всего. И деньги — всего лишь наиболее удобная форма. Кстати, если говорить о формах, то понятно, что 'хранить и запасать' удобнее всего нечто мертвое. Вещи или предметы. Хотя и людей порой тоже 'запасали'. Вторая сторона — запасенное хочется использовать, ибо 'не пропадать же добру'. И да, — ружье, висящее на стене — стреляет. Именно эти две силы и раскручивали активность прежней цивилизации.
Хочу ли я такого же здесь? Не хочу. Я уже успела вкусить этих плодов свободы, когда возможностей не нужно запасать, когда они просто присутствуют вокруг тебя. Но я помню, как закончилась свободная жизнь местных народов в прежнем мире. Имеющий запас 'готовых возможностей' оказывается сильнее того, кому эти возможности надо еще изъять из окружения. Разве что окружение само готово их предоставить. Но для этого нужна система, содержащая в себе очень многое и различающая 'своих' и 'чужих'. Такая система может быть только живой.
581-я табличка — одна из самых загадочных в священном тексте. К сожалению, Подарочек Боа не расспросила Основательницу о 'прежнем мире'. И нам сейчас остается только догадываться о смысле записанного слова. Однако более чем вероятно, основательница имела в виду те древние развалины, которые находят в джунглях и на фундаментах которых майя строят свои храмы. Если так, 581-я табличка содержит грозное предостережение — цивилизация, пошедшая по пути 'запасания возможностей', погибла. Жрицы храма всегда помнят о нем, когда принимают решения разрешить или запретить какое-либо производство.
Не меньшей загадкой этой таблички было и упоминание о 'живых системах', которые могли бы заменить 'запасание возможностей'. И лишь поколение назад, когда Дремлющая Пума придумала 'качающуюся поляну', мы стали догадываться, о чем писала основательница.
Напомню для читательниц, как были устроены первые 'качающиеся поляны'. С началом сезона дождей поляна покрывалась буйным разнотравьем, относящимся именно к этому сезону. Они требуют постоянных дождей и не выносят высыхания земли, но в благоприятных условиях придушат любых соперников. С окончанием же сезона дождей все эти травы уходят на покой и на свободной от сорняков земле остаются ростки перимаиса[7], крупные зерна которого прорастают как раз к окончанию сырого сезона. Он вырастает и дает плоды, и под укрытием стеблей в два роста человека к концу сухого сезона на поляне появляются посторонние растения. С началом проливных дождей травы-чистильщики вновь принимаются за работу.
Урожайность перимаиса в такой системе была не слишком высока, зато 'качающиеся поляны' жили своей жизнью и не требовали постоянного присмотра.
Дремлющая Пума подобрала травы для первых 'качающихся полян', а самое главное, она показала нам, о чем говорила основательница. И хотя сейчас создано уже много видов 'качающихся полян' с разными растениями и разными циклами, следует понимать: мы все еще в начале пути. И этот принцип должен коснуться не только десятка полезных нам растений, но и многого другого. Чего? Мы пока не знаем, но любые поиски в этом направлении получат наибольшую поддержку храма.
Марги.
19 день 13 луны 20903 круга от н.м.
Нет ничего хуже, чем ждать. Ожидание изматывает сильнее любых действий. Вот и сейчас: глаза слипаются от усталости, а сердце стучит тревожно, путаные беспокойные мысли проносятся в голове, и ни о каком спокойном сне не может быть и речи. И так все пять с лишним дней, с тех пор как 'Закатный змей' ушел к материку за Гремучкой. Нет, пора им уже появиться!..
Скрип кожаных петель калитки у входа в поселок согнал подкрадывающуюся дремоту. Морской, Дикий, Гремучка… Сучок. Все! Слава богу, все! Я в одно движение слетела с гамака и кинулась обнять путешественников.
— Где же вас носило, драные обезьяны!? Так долго! Я думала, вы там остаться решили!
— Мы не могли быстрее, Марги. Полтора дня кружили рядом с поселком Волков, присматривались, надеялись ее тихонечко увести или хоть показаться, что мы рядом. Но близко не подойти никак. Кругом дозоры. А уж как Гремучку оберегали…
— Не 'Гремучку', а 'Солнечную Агути'! Агутя я теперь, ясно тебе, Сучок? — и Гремучка (то есть Агути, да) обернулась ко мне: — Марги, ты поженишь нас с Диким?
Я посмотрела на нее: возбужденная и уставшая, щеки запали, глаза кажутся еще больше, обведенные синими кругами. Нелегко далось ей путешествие.
— Поженить? Сначала скажи, вас вернулось больше, чем уехало?
— Ну… в эту луну я крови не бросала.
— И уверена, что это не от волнений и прочего?
— Мне кажется, — она запнулась на слове и сглотнула, — да.
— Вот когда будет 'да', без 'кажется', тогда поженю. А теперь расскажите про Волков, и почему тебя так стерегли.
— Да уж, — довольная улыбка, — стерегли, еле убежали… А как он бежал, как гнался!..
— Что? — неожиданная тревога заставила сердце пропустить удар, я почувствовала, как задрожали ноги, и присела на ствол у огня. — 'Гнался'? Сучок, Дикий! Как вы допустили такое? Договаривались же: незаметно!
Сучок, опустив голову, ковыряет прутиком землю. И очень так мрачно молчит. Опять у него 'приступ видения'? А Дикий ничего не понял, и смотрит на меня удивленно:
— Да брось ты, Крадущаяся, беспокоиться, удрали же. Когда Гремучка увидала 'Закатного змея', и кинулась к нам вплавь, прятаться смысла уже не было.
— А до того?
— А до того, — Сучок отбросил прутик в сторону, — мы сутки пытались подобраться к Гремуч… к Солнечной. Без толку. Их действительно стерегли. И ее и этого ее волчка. Причем волчок, похоже, сам об этом не знал.
— … Солнечная, почему? И кто мог поставить охрану?
— Кто мог… Отец Быстрого Секача мог. Он у них вождем. Но сам он не додумался бы. Без шамана не обошлось. Волчий Вой у них — страшный шаман. Я с ним всего только однажды взглядом встретилась, в самом начале, и боюсь, сразу себя и выдала. Потом всегда опускала глаза, но все равно — он же видит. Понимаешь, Марги?
— Бывает. То есть шаман о чем-то догадался, но не вмешивался?
— Нет. И даже подтвердил мою историю перед племенем. Как будто она ему чем-то удобна. Мне так показалось. Про Волков я много рассказать могу, они почти как люди, только хижины у них круглые и закрытые, по одной на семью. Живешь так, других людей не видно, только своя семья вокруг. Странные они, Волки, я их так и не поняла.
— Чем странные?
— Всем! Крадущаяся, давай утром расскажу? У меня еще после плавания все в голове качается и путается.
— Хорошо, подробности завтра, а пока кратко, что бы ты про них сказала? Как они относятся к женам? Всех опекают, как тебя? От них разве все время убегают, что нужно приставлять охрану к каждой иноплеменнице?
Она явно чувствовала себя неуютно из-за того, что не обращала внимания на эту сторону жизни наших соседей.
— Да обычно они к женам относятся. И жены у них самые обыкновенные. Погодите… — она задумчиво уставилась поверх голов, загибая пальцы и шевеля губами, — я вот поняла только что: у них из каждых пятерых охотников только один женат. Да и то старшие все. Из младшего поколения только я и была у Секачика.
