Рафферти, законченный циник, не верил ни в счастливые совпадения, ни в искупление грехов.
– Лучше не придумаешь, – хлопнул он приятеля по спине.
– Мы назвали сына в честь тебя, – сообщил Билли, вытирая влажные покрасневшие глаза.
– И чем же ты пригрозил Мэри, чтобы этого добиться? – сухо поинтересовался Рафферти.
– Нет, она совсем не против. Ты же знаешь Мэри, она просто немного нервничает в твоем присутствии. Ты не можешь винить ее…
– И не собирался.
– Ты не возражаешь? Что мы назвали сына в твою честь? – вдруг встревожился Билли.
– Нет. Так хоть что-то останется от меня после Дня святого Валентина.
– О чем это вы?
Черт, он и забыл о Хелен и ее неуемном любопытстве.
– Всего лишь о том, что в воскресенье я должен вернуться туда, откуда прибыл, – повернулся к прокурорше Рафферти. – Никогда не задерживаюсь здесь надолго.
– А что мешает?
– Скажем так, привычка. Билли, надо отпраздновать такое событие!
– Мне нужно поспать, – слегка качнулся тот. – Они выделили Мэри с Джеймсом отдельную палату. Не представляю, как мы оплатим эту роскошь…
– Все уже оплачено, Билли. Не переживай.
– Рафферти, ты уверен?
– Абсолютно. Пора доставить мисс Эмерсон домой. Она выглядит такой же полумертвой, как и ты. Передай Мэри мои наилучшие пожелания и благодарность.
– Но я хочу увидеть ребенка, – запротестовала Хелен, однако Рафферти решительно схватил упрямицу за руку.
– Завтра увидите.
– После такого долгого ожидания я не уйду, пока не увижу малыша, – упорствовала Хелен.
С первого взгляда Рафферти понял, насколько она своевольна, поэтому с усталым вздохом повернулся к Билли.
– Как считаешь, в этой сумасшедший больнице разрешат посмотреть на младенца?
– Не знаю, – пожал плечами Билли. – Но постараюсь вас провести.
Рафферти пришлось отдать должное Мэри Моретти – она проявила себя настоящим бойцом. Новоиспеченная мать лежала на белоснежной больничной койке с кругами под глазами, делавшими ее похожей на енота, бледная и измученная, но сияющая до ушей. И даже сумела не дрогнув взглянуть на Джеймса, который прекрасно осознавал, чего это ей стоило.
Хелен заворковала и засуетилась над красным сморщенным малышом. Рафферти посмотрел на своего тезку – маленькое существо разразилось удивительно звучным воплем.
– Отличные легкие, – сухо заметил Джеймс. – Как и состояние Мэри.
– Мы оба очень благодарны тебе, Рафферти, – выпалила Мэри, явно собираясь с духом. – За все, что ты сделал для Билли, но особенно за сегодняшний вечер. Мы просим тебя стать крестным отцом нашего сына.
– Всю жизнь мечтал стать крестным отцом… – с кривой улыбкой пробормотал гангстер.
– Рафферти, – предупреждающе протянул Билли, и тот не закончил двусмысленную фразу.
– Почту за честь, Мэри. Но тебе ведь известно, что на крещение мальчика меня здесь не будет.
Мэри, которая точно знала, где и сколько он пробудет, кивнула:
– Значит, совершим обряд в следующем году, когда вернешься.
Рафферти хохотнул без тени сарказма, и впервые Мэри не дрогнула, а неуверенно улыбнулась в ответ.
– Пожалуй, выйду в коридор, – решил Джеймс. – Сомневаюсь, что такая толпа нравится моему маленькому тезке. Попрощайтесь, и оставим в покое пополнившуюся семью, советник.
– Через минуту, – прошептала Хелен, взирая на малютку с восхищенным обожанием.
Когда Рафферти вышел, тихо притворив за собой дверь, коридор был безлюден, за исключением человека в белом халате, раскладывающего подносы с пустыми тарелками на тележке. Свет горел вполсилы, и на миг Рафферти задался вопросом, с какой стати кому-то приспичило принимать пищу во втором часу ночи.
– Привет, Джейми.
В Рафферти впились мрачные сумасшедшие глаза Драго.
– Давно не виделись.
Джеймс замер, заблокировав собой вход в палату. Насколько он знал Хелен Эмерсон – а за последние двадцать четыре часа он узнал ее довольно хорошо, – она не поторопится последовать за ним. Тем более услышав его приказ. Так что нет причин для паники.
– Драго, – небрежно кивнул он.
– Моррис, – поправил тот. – Забыл, у меня теперь новая жизнь? Счастливая благополучная новая жизнь.
– Соболезную по поводу гибели твоей жены.
Драго толкнул тележку к стене, резкий жесткий грохот пронесся по затихшему коридору.
– Почему бы нам немного не прогуляться, Джейми? Ты всегда недолюбливал меня, но я готов забыть твою враждебность, пока ты остаешься в стороне. В конце концов, мы через многое прошли вместе, – хихикнул Драго, одновременно по-мальчишески и жутко. – Ничто так не сближает мужчин, как соучастие в убийствах. Слыхал о мужской дружбе, Рафферти? Как в рекламе пива.
– Отвяжись от Моретти, Драго.
– Без проблем.
Драго отошел от тележки и двинулся на Рафферти – худощавый жилистый мужичок, нервно подпрыгивающий при ходьбе, всегда суетливый, всегда в движении. Выглядел таким же, как утром 14 февраля 1929 года. Разве что взгляд стал еще безумнее.
– Я пришел за твоей подружкой. Даже не мечтай, что эта милашка наконец станет твоим спасением. После шестидесяти четырех лет холостых попыток только дурак сохранит надежду найти истинную любовь. Признай, Рафферти, не так уж ты и нравишься женщинам, – снова хихикнул Драго.
– Очевидно, нет, – пожал плечами Рафферти. – Я не жду искупления от Хелен Эмерсон. Просто стараюсь уберечь ее от опасности.
– И не мечтай, приятель, – раскачивался на пятках Драго. – Меня не остановишь. Я ее прикончу. Это мой долг. И как бы вы, ожившие мертвяки, ни старались, все равно ничего не поделаете. Даже здесь.
Он вытянул руку с зажатым в пальцах пистолетом, короткоствольным, но по виду крайне смертоносным, настолько современным, что Рафферти не определил калибр.
– Хочешь проверить?
– Нет охоты играть с тобой в игры, Драго. Оставь мисс Эмерсон в покое. Найди себе другую забаву.
Драго медленно покачал головой, стрельнув глазами за спину Рафферти, когда дверь за ним начала открываться.
– Извини, дружище. Я должен закончить эту историю. А она заплатить за содеянное. Я не из тех, кто прощает. Тебе ли не знать.
Рафферти отступил от психа, нащупал ручку и решительно вцепился в нее. Да уж, ему ли не помнить патологическую жестокость и мстительность Драго, что сделало его легендой даже в те времена, когда крайности были обыденностью.
– Оставь ее в покое, Драго. Или я…
– Или что, Рафферти? – ухмыльнулся тот. – Ты же понимаешь, что не в состоянии остановить меня. Пока я жив, а ты болтаешься в персональной преисподней, никто не сумеет помешать мне. Ты не сможешь расстрелять меня или изувечить, уверен, что даже полицию не рискнешь вызвать. Я нападу, когда ты меньше всего ожидаешь. Вчера ты встал у меня на пути, но не всегда будешь рядом с прокуроршей. Пожалуй, я попросту дождусь пятнадцатого февраля, когда душка Эмерсон погрузится в скорбь, гадая,
