Леннар напрягся и, едва сдерживая голос, чтобы не заорать, с напряжением произнес:
– Нет! Не делай этого!
Однако тун Томиан отличался исключительным упрямством и непреклонностью, которые в свое время и помогли попасть ему в гвардию государыни. Стоит отметить, что сейчас эти качества сослужили ему дурную службу. Не послушав Леннара, он с силой швырнул черный предмет о придорожный камень и…
– Вниз! Всем ле-э-э-эчь!!! – прорезал воздух не истовый вопль Леннара и, не дожидаясь, пока гвардейцы и воришка Барлар исполнят его приказ, он рванулся в сторону, на пути буквально выдернув из фургона королеву, и повалился вместе с ней в заросли придорожной травы.
И не зря.
Потому что на корпусе амулета, с силой брошенного о камень, появилась трещина, оттуда, извиваясь по-змеиному, выдавилась струйка угольно-черного дыма… Тун Томиан смотрел на нее как завороженный, словно это была живая змея с ледяным, гипнотическим взглядом, а сам он оперился и стал маленькой птичкой. Клинок пламени косо взрезал воздух, второй, третий, потом несколько следующих одна за другой вспышек слились в тугой клуб пламени – и рвануло. Камень, о который был брошен «амулет», разнесло на мелкие части. Незадачливого туна Томиана, виновника всего происшедшего, отбросило на десяток шагов, в заросли репейника. Взрывной волной перевернуло фургон и повалило невезучих ослов, впряженных в него. Еще двое лопоухих «скакунов» повалились вместе с всадниками. С начальника гвардии, благородного альда Каллиеры сорвало шапку и отнесло шагов за полсотни от места взрыва.
Сам он усидел в седле только благодаря своему незаурядному мастерству наездника, хотя и не был привычен ездить на осле.
Барлар, который наблюдал за всем этим широко раскрытыми глазами, был брошен прямо на стенку перевернутого фургона, и только то, что он успел в последний момент сгруппироваться (базарных воришек частенько сбрасывают с лестниц или спихивают с фургонов, на которые им случается запрыгнуть, так что опыт был), избавило его от больших неприятностей. Барлар отделался несколькими синяками да острой болью в ушибленном колене. Ну и амулет!.. Видно, страшная сила содержится в нем, если даже сам Леннар предостерегает и… Барлар не успел довести мысль до естественного завершения. ЧТО-ТО мутное, давящее, некое необоримое
– Вставай! – властно сказали ему.
Барлар увидел над собой светлое лицо, окаймленное радужным сиянием. Откуда-то исходил однообразный шум, плеск, словно неподалеку бесновался и пенился водопад. Барлар не сразу осознал, что этот шум и плеск внутри его собственной головы.
– Уже? – разлепил Барлар пересохшие губы. – Я… на небесах? Ты… пресветлый Ааааму? И…
– Ишь чего захотел. Вставай! Вот, выпей.
Барлар глотнул. Питье жестко продрало глотку, но подействовало: к Барлару вернулась ясность ума и зрения. Водопады в голове унялись. Он узнал Леннара, склонившегося над ним.
– Что… что это было? – На человека из Проклятого леса глянули два испуганных мальчишеских глаза.
– Все равно не поймешь, даже если буду объяснять, – с досадой сказал Леннар. – ПОКА не поймешь. Этот бедолага тун Томиан, чьи ноги торчат сейчас из зарослей репейника, все-таки расколол… э-э… да что там говорить! Кажется, я его предупреждал. Хорошо еще, что живы остались. Ты пока лежи. Я пойду выну его из кустов.
И он, подхватив кожаную флягу жреца смотрителя, из которой только что дал глотнуть Барлару, направился к зарослям, откуда в самом деле беспомощно торчали две мощные кривые ноги в тяжелых сапогах. Барлар помотал башкой, сел. Он находился на обочине дороги в нескольких шагах от поваленного фургона. Рядом с фургоном, запутавшись в постромках, бились два тягловых осла. Чуть поодаль лежала королева Энтолинера, над которой хлопотал гололицый альд Каллиера с непокрытой головой и всклокоченными короткими волосами. Еще двое гвардейцев были уже на ногах и с ужасом смотрели на тающий косой столб дыма, возносящийся над местом взрыва…
Вскоре все образовалось. Фургон подняли, ослов поставили на ноги, напоили. Тун Томиан, виновник всех бед, бессмысленно мотал головой, облепленной репьями. На лбу у него рдело красное пятно, глаза будто собрались в кучку, и по всему было видно, что он не до конца пришел в себя. Борода и усы были опалены, а брови совершенно слизнуло пламенем.
«Хорошо еще, что хоть так, – подумал Леннар, – взрыв – еще не самое страшное… Хорошо, что хотя бы я один успел сохранить контроль над собой. А то все превратились бы в бессмысленную скотину… Если бы здесь был один из моих сподвижников по имени Бреник, то он рассказал бы вам один случай, когда в Храм привезли человека, сошедшего с ума от ужаса. Мы только что избежали такой же участи…»
– Но что это за амулет? – тихо спросила Энтолинера, когда они снова тронулись в путь.
– Это не амулет, – сказал Леннар. – Позже… вы все узнаете, но не здесь и не сейчас. Верьте же мне!.. Этот ваш тун Томиан попробовал сделать по-своему, и сами видите, дорогая Энтолинера, что произошло.
Королева прерывисто вздохнула и опустила голову, закрыв подбородком длинную извилистую царапину, легшую на тонкую шею. Леннар продолжал строго:
– Это еще ничего!.. Но если и дальше ваши люди будут вести себя, как неразумные обезьяны из звериного питомника, то лучше сразу оставить идею ехать со мной! Это больно ударит по всем нам, но лучше так, чем по рецептам любезного туна Томиана!.. Вот он зашевелился, кстати! Как ты себя чувствуешь?
Гвардеец, лежащий у стенки фургона на расстеленном плаще, промычал что-то невнятное и попытался приподняться, но тут же был придавлен Леннаром к полу.
