давно исчез, лесенка, по которой спускались в воду, покрылась ржавчиной, перила отсутствовали. Место выглядело заброшенным и наводило тоску. Неудивительно, что Джилли держалась от него на расстоянии, и вообще, никто никогда сюда не заглядывал.
Колтрейн подошел ближе, всматриваясь в мутные глубины. Уровень воды не превышал одного метра, тем не менее, Колтрейн не смог разглядеть дна, о чем нисколько не сожалел. Судя по запаху, там накопилось достаточно дряни. Включая гниющие останки диких животных.
У него по спине пробежал холодок. Может, нанять бульдозер, чтобы засыпать эту помойную яму, подумал он. Сделать прощальный подарок, так сказать. Это самое меньшее, что он мог сделать для Джилли. Коль скоро он разрушил ее семью, то мог уничтожить и место, которого она так боялась.
Сильный порыв ветра поднял в воздух кучу пыли. Колтрейн скривился. Он с радостью покинет этот город. В сущности, он любил буйное неистовство стихии, любил бурю и непогоду, но сухие ветры Лос- Анджелеса его раздражали.
Он направился в сторону дома. В мрачных глубинах La Casa кое-где еще горел свет. Колтрейн его выключил. Серый полумрак, поглотивший все вокруг, полностью соответствовал его настроению. Медленно, стараясь не шуметь, он поднялся по лестнице. Может, Джилли все равно не проснулась бы, но он предпочел не рисковать. Однажды он уже покинул ее, но вряд ли сделал бы это снова. Даже его проклятое благородство имело свои границы.
Колтрейн прошел на цыпочках мимо двери в спальню Джилли, даже не бросив взгляд в ту сторону. Он был решительно настроен не поддаваться соблазну. С тех пор, как он решил, что не причинит Джилли вреда, что не притронется к ней и пальцем, он желал ее сильней, чем прежде. Видно, такова человеческая натура. Запретный плод всегда сладок.
Ему тут же вспомнился Мейер и его поручение привести к нему Рэйчел-Энн. Колтрейн скривился от отвращения. Мейер возжелал Рэйчел-Энн, свою собственную дочь. Он хотел сделать ее своей любовницей. Все эти разговоры об экономке, которая якобы должна была исполнять роль хозяйки дома, пока он будет вести спокойную жизнь богатого беглеца, были одним большим враньем.
Впрочем, и Колтрейн не отставал от Мейера. Ведь он хотел переспать Джилли, хотя прекрасно знал, что если добьется желаемого, то навсегда испортит ей жизнь.
Мейер говорил правду, когда утверждал, что он и Колтрейн два сапога пара. Жестокие, безнравственные эгоисты, думающие только о собственной выгоде. И неважно, что Колтрейн хотел узнать правду и добиться справедливости, а Мейер хотел только денег и власти. Оба не гнушались ничем, чтобы достичь поставленной цели. Час назад Колтрейн посмотрел в глаза Мейера и увидел там собственное отражение. И тогда он понял: пришла пора собирать вещички. Пора убираться из La Casa, из Лос- Анджелеса, пока он не растерял последние крохи порядочности. Он еще не знал, куда поедет, но самое важное — оказаться отсюда как можно дальше.
Но перед отъездом он должен окончательно разделаться с Мейером, иначе Рэйчел-Энн никогда не обретет покоя.
Речь уже не шла о справедливости или о мести. Все было намного проще. Его приезд в Лос-Анджелес сдвинул с места то, что копилось годами. И теперь ему оставалось спасти то, что он еще мог спасти. Свою собственную душу.
Он собирал вещи впопыхах, кидал их в чемодан без разбора, без всякого почтения к этикеткам известных фирм и их стоимости. Солнце только-только вынырнуло из-за крон деревьев, когда он услышал шум. Тихий, слегка шаркающий звук. У него в жилах застыла кровь.
Это призраки, подумал он, хотя никогда не верил в то, что они существуют. Тем не менее, он испугался, что они пришли по его душу. Они двигались медленно, почти бесшумно, и только легкий шелест сопровождал их неотвратимое приближение.
Он слишком устал, чтобы мыслить здраво. Он слышал клацающий звук — клац, клац, клац, клац — и невольно подошел к двери, которая вела на балкон. Рэйчел-Энн не было дома, поэтому призраки не могли причинить ей вреда. Джилли не могла их видеть, к тому же они не желали ей зла.
Но он заслуживал самого сурового наказания, неважно, где — в этом мире или в ином. Поэтому он смотрел, как двери медленно открываются, и готовился встретиться лицом к лицу с давно почившими владельцами Casa de Sombras.
Руфус радостно бросился ему навстречу, клацая когтями по мраморному полу. Вслед за ним на балконе появилась Джилли, осторожно ступая на забинтованные ступни. Колтрейн бросил взгляд на неразлучную парочку. Уж лучше это были бы призраки!
Джилли задержалась на пороге. Должно быть, болеутоляющее средство оказалось не таким уж сильным, потому что она выглядела довольно бодрой. Она сняла с себя испачканную кровью одежду и надела такую, которая, по ее мнению, делала ее непривлекательной. Действительно, никто, кроме Джилли, не выглядел бы соблазнительно в мешковатой футболке и джинсах. Но для Колтрейна достаточно было того, что она дышала.
Распущенные волосы Джилли бархатным каскадом струились до пояса, а лицо выглядело бледным и усталым в сумрачном свете раннего утра. Сначала она посмотрела на раскрытый чемодан, лежавший на кровати, потом перевела взгляд на Колтрейна.
— Ты уезжаешь? — спросила она равнодушным тоном.
— Да. Я уже говорил тебе об этом.
— Почему? Устал вставлять палки в колеса?
— Что мне нравится в тебе больше всего, Джилли Мейер, так это твой милый характер, — усмехнулся он. — Я хочу убраться до того, пока окончательно все не испортил. Но сначала мне нужно уладить кое-какие дела. Потом я навеки исчезну с твоего горизонта.
— Я не хочу, чтобы ты уезжал, — спокойно сказала она. — Мне нужна твоя помощь.
Он удивленно посмотрел на Джилли. На этот раз он не старался скрыть свои чувства.
— Я не ослышался? Тебе, действительно, нужна моя помощь? — переспросил он, не веря своим ушам. — Сильная, всемогущая Джиллиан, покорительница Вселенной, защитница слабых и хранительница семейного очага ищет помощи у подлого змея, вроде меня? А я-то думал, что ты можешь все на свете!
Джилли, прихрамывая, пересекла комнату и уселась на кровати возле чемодана. В этой неубранной комнате не было никакой другой мебели, а у нее сильно болели ноги. Именно поэтому Джилли села именно здесь. Колтрейн прекрасно об этом знал, тем не менее, к нему в голову начали лезть глупые мысли.
— Я не могу сделать все, — тихо сказала она. — Я не могу ничего спасти или даже просто исправить, как бы сильно я ни старалась. Я не могу сделать так, чтобы отец больше любил Дина, или меньше любил Рэйчел-Энн. Точно так же, как не могу заставить его любить меня хотя бы чуточку, — Джилли горько усмехнулась. — Хотя это тревожит меня меньше всего. Правда! Джексон сама любезность, когда ему что-то нужно, но я давным-давно поняла, что это всего лишь маска. Именно поэтому он меня ненавидит. Одна лишь я знаю, какой он человек на самом деле.
— Не только ты, — сказал Колтрейн. — У меня тоже нет иллюзий на его счет.
— И ты продолжаешь на него работать? Значит, ты еще хуже, чем я думала.
— А вот это вряд ли. Ты считаешь меня чем-то вроде болотной грязи, вроде той, что лежит на дне твоего заброшенного бассейна, — он умышленно упомянул о бассейне. Ему было интересно понаблюдать за ее реакцией.
Джилли вздрогнула и нервно облизнула губы.
— Мне не нравится… этот… бассейн, — запинаясь, сказала она. — Я не люблю на него смотреть и говорить о нем тоже не люблю. Когда-то, очень давно, там произошло что-то ужасное. Оно и сейчас там, я в этом уверена.
— Это ужасное случилось с тобой?
— Нет. Не совсем. Это нечто другое, оно произошло очень давно, и это было что-то жестокое, что-то отвратительное. Я не знаю и не хочу знать, что это было. Я вообще не хочу об этом думать.
— Ладно, — сказал он примирительным тоном. — Значит, я не болотная грязь. Однако я знаю, каков на самом деле твой отец, и продолжаю на него работать. Кто же я тогда, по-твоему?
— Змея, — уверенно сказала Джилли. — Но я дам тебе возможность искупить свои грехи. Видишь ли, я не могу позволить, чтобы Джексон выиграл. Не в этот раз. Я не могу позволить, чтобы он и дальше портил жизнь Рэйчел-Энн. Я не знаю, что он делал с ней все эти годы, но меня тошнит от одной этой мысли. Как он
