– Боже мой, вот так детский сад – или зоопарк! – вскричала она, ускользая от скатившегося по лестнице Рона Шульмана в индейском уборе из перьев, с ужасно похожим на настоящий автоматом и пластиковой мумией в руках.
– Уж, скорее, зоопарк, – простонала Пола, торопясь на кухню, чтобы приготовить горячее какао и печенье. – Иногда, я кажусь себе мазохисткой, – кто еще способен этим заниматься?
Уровень шума превышал дискотеку, но, когда подали угощение, он значительно снизился. В тот момент, когда Барбара ди Сильвио сунула печенье за шиворот Эбби, раздался звонок в дверь.
– Мне казалось, все уже в сборе, – заметил Майлз.
– Дорогой, сейчас твоя очередь открывать дверь. Майлз заторопился вниз и через минуту возвратился в сопровождении нагруженных подарками Дункана и Роксанны.
– Веселого Рождества! – загремел Дункан в лучших традициях Санта-Клаусов. – Мы весело гуляем и елку украшаем – все такое прочее… Майлз, эта зеленая коробка для тебя…
– А синяя – для вас. Пола, – добавила Роксанна, протягивая ей коробочку, по бирюзовой обертке которой Пола определила магазин «Тиффани».
– Эбби, а тебе предназначено пять коробок, – сообщил Дункан.
– Пять, – взвизгнула Эбби, округляя глаза и походя на собаку из сказки про огниво.
– Пять! Старый Санта сказал, что ты – настолько хорошая девочка, что он дарит тебе целых пять. Как тебе это нравится?
Волнение Эбби проявилось в той быстроте, с которой она вскрывала коробки с игрушками от Шварца. Майлз замычал в восторге, разворачивая подарочный альбом из тридцати двух сонат Бетховена под редакцией Артура Шнабеля.
– Как вы догадались, что я всегда о них мечтал? – спросил он.
– О них мечтают все пианисты, – ответил Дункан. – И никто не знал их лучше Артура. Впрочем, побывав здесь в прошлый раз, я заметил их отсутствие. Понимаешь? Я ничего не упускаю. Пола? Вы не открыли свой подарок.
Пола отчаянно прикидывала, чем можно наскоро отдарить Дункана и Роксанну, поскольку ей и в голову не пришло купить что-либо для них. Растянув губы в улыбке, она открыла коробочку: там находилась изящная круглая брошь чеканного золота.
– Какая прелесть!
– Знаю, что правила не позволяют едва знакомому мужчине, такому, как я, покупать драгоценности чужой жене, но в моем возрасте это не возбраняется. А кто эта очаровательная леди с южным загаром? Мать Майлза?
Пока Майлз знакомил их с присутствующими, Пола взяла соболиную шубу Роксанны и заспешила вниз вместе с Мэгги.
– Что же им подарить? – прошептала она. – Я совершенно об этом не подумала.
– Заверни тот художественный альбом, который принесли мы с Чаком.
– Ни за что! Он прекрасен, а Эндрю Уайет – мой любимый художник.
– Потом ты сможешь купить другой. Главное – он дорогой и у тебя нет времени для капризов. Слава Богу, я его не надписала… Ты видела когда-нибудь такого роскошного соболя? – Она провела ладонью по отлично выделанным шкуркам шубы, которую Пола уложила на постель. – Не украсть ли мне ее?
– А ты видела когда-нибудь такую роскошную женщину, как Роксанна? – сухо осведомилась Пола, добавив, что не прочь была бы украсть саму Роксанну.
– Зачем?
– Она мне не нравится. Впрочем, ее отец тоже. Пола извлекла из шкафа золотистую оберточную бумагу и красную ленту и принялась отрезать лист.
– Почему не нравятся? – удивленно взглянула на нее Мэгги. – Мне они кажутся вполне очаровательными;
– Не знаю, – пожала плечами Пола. – Просто, они слишком любезны. Слишком раскованы. Назови меня циником, но я не доверяю людям, ни с того ни с сего бросающимся тебе на шею.
– Понимаю, почему она тебе не нравится, – улыбнулась Мэгги. – Ты боишься, что она похитит твоего сексуального мужа.
Пола глянула на подругу, продолжая заворачивать подарок.
– Очень мило с твоей стороны.
– О, пожалуйста не принимай это всерьез! Я не виню тебя в неоправданной ревности.
– Я не ревную! – отрезала Пола. – Просто мне не нравится их назойливость.
– Как угодно, – пожала плечами Мэгги. – Вообще-то, я не прочь заполучить ее в качестве покупательницы. Держу пари, что она могла бы привести за собой шикарную клиентуру.
Пола молча закончила упаковку альбома и, торопливо надписав карточку, сунула ее за ленту. Затем обе подруги с безразличным видом вернулись наверх, где Дункан наигрывал «Джингл Беллз» для толпящихся вокруг и распевающих во все горло малышей. Пола протянула подарок Роксанне, та открыла его и пришла в искренний восторг.
– Мы с Дунканом обожаем Уайета! – восклицала она. «Терпеть не могу людей, называющих родителей по имени», – подумала Пола.
– Его картины обладают какими-то мистическими свойствами, – продолжала Роксанна. – Похоже,
