– Да нет, не особо. Чтобы губернское ополчение регулярно с вражеским десантом воевало – от этого нас Александр Михайлович хранит, дай бог здоровья ему и долгих лет на престоле. Залетные лихие люди балуют, конечно, ну так на то мы и приграничный район. Всякое бывает. А ты варежку не разевай и будь готов отстоять свое добро с оружием в руках. Флот, чай, за каждым пиратским катером гоняться не может, у него государственная задача – содержать Российскую Империю в порядке и не допускать супостата в пределы. А с баловниками мы и сами справимся, люди привышные…
Пассажир усмехнулся. Да уж, разница в менталитете между подданными густонаселенных центральных миров Империи и окраин налицо. Если бы у границ так называемых цивилизованных губерний появилась хотя бы тень пиратского корабля, то СМИ тут же подняли бы крик: «Где флот?», «Что делают наши адмиралы?», «Куда уходят деньги налогоплательщиков?», «Почему подданные Империи не могут чувствовать себя в безопасности даже в центральных провинциях?» А тут – «сами справимся»… И ведь справляются же, черт побери!
– Кроме земледельческих хуторов, есть у нас тут всякие охотницкие артели, большие и малые, – снова вернулся к рассказу о родной губернии пилот. – Дичи, стало быть, в окрестных лесах много водится, только не всякую есть можно. Златоглавок вот нельзя, и трупырей, и более всего листвяников – на кровавый понос изойдешь. Зато хорошие шкуры и крепкие кожи. Рыбу ловят, только помаленьку: неудобно, да и невкусная. Золотишко моют старатели, но тоже по малости – выход породы слишком скудный и лететь до нас далеко, чтобы государству была выгодна промышленная добыча. Вот и все. Кожевенный заводик, пушная мануфактура, таможенка, сувенирные кустари, лесопилка, пара больших ферм-комбинатов, на которых выращивают свиней, коровок, кур и кролей. Не центральные провинции, конечно, на каждой из которых десяток таких губерний, как наша, помещается, но жить очень даже можно.
– А что молодежь, после учебы в столице не остается ли? – поинтересовался пассажир.
Пилот почесал бороду свободной рукой.
– Ну… быват, и остается. Вон у Пронькиных, Витальки младшего дочка, во время учебы замуж выскочила и осталась. У Джабраиловых опять же, старшего Козьмы сын, Марат, тоже. В полиции служит на Новом Шлиссельбурге. Остаются, как же не оставаться, ведь там и развлечения всякие городские, и денег побольше… Токмо большинство все одно возвращается. Потому что… Как бы объяснить тебе, мил-человек… Вот, бывалоча, выйдешь на закате Ярилы из дому, после баньки-то, сядешь на завалинке с кружкой лимонникового чаю или свежесваренного пива, прихлебываешь потихоньку, поглядываешь на дальний лес, любуешься на крошечные Макошь с Радуницей, что наперегонки бегут по небу, – и такая любовь к сердцу подступает, таково становится хорошо, что даже в глазах начинает щипать, ровно у бабы глупой. Родина, уважаемый! Родина…
Глидер миновал приметное озерцо и направился к вздымавшимся на юго-востоке холмам.
– Н-но, пшла, дура!
Почесывая спину кнутовищем, хуторянин деловито загонял в распахнутые ворота хлева коровку. Животное протяжно мычало, жалобно зыркая на хозяина выпуклым блестящим глазом. Не обращая внимания на мольбы подопечной, тот попинывал ее в корму, добиваясь, чтобы она попала в створ ворот с первого раза. Коровка была неповоротливой, как танк, и на воротах виднелись отчетливые глубокие вмятины от предыдущих столкновений.
– Давай, давай, Бусечка! Куда пошла? А ну, стой!
Коровка Буся, бессмысленно вращая глазами, двинулась боком и с грохотом врезалась в сетчатый металлический забор. Селянин с проклятиями бросился к ней и начал плечом оттирать в сторону хлева.
– Ну, давай же, родимая… Пошла, бестия, кому говорят!
Брюшко Буси вдруг конвульсивно сократилось и плюнуло в человека едким секретом. Чуть отклонившись и пропустив мимо себя жгучую петлю изумрудного цвета, которая вдребезги разбилась о забор, хуторянин совсем рассердился:
– Ах ты, стерва… – Он отвесил коровке могучего пинка по филейной части корпуса, и животное снова развернулось мордой к воротам. – Пошла, дщерь греха! Давно кнута не пробовала? Сейчас выпросишь – угощу!
Коровка кнута не хотела, поэтому снова покорно двинулась к воротам – и с размаху слепо врезалась в них грудным панцирем. Хозяин набрал в легкие побольше воздуху, чтобы от души выматерить бестолковое животное, но в этот момент у него на запястье затрещал, запиликал суматошно электронный браслет. Хуторянин бросил на него недовольный взгляд и тут же подобрался: браслет сигнализировал, что в доме сработала радарная система.
– Все, подруга, некогда мне больше с тобой вожжаться! – Резким движением он вонзил кнутовище между жестких чешуек панциря коровки и сжал рукоятку в пальцах. Слабый электрический разряд уколол животное в нежную мякоть, и оно, взбрыкнув четырьмя лапами из восьми и протестующе взревев, все-таки ухитрилось протиснуться в хлев, ободрав панцирные бока о створки ворот. Большая вымахала, зараза, четыре панциря за год сбросила, красавица. Снова надо расширять помещение.
Быстро заперев хлев, хуторянин бегом бросился в дом.
На радаре отображалась мерцающая красная точка. В зону действия радарной системы вошел небольшой глидер, который стремительно приближался с северо-запада. Места здесь были неспокойные, на планете порой высаживались шайки космических отморозков с территорий американского фронтира, интересовавшихся старательскими артелями и продуктами, которые можно было отобрать у местных фермеров. Разумеется, обычно для пиратов все заканчивалось плачевно, однако местный люд был настороже. Береженого, как известно, святые угодники берегут.
Забрав в сенях прислоненный к стене «баринов», хуторянин вышел на улицу и, приложив ладонь козырьком ко лбу, посмотрел в вечернее небо. На горизонте, на фоне пылающего местного заката, показалось продолговатое пятнышко глидера. Такие модели не были приспособлены для межпланетных перелетов, соседи использовали их, чтобы перемещаться по губернии, но это еще ничего не значило.
Жесткое, продубленное излучением двух солнц лицо прорезала хмурая усмешка, и хуторянин, вскинув «баринов», текучим, ловким, совершенно не характерным для крестьянина, более свойственным танцору движением скользнул вперед и в сторону, к покосившемуся овину.
Легкий катер опустился на пастбище за домом, неподалеку от Бусиного хлева, пустив воздушную волну по зарослям травы. Заслышав чужака, коровка заволновалась и заскреблась в своем домике, словно жук в спичечном коробке. Глидер действительно оказался соседский, однако хуторянин продолжал держать его в рамке пассивного широкоугольного прицела, пока сосед Никодим не откинул прозрачный колпак кабины, не вылез из катера и не свистнул условным свистом, который обозначал, что все в порядке.
