хотя на людях он всегда именовал Энтолинеру так, как предписано этикетом. –
– Альд, у них в руках шесты с окровавленными головами, – смертельно побледнев, сказала Энтолинера.
– И что? – Сегодня альд Каллиера, видимо, был особенно понятлив.
– Окровавленными ослиными головами…
– Да у них самих ослиные головы!.. – начал было альд Каллиера, но тут же, осознав, что было сказано, осекся.
Энтолинера же договорила:
– …с ветками чертополоха.
Каллиера натянул поводья, придерживая везущее его животное. На его обросшем жесткой щетиной лице появилось то же выражение, какое было у него во время путешествия в Эларкур, когда бешеный абориген швырнул в него закаленным черепком с целью раскроить голову. Наверное, он только сейчас уразумел смысл сказанного. А когда понял, то стиснул мощные кулаки с зажатыми в них поводьями и проговорил тихо, внушительно, хриплым баском:
– Как, бунт? Измена? Вот, значит, как? Стоит нам на несколько дней оставить столицу, как Храм немедленно взбунтовал горожан?
– Не говори этого, Каллиера, – попыталась остановить его королева, – и при чем здесь Храм? Ты же сам видишь, что храмовый Ревнитель пытается удержать толпу.
– Хотели бы – удержали. Тем более этот Ревнитель торчит там отнюдь не для того, чтобы удерживать всех этих бесчинствующих негодяев! – Альд говорил все громче, и кое-кто из находившихся неподалеку людей стал оглядываться и прислушиваться. – Тем более что не может же он своими двумя руками остановить это море! Если бы омм-Гаар хотел, он послал бы не одного, а сотню, тысячу Ревнителей, и тогда все это стадо разбежалось бы от одного их вида! А значит, Стерегущего устраивает, что они шумят тут под самым его носом, на площади Гнева и близ ступеней Королевской лестницы, к которой в иной день никто из них не посмел бы даже приблизиться!!!
Альд говорил уже достаточно громко, не таясь. Гордому беллонскому аэргу претило изъяснять свои непричесанные мысли и мнения вполголоса, тишком, украдкой. Теперь на него смотрели не тайком, исподтишка, а – явно. Послышались голоса:
– Это альд Каллиера! Переодетый! Это он, он, нарушитель Благолепия!
– Значит, где-то поблизости и эта разряженная кукла, Энтолинера!
Альд грозно сдвинул брови. Энтолинера пыталась что-то сказать ему, но он, кажется, уже не слышал. Он пришпорил своего осла, налетел на группу бунтовщиков, из гущи которых торчали две пики с ослиными головами, и, перехватив мощной рукой древко, вырвал из рук того, кто держал. Прорезался длинный, тонкий вой кого-то помятого ослом Каллиеры. Альд подкинул пику в руке, разворачивая острием к толпившимся зевакам и провокаторам, и стал колотить ослиной головой по головам гнусного (как он искренне полагал) сборища. Ничего хорошего из этого не вышло бы. Кто-то схватил осла за поводья, кто-то уже резал ножом подпругу, кто-то кричал: «Ашмал, дружище! Пырни ему под ребра… под ребра ему!» Разозлившиеся буяны смяли бы и разорвали начальника королевской гвардии, если бы ему на помощь не подоспели другие беллонские гвардейцы. В том числе и тун Томиан. Общими усилиями они вытащили изрядно потрепанного и уже окровавленного Каллиеру из закипевшей толпы, а тун Томиан, которому, кажется, пошло на пользу происшествие с «амулетом» жреца смотрителя, быстро и негромко говорил Каллиере:
– Альд, ты с ума сошел! Посмотри, сколько их, а мы даже не вооружены. Нужно добираться до дворца по другому мосту, тут нас разорвут в клочья! Видишь, как их подогрели? Откуда мы знаем, что тут без королевы делалось? Ну! Ваше величество, скажите же ему.
– Какое благоразумие… разорви меня Илдыз! – прорычал альд Каллиера, оглаживая разорванную на боку одежду, а другой рукой ощупывая окровавленную нижнюю челюсть. – Давно ты… стал таким?.. Какое, к демонам?..
– Томиан прав, – сказала Энтолинера, стараясь не выглядывать из фургона, дабы не попасться на глаза кому-либо из зачинщиков уличных беспорядков, – и тот старый стражник, что встретил нас на заставе, он тоже был прав. Да. Я не послушала, и вот…
В то же самое время в самом центре площади Гнева происходило вот что. Старый знакомый Леннара, бывший плотник Грендам, по совместительству – прорицатель, пророк и просто осведомитель Храма, вскарабкался на каменный постамент и отсюда держал следующую речь:
– Граждане Ланкарнака! Вы думаете, что это говорю я? Нет! За меня говорит весь народ! Королева Энтолинера выехала из своего дворца? Да! Куда она поехала? На крестины? Нет! Может быть, на смотрины жениха?! Тоже нет, тем более что женишок ее и так всем известен. Альд Каллиера, личный ее охранник, начальник гвардии, этот проклятый беллонский наемник, дикая озерная свинья! Клянусь пресветлым Ааааму, Энтолинера поехала совсем не туда! Куда же?
В простом платье, тайно, переодетая простолюдинкой, – куда? А вот я скажу! Конечно, в стенах Храма, – он отвесил низкий поклон, повернувшись к громаде самого внушительного здания в Ланкарнаке и осенил себя знаком светлого бога Ааааму, – своевременно узнали и об отъезде королевы, – тут Грендам сделал паузу, потому что фраза уже вместила в себя
– В Проклятый лес?..
– В Про…
– Угроза Благолепию!
– Вот!!! – воскликнул «блаженный», выхватывая взглядом того, кто, по его мнению, издал последний выкрик. – Вот именно! Угроза Благолепию!!! Угроза, исходящая от королевы Энтолинеры! Которая не больно-то блюдет Благолепие. Забывает, что именно на нем стоит ее трон! Особенно если знать, с кем она поехала! Так с кем же? С дворцовой девкой? Ну да, как же! Или, может, взяла с собой священника, духовника? Как же! Она поехала… – Тут Грендам набрал побольше воздуху в свою широченную грудь и
