какие только попадались под руку! А разве неизвестно вам, что в народе идет молва о богине Аллианн, которую мы же сами пробудили от сна и которая УЗНАЛА Леннара и назвала его по имени?! Стыдись, брат Галидааль! И да устыжусь я своей недавней слепоты, когда согласился на продолжение этой войны, которую многие в народе уже считают
По огромному залу прокатился ропот. Вообще-то никто не смел говорить здесь без разрешения Сына Неба, прочие были обязаны молчать — отсюда и происходило название «зал Молчания». Но слишком многие законы оказались отринутыми, слишком многие традиции утратили свою силу на фоне событий последнего — грозного — времени. И потому ропот прокатился несколькими волнами, с каждым разом разрастаясь и укрепляясь. Некоторые из присутствующих храмовых сановников даже вставали в полный рост, выкидывали перед собой руки с растопыренными пальцами, жестом этим демонстрируя свое несогласие, и говорили во весь голос:
— Мы уже попытались, когда пробудили богиню Аллианн!
— Как можно убедить глупую чернь? Только силой!
— Меч и кровь!
— Может быть, кому-либо вообще пойти в народ с проповедью о том, кто таков на самом деле этот подлый проходимец!
Высказывающиеся в подавляющем своем большинстве принадлежали к партии Аленга, «усталым», как их называли злые языки, — внутрихрамовому крылу, опирающему на доскональное соблюдение Устава и вековых традиций.
Находились и такие:
— Придержи язык! Я собственными глазами видел, как разверзлась бездна в Ланкарнаке! Как и сказано в Книге…
Голос Верховного предстоятеля перекрыл шум высокого храмового собрания:
— Не уподобляйтесь детям Илдыза, злоречивым и многошумным демонам! Ведите себя как приличествует служителям Храма! Есть, есть последнее средство проверить, кто таков этот волнующий умы столь многих!..
Зал Молчания мало-помалу стал соответствовать своему красноречивому названию: волнение улеглось, примолкли даже самые буйные. Лишь у дальней колонны, украшенной камеями и инталиями тонкой работы, отображающими свершения пресветлого бога Ааааму, бесновался некто. Эпитет «бесноватый» подходил ему в полной мере: грузный, неповоротливый мужчина со слюнявыми потрескавшимися губами и тройным подбородком подпрыгивал, потрясая монументальным брюхом, размахивал толстыми ручищами, открывающимися из-под бледно-голубых рукавов храмового облачения, и выкрикивал что-то бессвязное и маловразумительное. Бледно-голубые глаза, обведенные светло- коричневыми кругами, были выпучены, словно ему придавили некий орган. Этим милым упитанным человеком был омм-Гаар, бывший Стерегущий Скверну ланкарнакского Храма, ныне лежащего в руинах. По храмовому закону каждый из тех, кто занимал пост Стерегущего в любом из Храмов Арламдора, имел право на место в Большом Конклаве в Ганахиде, при священной особе Сына Неба. Так что пребывание Стерегущего Скверну из ланкарнакского Храма в составе Конклава доказывало всем, что ланкарнакский Храм по-прежнему жив и действует. И потому священная особа и прочие члены Конклава были вынуждены терпеть это полусумасшедшее существо бок о бок с собой. Действительно, после знаменитого катаклизма в Ланкарнаке омм-Гаар несколько повредился в уме и стал еще более несносен, чем в пору своего предстоятельства.
Верховный досадливо махнул рукой (исключительная редкость для ТАКОГО сана!) и заговорил, не дожидаясь окончания танца омм-Гаара:
— Мы можем переиграть Леннара и его Обращенных только в одном случае: если лучше него сможем управлять настроениями в народе. Направлять умы, усмирять недовольных. Главное быть не только сильным и не только хитрым, главное — это знать, когда ты должен быть сильным, а когда хитрым. Это тот постулат, на котором держится полуторатысячелетняя история власти нашего Храма! Народ, — продолжал Верховный предстоятель тем же дидактическим тоном, — простит скорее свирепого правителя, чем слабого. Я слышал, что в рядах армии Леннара тоже отнюдь не процветают всепрощение и прекраснодушие. Доподлинно известно, что, когда брат личного телохранителя Леннара Квана О проявил трусость, Кван О собственноручно отрезал тому голову…
Раздались голоса:
— К чему все это?!
— Кван О — бешеный дикарь со Дна миров, из проклятого Эларкура! Как вообще можно произносить его мерзкое имя под сводами священного зала Молчания?!
Верховный предстоятель помедлил, зорко оглядывая раскинувшийся перед ним зал, задержал взгляд на омм-Гааре, который продолжал подпрыгивать и невнятно жестикулировать, а потом, явно приняв какое- то непростое решение, кивнул высокому мужчине в бледно-желтых одеждах, препоясанному ярко-красным поясом:
— Брат Алькасоол!
Тот поблагодарил Сына Неба за честь быть названным, приложив правую руку к левому плечу и склонив голову. Потом он шагнул на возвышение по левую руку от Верховного предстоятеля и заговорил низким, рокочущим басом:
— Отцы и братья! Я омм-Алькасоол, бывший Ревнитель ганахидского Храма, который был заслан лазутчиком в Академию Леннара, и единственный, кто сумел вернуться оттуда живым, к тому же — с ценными сведениями.
— И с врожденной скромностью, — захлебываясь желчью и злобой, прохрипел у колонны любезный омм-Гаар, и все три его подбородка с готовностью трепыхнулись, словно выражая согласие с глубоким замечанием своего обладателя.
Впрочем, никто не обратил на Гаара никакого внимания. Все напряженно смотрели на бывшего лазутчика, державшего слово на возвышении. Алькасоол продолжал:
— Я хотя и учился многим премудростям в Храме, как то: риторике, философии и медицине — но все же в первую очередь я человек военный и потому буду говорить напрямую и, что бы вы тут ни услышали, прошу вас — сдержите гнев, сдержите во имя будущего Храма! Я продолжаю. Многие из нас прекрасно сознают истинные цели Храма и соизмеряют эти цели с глубиной собственной, подчеркну — собственной — веры! Но для многих из нас, в том числе и тех, кто сидит здесь, в этом зале, Чистота, вера в пресветлого Ааааму, Святую Чету и иных богов — всего лишь веками отточенный инструмент управления народонаселением. Я же просил: дослушайте!.. — чуть возвысил он голос, но не это, а жест Сына Неба, адресованный стражам-Ревнителям, заставил возмущенных слушателей слегка умерить пыл.
Между тем омм-Алькасоол продолжил:
— Да, для многих из нашей среды вера — в первую очередь инструмент власти. И пагубно не то, что я, по мнению многих, произношу в этом святом месте столь святотатственные вещи (меня, в конце концов, можно очень просто заставить заплатить за эти слова, ибо я здесь, перед вами), пагубно иное — что все сказанное мною прекрасно сознает Леннар, сознает и использует против нас! Я был в Академии. Я частично прошел обучение по нескольким курсам и лично знаком с самим Леннаром. Чем он держит своих сторонников, на чем зиждется его власть и где корни той безмерной преданности, которую питают к нему Обращенные? Думаете, все это только благодаря вере в то, что он — действительно воплощение пресветлого Ааааму в нашем грешном мире? Уверяю вас, соратники Леннара не придают никакого значения его божественности, мнимая она или же реально имеющая под собой какой-то фундамент. Для них это не имеет никакого значения…
До омм-Гаара слова его мудрого собрата по Конклаву доходили приглушенно, словно шли сквозь тяжелый, мерно колышущийся багровый полог, разрывающий пространство зала Молчания надвое. Сам омм-Гаар не был в состоянии воспринимать те, правда, не самые простые истины, которые доносил до высокого собрания брат Алькасоол. Тому виной была ненависть. Ненависть жгучая и опустошающая, выжигающая рассудок, как сухой и светлый, колючий ветер пустыни выжигает каждый клочок растрескавшейся мертвой земли. Речь брата Алькасоола откладывалась в мозгу омм-Гаара кусками,
