Ричард в который раз уже ощутил, что сталь ударилась о сталь, коса нашла на камень.
— Поклянись мне, что ты не сбежишь! Тогда ты будешь свободно разгуливать по Гуинлину.
Элен задумалась. Это был хоть какой-то шанс. Ричард не властен помиловать Оуэна, но она, перестав быть узницей, узнает, где содержат пленного уэльсца. Не так уж трудно обмануть английских стражников, выбраться за стены, а там уж недалека Франция и вожделенная свобода.
— Ты говорила, что верна своему слову, — настаивал Ричард. — Так дай мне его! И тогда обретешь некоторую свободу.
Он обернулся и с улыбкой посмотрел на нее.
Мысли смерчем завихрились в ее голове. Поклясться ему, освободить себя и Оуэна из заточения, и, значит, нарушить клятву? Она вправе солгать. Лгать врагу — это не грех. Но что-то удержало ее, и она опустила глаза.
— Нет! Я не могу дать тебе такой клятвы. Если Господь смилостивится, то он сам откроет мне ворота.
— Я тебя понял. — Ричард, прислонившись к стене, погрузился в мрачное раздумье.
Своей неподвижностью он напоминал каменное изваяние рыцаря, которое когда-то видела Элен в одном из уэльских замков.
— Такое признание тяжело тебе далось, разве не так, Элен? — продолжил он после длительной паузы. — Я благодарен тебе за откровенность и предложу кое-что в вознаграждение. Я разрешу тебе свободно покидать эту комнату в течение двух дней, а ты взамен дашь мне обещание на этот срок. Только обещание, а не тягостную для тебя клятву.
Элен преисполнилась к нему благодарностью, но одновременно удивилась подобному великодушию. Почему Ричард так легко уступает ей?
— Ты и вправду так поступишь? — прошептала она с недоверием. — Ты мне доверяешь?
— Не совсем, но пытаюсь верить. Ну как, согласна? Тогда по рукам!
— О да! — поспешила она откликнуться. — Да! Ричард улыбнулся. Дела налаживаются даже быстрее, чем он надеялся. Личико Элен уже не дышало ненавистью, и резкость тона исчезла из ее голоса. Маленькая, но все же победа, и это только начало…
— Теперь поговорим о твоем дядюшке. Я сделал ему такое же предложение, как и тебе. Но твой дядя — человек мудрый. Он мое предложение сразу принял. Хотя он и не высказал покорность Эдуарду, но поклялся не подымать руку на моих людей в Гуинлине и не пытаться убежать.
— Ты его пожалел? — затаив дыхание, спросила Элен. — Ты его помилуешь?
— Я долго размышлял по поводу сказанного тобой. Если твой родственник действительно сражался только ради твоего спасения, я не обвиню его в мятеже. — Ричард украдкой бросил быстрый взгляд на Элен и уловил, как мгновенно просветлело ее лицо. — Если он сдержит слово и будет вести себя мирно, мне незачем держать его в заключении. Но предупреждаю тебя и его! При любой выходке пусть попрощается с жизнью.
— О, Ричард! — Элен, сама не сознавая, что ею движет, шагнула к нему, схватила его сильные руки, прижала к своей груди.
На нее обрушилась лавина чувств. Здесь была и благодарность к золотоволосому рыцарю, и ожившие надежды, и изумление, и величайшее облегчение от терзающих ее дум.
— Я… я не знаю, как благодарить тебя. Ты так добр. Разве я могла надеяться на такую доброту? Нет, никогда…
Ричард глядел в ее возбужденное личико и был в эти секунды безмерно счастлив. Лишь второй раз в их долгом уже общении она сама, по своей воле, шла в его объятия, и будто порыв ветра приподнял его над полом, подтолкнул к ней.
Как легко, как просто сейчас склонить голову и завладеть ее сладостными губами, а потом… потом полностью забыться в наслаждении.
Он так и поступил. Наклонился, и вкус поцелуя был сладостен. Лишь один поцелуй… и дальше путь открыт!
Элен успела заметить, как изменилось выражение его лица, но такую же страсть и тягу к нему она ощутила и в себе. Она ужаснулась, но ничего не могла с собой поделать. Они целовались яростно, будто сражались в поединке. Но ее не пугал Ричард. Он был ей сейчас подвластен, как и она ему.
Но близость их губ, их тел не могла затмить жуткую и горестную мысль — все равно они враги и связывает их взаимная ненависть.
Элен оттолкнула его, и могучий рыцарь, чуть пошатнувшись, отступил.
— Нет, Ричард, не надо…
Ричард опомнился. Он смотрел на нее теперь с подозрением и тревогой. Ее руки бессильно, как высохшие плети вьюнка, опустились вниз.
— Что? Что с тобой, Элен? Больше никаких поцелуев в знак благодарности? Малая цена за жизнь преступника!
Он старался говорить и выглядеть цинично в этот странный момент.
Элен родилась, росла и воспитывалась среди воинственных мужчин, и сама была воином по натуре. Ей внушили с малолетства законы чести. Она умела распознавать характеры — кто трус, кто лжец и кто истинно благороден. И она надеялась, что не ошиблась в оценке мужчины, который только что обнимал ее.
— Ты подарил Оуэну жизнь ради моей благодарности. Но ведь ты сдержишь слово, если я откажу тебе? Я права, сэр Ричард Кент?
Гнев Ричарда был беспределен. Но вместо того, чтобы излиться вулканической лавой и сжечь непокорную девчонку, он смиренно согласился.
— Мне сейчас лучше уйти, а ты можешь думать все, что угодно. Раньше многое я брал силой, но никогда на торжище. Твоя благодарность была мне приятна, но только если она не куплена… Прости, что обеспокоил тебя.
Он ушел, а Элен стало совсем грустно. Она едва не выбежала на лестницу, чтобы позвать его обратно, но вовремя опомнилась. Ведь охрана от двери еще не снята, и скучающие солдаты могут неправильно воспринять ее порыв.
16
Утро выдалось сумрачным и дождливым. Сквозь шум падающих с карнизов капель доносился колокольный звон — из крепостной церкви Гуинлина, и дальний — из храма уэльского поселка. Отец Дилвейн получил разрешение отслужить мессу в Гуинлине. Жиль передал Элен эту хорошую новость, а также и то, что охрана у двери ее комнаты снята.
Она оделась и спустилась вниз. Ей хотелось поговорить с уэльским священником, но он уже был в церкви и готовился служить мессу.
Элен в растерянности остановилась посреди неожиданно пустынного крепостного двора. Дождь — мелкий, назойливый — оседал на волосах, пропитывал влагой ее платье. Вот она — вожделенная свобода, но только внутри стен Гуинлина. Чуть расширилось пространство ее тюрьмы, и только. Ей дали свободу, но подрезали крылья…
Ричард мрачно следил с балкона, огражденного дубовой резной балюстрадой, как священник приступил к отправлению привычного ритуала. Эдуард повелел устроить в храме Гуинлина специальную закрытую ложу, чтобы королевская семья могла присутствовать на мессе, отделенная от простонародья, не смешиваться с ним, не дышать одним воздухом с немытой солдатней и уэльской прислугой.
Сейчас Ричарду как раз было по душе одиночество.
Внизу помещение храма было забито до отказа. Толпа шевелилась и была похожа на единое живое существо. На лицах не было той тревожной озабоченности, которая грызла его. А почему, собственно, одолевает его тоска? Военная кампания в Уэльсе прошла успешно. Он еще не схватил неуловимого Рыжего Лиса, но тот затаился в своей норе и уже не нападает на англичан. Много недель прошло, и никаких известий о потерях не поступает.
И свои дела здесь он завершил. Покорные уэльсцы вернулись на землю, и поля засеяны… Он даже услышал, проезжая через деревню, как один крестьянин одобрительно отозвался о нем. Не проклятие понеслось ему вслед, а доброе слово, нарушившее обычное угрюмое молчание. Он стал привыкать к этой
