востро. А того, которого вы взяли, усыпите, прежде чем везти его сюда. Он не должен знать, кто его задержал.
Грант остался невозмутим.
— Слушаюсь.
За дверью спальни раздался робкий стук и тихий голос:
— Алекс, я готова.
Александр взглянул на дверь, а затем вновь перевел взгляд на Гранта.
— Да, и скажи людям, что мы уезжаем. Сегодня вечером, — добавил он тихо.
Грант бросил на хозяина вопросительный взгляд.
— Она согласилась?
Александр кивнул.
Грант, нахмурившись, повернулся к выходу.
— Будь все наши враги женщинами, мы бы уже жили в Холируд-хаузе [Холируд-хауз (буквально Дом святого креста) — загородная королевская резиденция неподалеку от Эдинбурга.], — заметил он сухо.
— У меня нет ни малейшей охоты становиться королем Шотландии. Да и тебе советую заниматься только своим делом и помалкивать.
Грант помедлил в дверях:
— Я так и делаю, братец, поверь мне.
Не говоря больше ни слова, Александр открыл дверь в спальню. В нескольких футах от постели стояла Джонет в напряженном ожидании, беспокойно поглядывая в сторону двери.
Он придирчиво осмотрел ее.
— Как раз впору… местами.
Джонет покраснела и отвернулась, даже не подозревая, какой соблазнительный вид открылся Александру сзади. Девушка была стройной и прелестной, плавные очертания груди и бедер подчеркивали тонкость талии, которую он запросто мог бы обхватить ладонями.
— Бедра чуть широковаты, грудь слегка округла, — заметил он деловито. — Но широкий камзол все это скроет, и ты сойдешь за мальчика, милая. Слава Богу, ты не из тех пышнотелых созданий, у которых все колышется и выпирает во все стороны.
Джонет не смела поднять на него глаз, но уловила, что Александр ее поддразнивает. Она подумала, что большего унижения испытать уже невозможно. Трудно сохранить присутствие духа, когда такой человек, как Александр Хэпберн, разглядывает тебя со всех сторон, изучает и находит несовершенной. К тому же он проявил отличный глазомер, точно подобрав ей одежду. Тут она поняла, что он все-таки помогал Мэдж укладывать ее в постель по приезде в Дэрнэм.
— Да, — еле-еле сумела выговорить Джонет, — слава Богу.
— И последнее, — носком сапога Александр подтянул к себе треногий табурет, а потом вытащил из-за пояса ножницы. — Садись, — скомандовал он.
Джонет перевела взгляд с табурета на ножницы в его руке.
На нее словно вылили ушат ледяной воды — так велико было потрясение. Боже милостивый, только не ее волосы! Густейшие золотисто-каштановые локоны доходили ей почти до талии. Ее волосы были для Роберта предметом гордости и ее собственной единственной данью тщеславию.
Александр хранил молчание, его глаза были неумолимы. Придя в себя после первого приступа оцепенения, потерявшая дар речи Джонет двинулась к табуретке.
Она рухнула на табурет, и Александр склонился над нею. С помощью Мэдж Джонет этим утром уложила их косами и заколола на темени шпильками, тщательно убрав от лица. Теперь Александр вынул шпильки, и волосы шелковистым золотым водопадом заструились у нее по плечам.
Девушка закрыла глаза, твердя про себя свой новый краткий катехизис:
Взмахи ножниц и легкое движение пальцев Александра, осторожно оттягивающих густые пряди, Джонет ощущала словно во сне. Глупо и стыдно было признаваться в этом даже себе самой, но только теперь, впервые с тех пор, как начался весь этот кошмар, она почувствовала, что к глазам подступают слезы.
И вот все кончилось.
— Они снова отрастут, милая, — тихонько шепнул Александр.
Джонет открыла глаза и увидела, что он смотрит на нее взглядом, полным понимания.
— Ты очень красивая женщина, Джонет, и длина волос тут ни при чем. — Александр обхватил ладонями лицо девушки, нежно поглаживая кончиками пальцев непривычно короткие локоны у нее за ушами. — Никто не примет тебя за мальчика. Можешь мне поверить.
У Джонет перехватило дыхание, ее сердце пустилось в бешеный галоп. Дело было даже не в сказанных им словах и не в прикосновении его рук к ее лицу, а в жадном и страстном взгляде, в полуоткрытых губах, чувственных и твердых, вдруг оказавшихся всего в нескольких дюймах от ее лица. Того, что с ней произошло, Джонет не могла даже осмыслить. У нее не было для этого слов.
Она попыталась справиться с неожиданным стеснением в груди и внутренней дрожью.
— Храни меня, милостивый Боже! Я уж было подумала, ты мне велишь и бороду отрастить!
Александр расхохотался. Напряжение растаяло.
— Хочешь верь, хочешь не верь, милая, но большего вреда я тебе не причиню, — и он шутливо дернул за один из коротких локонов.
Потом Александр встал и сунул ножницы обратно за пояс рядом с кинжалом. Джонет с тоской взглянула на остатки своей былой гордости, жалкой кучкой лежавшие на полу.
— Помни, ты только что выдержала тяжелое испытание, Джонет. Пусть это послужит тебе утешением. Если бы ты посмела хоть на минуту усомниться в моих действиях или стала спорить, я бы немедленно отказался от нашей безумной затеи и передал бы тебя прямо в руки Мэрдоку Дугласу.
Она подняла голову, ее глаза были полны страха. Хозяин замка Дэрнэм смотрел на нее совершенно невозмутимо.
— А знаешь, — заметил он небрежно, — глаза у тебя самого красивого зеленого цвета, какой я когда-либо видел. — Александр провел пальцем по ее щеке. — Цвета моря под зимним солнцем, — продолжал он. — Впервые вижу такие глаза у юной девицы. Занятный цвет… просто чертовски занятный и наводящий на размышления.
Земля качнулась под ногами у Джонет. Взгляд Александра зачаровал ее. Она будто лишилась плоти.
— Как здорово тебе это удается, — сказала она, собравшись с силами. — Ты бы мог этим на жизнь зарабатывать… А может, так оно и есть?
Он усмехнулся и впервые поглядел на Джонет с уважением.
— Верно, но иногда я говорю правду. Вот сейчас, например. — И тут же, меняя тему разговора, кивком головы указал ей на постель. — Пойди приляг. Тебе нужно отдохнуть. Мэдж здесь приберется и принесет тебе ранний ужин.
— Но я не устала, — запротестовала Джонет. — Со вчерашнего дня голова у меня не болит и не кружится. Честное слово, я в полном порядке.
Александр, не оборачиваясь, направился к двери.
— Я рад это слышать, Джонет. Потому что сегодня ночью мы выезжаем.
6
Ослепительно яркое солнце нырнуло за горизонт как-то неожиданно быстро. Стоя у окна, Джонет наблюдала, как зеленые холмы стали синевато-серебристыми и постепенно растворились в вечернем сумраке. Она начала было подумывать, не зажечь ли лампу, но тут в дверях спальни появился незнакомец.
