что-то вроде шаманского ритуала перед боем. А вот лежавший слева от него новобранец недовольно завозился на земле, но ничего не сказал. Он еще не научился не обращать внимания на ехидную, но в общем-то беззлобную трескотню метиса.
— Браконьеров видишь? — поинтересовался Джарвис.
— Только след, твоя-моя… — пробормотал Чедка. — Два след, — внезапно уточнил он.
— Они разделились? — тут же сделал стойку Заноза.
— Разделились, так, бачка… — Метис понемногу двигал бинокль вправо. — Нет, опять один след. Не разделились. Моя-твоя, не умеешь ходить в джунгли — не ходи в джунгли! Мастер Чедка потом иди выручай маленький белый ублюдок, да?
— Хватит уже ворчать, старина. Далеко ушли?
— Да нет, твоя-моя. Совсем свежий след, бачка Ларри. Пешком мы их полтора часа иди-догоняй.
Ну, раз Чедка сказал «полтора часа догоняй», значит, именно так и будет. Иначе не преминул бы сказать — «догоняй час двадцать» или «час тридцать пять». Мастер Чедка Чалмерс был страшно хитрым и неимоверно жадным парнем, и еще он мгновенно засыпал, привалившись к дереву, даже на пятнадцатиминутном привале, однако Заноза не любил работать с другими проводниками. Метис обладал звериным чутьем, отличной памятью, уникальным глазомером и твердой рукой. За эти качества Джарвис прощал ему многочисленные раздражающие недостатки, которые наверняка заставили бы Занозу отказаться от менее умелого проводника. Например, кроме перечисленного — бесконечное бормотание насчет отвратительных белых или постоянное коверканье английского языка. Чедка всю жизнь прожил на Эшмоле среди американских колонистов, и Ларри готов был держать пари, что он говорит по-английски ничуть не хуже его, а другого языка не знает. Тем не менее метис все время старался подчеркнуть свое отличие от глупых белых — пусть даже разговаривая словно вождь захолустного племени из фильма класса Б. Чалмерс кичился своей непохожестью на других колонистов и выдуманными обидами, которые белые вроде бы нанесли его народу тысячу лет назад.
— Мастер Чедка! — подал голос третий член оперативной рейнджерской группы, стажер Робин Дорланд, пока еще не заслуживший боевого прозвища, но страстно этого жаждавший. — Может, просто вызовем патрульный катер, раз им уже никуда не деться? С воздуха их прихлопнут за десять минут.
— Собьют, — лаконично пояснил Заноза. Мастер Чедка даже не удостоил новобранца ответом, продолжая изучать окрестности через бинокль. — Бог его знает, насколько крутой у них с собой ПЗРК, — продолжал Ларри после паузы. — Браконьерам тут такие бешеные деньги светят в случае удачи и такие сроки в случае поимки, что скоро сюда прямо на ховертанках въезжать будут… — Он покосился на парнишку. Вообще-то не стоило при новичке говорить про бешеные деньги. Не слишком-то педагогично вышло. Впрочем, тот наверняка и сам все знает, не маленький. — И учти: узнаю, что ты пытаешься наладить сотрудничество с браконьерами — живым закопаю, — на всякий случай добавил Джарвис.
— Да какое еще сотрудничество, мастер Ларри! — искренне оскорбился Дорланд. — Какое может быть сотрудничество с этими шакалами?!
— Смотри у меня.
В педагогических же целях Джарвис не стал пояснять, что все три катера рейнджерского гарнизона — такое старье, что каждый из них можно насквозь проткнуть вилкой из гарнизонной столовой, не то что очередью из ручного плазмомета. Не, на своих двоих брать браконьеров и нарушителей куда как сподручнее…
— Моя-твоя двигай, стало быть, — подытожил свои наблюдения проводник, поднимаясь с мокрых камней. — Двигай свои белые задницы, бачка Ларри и неженка Робин. Иди-спускайся в долина будем.
За спинами рейнджеров, на скале возле водопада, буйным цветом цвели мохнатые кораллы — главная достопримечательность Эшмола, посмотреть на которую стекались туристы со всей галактики. К земным кораллам они не имели никакого отношения, на самом деле это были причудливые представители минеральной жизни, подчиняющиеся физическим законам образования кристаллов и питающиеся горной породой. Огромные растительно-минеральные ковры невероятной красоты встречались во многих местах покрытой джунглями планеты. Но подлинным сокровищем таких ковров были так называемые коралловые розы — уникально редкие причудливые образования на полях кристаллов, которые напоминали розы лишь отдаленно, значительно превосходя их буйством красок и совершенством форм. Коралловые розы распускались раз в сорок-пятьдесят лет, поэтому зацветший минеральный ковер сразу становился местом туристического паломничества. И уж совсем редко бывало, чтобы в одном месте возникло сразу два каменных цветка.
Недавно две коралловые розы почти одновременно раскрылись на скальном плато возле огромного водопада. Такую драгоценность следовало охранять как зеницу ока — и сегодня утром на этом месте планировалось оборудовать стационарный рейнджерский пост, чтобы присматривать за туристами, так и норовящими отломать кусок бесценного коралла на сувенир.
А в ночь накануне кто-то здесь уже побывал. И прибывшие на плато патрульные обнаружили обезображенный минеральный ковер с двумя огромными черными дырами посередине. Браконьеры вырезали обе розы плазменными резаками и забрали их с собой.
От бессилия хотелось выть. Но Ларри Джарвис стиснул зубы и лишь пообещал себе, что после поимки вандалов, прежде чем передать их полицейским, отработает на ублюдках пару особо болезненных приемов, изученных им, когда он еще служил десантником во флоте.
— Заноза! — ожил вдруг в наушнике голос диспетчера Эльзы. — Эй, красавчик, где ты там? Прием!
— Слушаю, рыбка моя, — отозвался Джарвис.
— Браконьеры нарушили режим радиомолчания! Дали в эфир пеленг. Похоже, ждут транспорт. Прием.
— Точку зафиксировали? — вскинулся Джарвис.
Девушка зачитала координаты точки пеленга.
— Золото мое, с меня шоколадка, — сказал Ларри. — Спасибо! Отбой, детка.
— Мала-мала попались белые мерзавцы, да? — поинтересовался Чедка, пряча бинокль в футляр.
— Пока еще нет, но есть пеленг. Координаты подтверждаются, это их след. Но полутора часов у нас больше нет. Они вызвали катер. Смотри: в джунглях он прятаться не может, оплетет корнями за пару часов. На плато тоже — мы его пересекли по диагонали, нет тут ни черта. Значит, либо он сейчас стартует от Кутенейских озер, либо с орбиты. Но в любом случае — минут двадцать, максимум полчаса.
— Не успеем, э, — покачал головой Чедка. — Только-только с плато иди-слезай.
— Значит, будем иди-слезай по ускоренной программе, — заявил Заноза. — Робин, секунд тридцать на руках провисишь?
— А то! — откликнулся стажер. — Еще и подъем переворотом в полной амуниции сделаю.
— Не надо бы, бачка Ларри, — заворчал метис. — Прошлый раз плохо кончился. Два месяц госпиталь, твоя-моя.
— Прошлый раз у нас в команде не подготовленный стажер был, а какая-то овечка Долли, — огрызнулся Джарвис. — Короче, молодой, главное — ничего не бойся. Ничего с тобой не случится. Делай как я. Не паникуй. Понял?
— Понял, — кивнул Дорланд, на самом деле понявший только одно: мастер Ларри каким-то волшебным образом собрался быстро переправить их команду в долину с высокой скальной гряды, и будет это, судя по всему, офигеть как весело.
— Сто писят метр, бачка, — предупредил Чалмерс. — Дерябнись — костей не собирай совсем, да?
— Не каркай.
Заноза подошел к самому краю обрыва. Здесь теснилась на скале колония аэронавтов — причудливых живых созданий, каждое из которых состояло из большого кожистого мешка и двух кривых лап под ним. У них не было ни глаз, ни ушей, только широкие влажные ноздри и крошечная пасть, усеянная мелкими хитиновыми выростами наподобие зубов. Специальные железы в теле аэронавта вырабатывали инертный газ легче воздуха. Заполняя этим газом обширные полости тела и раздуваясь при этом, как воздушный шар, аэронавт приобретал способность летать, точнее, планировать, медленно снижаясь. Спустившись в джунгли и попасшись там, обратно эти примитивные животные взлетали, используя дующие в долине порывистые
