вынужден был признать это. Чистая и хрустальная, скульптура должна была оставаться нетронутой как минимум до полуночи. Подойдя поближе, Гривен обвел ее кончиком пальца по всей длине, от радиатора до заднего бампера. Сейчас на пальце не осталось и капли влаги. Но это дело наживное.
— И какой прецедент, дорогой! Возможно, следующий прием ты устроишь на пляже, и тогда королевский лимузин можно будет изготовить из песка!
Люсинда неуверенно рассмеялась.
— К тому времени, — сказал Элио, — вы оба уже будете ездить на настоящей машине. — Стоя рядом с Люсиндой, он сделал следующее объявление. — Бугатти составил телеграмму, но потом решил, что лучше передать ее текст со мною.
Элио подал Гривену конверт.
ПОДАРОК ПОЛУЧЕН С ОГРОМНЫМ УДОВОЛЬСТВИЕМ ТЧК КТО АВТОР ТЧК НЕ МОГУ СПОРИТЬ С НИМ ИЛИ С ВАМИ ТЧК КАРТИНА ВЫВЕШЕНА ВДОХНОВЛЯТЬ РАБОТНИКОВ УЖЕ НАЧАВШИХ ЛИМУЗИН ТЧК ПОЖАЛУЙСТА ПРИЕЗЖАЙТЕ ПОЛЮБОВАТЬСЯ УСПЕХАМИ ТЧК ДОЧЕРИ МЕЧТАЮТ ПОЗНАКОМИТЬСЯ С ФРОЙЛЯЙН КРАУС ТЧК ИСКРЕННЕ ЭТТОРЕ
— Этторе, смотрите-ка, — выдохнула Люсинда. — Видишь, Карл? Разве это не…
Нет, ее улыбка ни в коей мере его сейчас не радовала.
— И давно ли тебе об этом известно?
Фриц прекратил бренчать на рояле, слуги и дворецкий, замерев как вкопанные, уставились на Гривена.
— Ради всего святого, Карл, — в конце концов сказал Элио. — Я прибыл с телеграммой минут за десять до твоего прихода.
Люсинда то и дело покачивала головой, словно начисто отрицая всю сложившуюся ситуацию.
— Сейчас еще слишком рано для вечерних забав. Прошу у всех прощения.
Она дала какие-то распоряжения слугам, и те, вооружившись подносами, проследовали за ней на кухню.
Меж тем в гостиной повисло молчание. Фриц заполнил этот вакуум, сыграв на рояле «Самые стройные ножки в Берлине». Гривен, усевшись на диван рядом с Элио, почувствовал себя столетним старцем.
— Прошу прощения. Мы тут все перенервничали из-за скорой даты. Мандраж, — употребив вульгарное словцо, Гривен подмигнул. — Мне бы не стоило так разоряться.
Элио примирительно пожал плечами. Бугатти, судя по подтексту телеграммы, тоже пребывал в превосходном состоянии духа.
— А это он серьезно? Насчет приглашения меня с Люсиндой?
— Патрон никогда не приглашает. Он приказывает прибыть. А что?
Гривен, собравшись с духом, поведал ему о своем замысле.
— О Господи! — Элио, ужаснувшись, рассмеялся. — С тем же успехом можно попросить его допустить на завод бродячий цирк.
— Я ведь не говорю о всей съемочной труппе. Одна камера, максимум две. И самое большее — человек двенадцать. Вы собираетесь в ближайшее время увидеться с ним?
— Я возвращаюсь в Молсхейм через неделю. — Элио задумался. — А что, может быть, это мысль. Как раз то, что нужно, чтобы у Эбе и Лидии глаза на лоб вылезли.
Гривен улыбнулся и пробормотал слова признательности, но что-то продолжало томить его.
— Вы проделали такое путешествие. И все это для того, чтобы сыграть роль почтового голубя?
— Нет-нет! Патрону угодно, чтобы я поддержал вас в первые дни съемок. И, кроме того, мне не хотелось пропустить сегодняшний прием. Здесь ведь, насколько мне известно, будет весь город?
Значит, они и впрямь контактировали у него за спиной, Люсинда и Элио. Письма? Звонки? Мой дорогой, вы просто обязаны приехать, а Карлу я не скажу ни слова… Нет, кто-нибудь другой мог бы подумать об этом дурно, но только не он.
— Давайте выпьем. — Гривен подошел к бару и откупорил первую за весь вечер бутылку шампанского. — За Люсинду!
— А не за лимузин?
— Эта чертова машина не застит мне белый свет.
Оба кивнули и торжественно выпили. Гривен уже собирался отправиться на кухню, чтобы помириться с Люсиндой, но тут зазвонил дверной колокольчик.
— Я открою!
И вот он уже ослепительно улыбался добропорядочного вида парочке, которую видел впервые в жизни.
