правом крыле своего здания и нервно расхаживать из угла в угол. Внезапно дверь открылась, и в кабинет в сопровождении Джанфранко Пануччи вошел высокий худощавый человек в зеленом халате и квадратных очках. Он приблизился к раковине в углу и, насвистывая, принялся мыть руки, словно босса и не было в помещении.
— Ну?! — прорвало Каперони.
— Это он. — Доктор Гауди нетерпеливо тер палец за пальцем, то и дело окуная руки под струю воды. Он был гением медицины, и за это дон Гвидо многое ему прощал — например, то, что за столько лет сотрудничества Гауди так и не научился относиться к боссу с должным почтением. — Генетический материал, взятый у этого типа, совпадает с присланными образцами с точностью до 99,8 процента. Нет никаких сомнений: это он. Или его клон. — Доктор саркастически ухмыльнулся.
Каперони вопросительно посмотрел на Пануччи. Тот кивнул: я контролировал процесс, босс. Ошибки нет.
— Хорошо, — проронил дон Гвидо. — Пригласи его в мой кабинет.
Пять минут спустя, поднявшись наверх на индивидуальном лифте, он радушно встречал у дверей своего рабочего кабинета мистера Роберта Маккейна, спецпредставителя Разведывательного Управления Соединенных Миров на Талголе.
— Что это за балаган, мистер Каперони? — первым делом поинтересовался Маккейн, когда они обменялись приветствиями. Левый рукав высокопоставленного разведчика был засучен, белоснежная застывшая полоса стерильной медицинской пены прикрывала место на его руке, из которого доктор Гауди взял образец для генетической экспертизы. — Вам что, было мало того, что мое руководство подтвердило мои полномочия?
— Я искренне прошу простить меня, мистер Маккейн, — склонил голову Каперони, — но в сложившейся тяжелой ситуации невозможно никому верить на слово. Как вам известно, ваш предшественник, мистер Фробишер, с которым я был знаком лично, скончался при весьма загадочных обстоятельствах, а с вами мы еще не работали. Наш противник невероятно хитер, он вполне мог подсунуть нам своего резидента под вашим именем, с вашими документами и даже под вашей внешностью. Минимальная безопасность требовала, чтобы ваша личность была удостоверена наверняка…
— Хорошо-хорошо, — нетерпеливо произнес разведчик. — Вы удостоверились, что я — это я. Теперь мы можем, наконец, побеседовать о делах?
— Безусловно.
— Для этого нам необходимо помещение, в котором можно было бы говорить максимально откровенно без опасения, что наш разговор станет достоянием третьих лиц.
— Прошу в мой кабинет, — широким жестом мистер Каперони указал на двери красного дерева.
Они с гостем расположились в удобных креслах возле заранее разожженного дворецким камина. Дон Гвидо очень гордился этим огромным камином в кабинете, который сразу располагал собеседника к уюту и невольно заставлял его излишне раскрываться.
На куратора из Разведывательного Управления, впрочем, камин особого впечатления не произвел. Он был из семьи потомственных конгрессменов и вырос среди роскоши.
— Итак, мистер Каперони, время не терпит, — сразу взял быка за рога Маккейн, едва Пануччи наполнил их бокалы драгоценным вином столетней выдержки и покинул кабинет, плотно прикрыв за собой дверь. — Ситуация крайне серьезная. Противник один за другим наносит благородным семействам Тахомы сокрушительные удары. Ваше могущество трещит по швам. Как вы понимаете, такая ситуация не устраивает нас так же, как и вас: передел сфер влияния в вашем бизнесе неизбежно приведет к появлению новых фигур, к ненужным трениям и инцидентам, к необходимости налаживать новые контакты, а это долго и мучительно. Мы вполне довольны сотрудничеством со старыми семействами и не заинтересованы в появлении семейств новых.
Каперони задумчиво пригубил вино. Все так, думал он, только самую главную причину своей обеспокоенности ты держишь при себе, уважаемый. Если благородные кланы рухнут, неизбежно всплывет правда о нашем сотрудничестве на Дальнем Приюте, и вашему ведомству придется вертеться подобно ужу на горячей сковородке. Тайна уже под угрозой — с падением Колхейна, Мэннинга и Берковица. Если же рухнем мы с Бенуцци, взрывоопасные сведения вообще начнут расползаться как вши.
— Мы надеемся на вашу помощь, мистер Маккейн, — проговорил он. — Она в наших общих интересах.
— Безусловно. — Резидент тоже пригубил вина, с наслаждением почмокал. — Изумительное послевкусие; ванильные тона. Итак, я общался с главами других семейств. Увы, мистера Вагнера я уже в живых не застал, однако беседовал с его наследником. К счастью, успел переговорить с безвременно оставившим нас мистером Берковицем. Поступающую из разных источников, в том числе и от меня, информацию обрабатывают лучшие аналитики нашего центра. Увы, вынужден признать: ваши предположения совершенно верны. Против вас действует некто очень умелый и обладающий широчайшими возможностями. Гипотеза об участии личного вассала российского императора выходит на передний план, я бы даже сказал, остается практически единственной.
Каперони справился с выражением своего лица ничуть не хуже, чем покойный Берковиц. Честно говоря, после смерти Мэннинга, которую коллеги по бывшему гангстерскому союзу привычно списали на дона Гвидо, он уже ждал этого сообщения, а после гибели Берковица еще более укрепился в своих подозрениях. Однако все это время у него теплилась слабая надежда, что всему найдется рациональное объяснение, что непрерывная цепь убийств благородных донов — дело рук, допустим, полного отморозка и прекрасного актера Глама Саггети, рвущегося к абсолютной единоличной власти над городом…
— Вассал находится в клане Саггети, — произнес дон Гвидо. — Прошу прощения, в «Вольных рейнджерах Саггети». — Он скривился, словно съел что-то кислое. — Я прав?
— Вы прозорливы как всегда, — вежливо усмехнулся мистер Маккейн. — Когда выводы аналитиков легли на стол моему руководству, было решено, что столь серьезная ситуация требует экстраординарных мер. В нарушение всех законов и инструкций был разработан крайне секретный план «Доберман», согласно которому на Талгол перебрасывается штатная элитная команда спецназа.
— Мистер Маккейн, — проговорил Каперони, — я должен сообщить вам некоторые подробности, в которые вас, как видно, не посвятили мои коллеги. Дело в том, что за последнее время клан Саггети… прошу прощения, «Вольные рейнджеры Саггети» получили очень необычные подкрепления. Я всегда считал, что мои люди способны противостоять хоть черту, хоть дьяволу, но теперь вынужден планировать боевые операции из соотношения один к трем. Так что я опасаюсь, что полицейский спецназ…
— Не полицейский. — Маккейн наконец решил прервать собеседника, чтобы открыть то, до чего дон Гвидо был не в состоянии додуматься самостоятельно. — Совсем не полицейский, мистер Каперони. Вы ошибаетесь, ваши коллеги меня вполне просветили. К тому же мы и сами собрали достаточно информации для того, чтобы понять, что либо полицейская операция будет неэффективна, либо нам придется сосредоточить против Саггети такие силы, что акция получится чересчур шумной и привлекающей внимание. Поэтому мы собираемся задействовать не полицейских. Здесь нужно компактное подразделение, состоящие из профессионалов высшей пробы и оснащенное мощным вооружением, на использование которого полицейскими чаще всего наложены законодательные ограничения. Против Саггети будет работать флотский спецназ, причем специализирующийся на штурме и скрытом проникновении в укрепленные объекты. Кроме того, он будет усилен офицерами военной контрразведки. Их задача — захватить штаб- квартиру клана Саггети и потом просеять через мелкое сито всех, кого они там возьмут. Шах и мат. — Он замолчал, разглядывая вино в бокале на свет.
Каперони взял паузу, переваривал услышанное. Да, похоже, фитиль петарды, который торчит у руководителей мистера Маккейна из задницы, уже подожжен. Бросить против граждан своей страны тяжеловооруженное воинское подразделение… это определенно попахивало обвинением в нарушении конституции. Теоретически дело могло дойти и до импичмента Верховного главнокомандующего. Впрочем, процесс импичмента — дело довольно долгое и хлопотное, а выборы не за горами, так что на самом деле президент особо не рискует. Проблемы могут начаться у его многочисленной высокопоставленной команды, сенаторов и конгрессменов, замешанных в той чудовищной авантюре семилетней давности. Вот, кстати, почему они так засуетились — выборы на носу и взрывоопасный компромат не должен просочиться ни в коем случае…
