«Да. Он собирается поводить меня по поместью после чая».
Карие глаза смотрели в мои несколько дольше, чем следовало. «Конечно, — сказала Лиза, с явным усилием удерживаясь от комментариев, — ему этого хочется. Естественно. Ну… Увидимся позже».
Вторая дверь… Приятная комната с такими же высокими окнами, как у дедушки, с такими же розами снаружи. Широкая скамья у окна накрыта вощеным ситцем с красивым персидским узором из птиц, цветов и решеток в пастельных тонах. Из того же ситца сделаны занавески и покрывало на кровати. Простая белая мебель, как в детской, но недавно покрашенная и очень симпатичная. Пол из полированных досок, несколько ковриков. Кремово-белые стены и потолок.
Кон поставил мой багаж на пол у кровати и не забыл принести сумочку, которую я, должно быть, забыла на кухне. Я еще не созрела, чтобы разбирать вещи, так что достала сигареты и села у окна.
В двери ключ. Очень хорошо. Похоже, потребуются значительные дозы уединения, чтобы приходить в себя после очередных раундов игры. Пока она казалась легкой, но, со временем, все может измениться.
Засунув сигарету в рот, я полезла в кармашек для зеркала за спичками. Их там не оказалось. Пальцы наткнулись на клочок бумаги. Определенно, были спички. Я курила в автобусе по дороге из Ньюкасла… Пошире открыла сумку и немедленно их нашла — маленькую красную книжечку с этикеткой «кафе Касбаха» в кармашке, где обычно хранились счета, списки необходимых покупок и прочая ерунда…
Я медленно прикурила и принялась разглядывать сумку. Теперь обнаружились и другие изменения. Съехала крышечка с губной помады. Некоторые бумаги торопливо засунуты не так, как обычно. Листок бумаги с нацарапанным телефоном Вайтскара, который раньше лежал среди других бумаг, теперь оказался в отделении для зеркала, там, где обычно лежали спички. Тот, кто копался в моей сумке, не слишком старался замести следы.
Кон? Лиза? Как они это, интересно, называют? Контрразведка? В Лизиной голове это, наверняка, формулируется именно так. Но как это ни назови, немножко поздновато проверять, насколько я bona fide.
Я быстро просмотрела содержимое сумки. Номер телефона — совершенно естественно, что я его записала, номера меняются за восемь лет. Расписание автобуса потребовалось в день, когда я сюда ехала. Счет за пребывание в гостинице, тоже выданный сегодня утром. Совершенно правильный, на нем написано «мисс Винслоу».
Но тут я задумалась. Так ли это правильно? Очень не похоже, чтобы дедушка его увидел или проверил, но и Кон, и Лиза посещали меня там. Лучше, чтобы этого счета не было — я смяла бумажку и бросила в пустой камин. Сожгу, прежде чем идти вниз.
Остальные бумаги. Несколько чеков, использованных автобусных билетов, бледно-зеленый документ… Я развернула его. Водительское удостоверение на имя Мери Грей и адрес около Монреаля. Его носишь с собой каждый день и никогда не обращаешь внимания, пока не приходит время обновить… Я сжала его в руке. Кон и Лиза должны
понимать, что такую ошибку допустить очень легко. Я с любопытством подумала, как они сумеют предупредить меня об этом, не признаваясь, что копались в сумке. По крайней мере, они не могли заодно обыскать и чемоданы, ключ висел на цепочке у меня на шее, там и останется.
Где-то снаружи раздался крик Лизы и ответ Кона. Он прошел по двору, приблизился к дому. Раздался приглушенный разговор, и Кон снова удалился к хозяйственным постройкам.
Я поднесла спичку к мятому счету, а потом осторожно засунула в пламя водительские права. Кочергой разворошила пепел на маленькие кусочки, скоро они исчезли совсем, провалились сквозь решетку. Потом вернулась к окну, подняла недокуренную сигарету и сидела несколько минут, пытаясь расслабиться.
Окно выходит в маленький квадратный сад, окруженный низкой стеной из песчаника. От двери посыпанная гравием дорожка ведет к белым воротам, через которые можно выйти на берег реки и мост. С обеих сторон дорожки росла лаванда, перемешанная с анютиными глазками, а дальше некошенная трава доходила до того, что раньше было клумбами. Там воцарилась уже полная путаница. Люпины одичали, все их разноцветье заменилось бледно-голубым. Пионы задавлены фуксией и гвоздикой. Везде девичий виноград, вьюнок и кипрей. С первого взгляда может показаться, что сад все еще красив, но стоит присмотреться…
За дальней стеной, за объеденной козами травой, через мост — самая короткая дорога в город. Дорога уходит в деревья и исчезает в их тени.
В саду два черных дрозда подрались в кусте сирени, погнали ее запах ко мне в окно…
(«Это сад Аннабел. Она там все сажала. Обязательна спроси Кона, что там было… Если он знает». Он не знал.) Я погасила сигарету о стену за окном.
Пора спускаться. Акт второй. Обратно в паутину конспирации к Кону и Лизе. Я страстно надеялась, что Кон не захочет пить чай.
А он и не захотел. И все оказалось так же легко. Дедушка спустился немного позже. Когда он открыл Дверь, мы с Лизой по-дружески обсуждали изменения в судьбе разнообразных соседей за время моего отсутствия. И он вел себя так, будто и не было восьмилетнего разрыва.
После чая дедушка вывел меня наружу и направился к ферме. Он шел очень быстро и без видимых усилий держался прямо. Солнце светило сзади, делало лицо тоньше, а седые волосы — просто светлыми, какими они когда-то были. Нетрудно было представить себе активного темпераментного мужчину, посвятившего жизнь Вайтскару и сделавшего очень много, чтобы превратить его в преуспевающее хозяйство. Я начинала понимать, почему Кон так осторожен. Дедушка остановился у ворот. «Сильно все изменилось?»
«Ферма? Я… Трудно сказать».
Быстрый взгляд из-под седых бровей. «Что ты имеешь в виду?»
Я ответила медленно: «Некоторые вещи ясны сразу. Новая краска и… Ну, эта стена новая. Раньше не было бетона и стоков. Я хотела сказать, что так долго Вайтскар жил в моей памяти, что теперь он вообще выглядит странно. Представление о нем, воображаемая картинка стала реальнее для меня, чем действительность. Например, — я засмеялась, — я помню, что всегда светило солнце. Бывает так, ты знаешь».
«Говорят. Я думал, ты скорее запомнишь все так, как в день побега. Было пасмурно».
«Да, я ушла до света и можно представить, как это было. Дождь, ветер, серые поля. Они выглядели ужасно, не помню, что там росло, пшеница? Я… забыла».
«Свекла. Но ты совершенно права, пшеница в тот год у всех полегла».
«Самое странное это то, что я почти ничего не помню. Может, психологи скажут, что дождь, ветер и серое раннее утро перемешались у меня в душе с тем, что я покидала дом, и я разрешила себе это забыть. Не знаю. Но все эти годы я вспоминала хорошую погоду. И всякие вещи, которые делают в детстве. Мои действительные воспоминания перемешались с фантазиями, вряд ли я могла бы описать подробно… ну, например, это. — Я показала рукой на хозяйственный двор. — Если бы ты спросил меня, из какого это построено камня, я бы не сказала. Но теперь, вернувшись, я замечаю все. Мелочи, которые всю жизнь пропускала мимо глаз».
«Хм. — Он внимательно на меня смотрел. Ни симпатии, ни привязанности, просто ясный серо-зеленый взгляд. Неожиданно он сказал: — Кон — хороший парень».
Я, должно быть, несколько удивленно ответила: «Да, конечно».
Уже почти грубо и немного хрипло он продолжил: «Не волнуйся, я не возвращаюсь к этому делу восьмилетней давности. Сказала, что у тебя есть свои причины, и я это принял. — Я не ответила, он недолго посмотрел на меня, а потом сказал, будто я спорила: — Ну хорошо, хорошо. Забудем. Но если не рассматривать то, что окончилось и забыто, Кон хороший парень и последние восемь лет был мне сыном».
«Да».
Еще один взгляд. «Я говорю серьезно. Без него дела пошли бы плохо уже давно, а последние два года особенно. Он больше, чем расплатился за прошлое. Все знания и умения он вложил в поместье».
«Да, знаю».
«Ну?»
Я улыбнулась. «Что ты хочешь от меня услышать? Это все правда, я бросила тебя, а Кон остался. Если
