— Странный ты, Влад, ну откуда ребенок знает — какая? Красивая, блестящая, черная. Кататься понравилось.
— А шофер?
— Женщина сама была за рулем. Всю дорогу вешала ей лапшу, что очень одинока и у нее нет детей, и если Альке у нее понравится, то…
— Понятно…
— Приехали — никаких кроликов. Какой-то дядька в охране. Дали кипу бумаги, ручку, карандаши, сказали — пиши сколько хочешь. В детском доме, мол, тебе не разрешали писать, а мы — разрешаем. Будешь хорошо себя вести, мол, будут у тебя и кролики, и все остальное.
— Ну и что? Писала?
Маша отрицательно покачала головой. Утром, когда Алька проснулась и постепенно пришла в себя от удивления, Маша стала осторожно выуживать из нее ответы на все свои «почему».
Почему села к незнакомой женщине в машину? Почему не предупредила воспитательницу? Почему… Почему у нее не получались стихи?
Алька насупилась. Маша поняла ее обиду: девочка ждала, что Маша заберет ее, а та проболела, да и оформление документов заняло много времени.
— Алька, ты верила, что я тебя заберу, или?..
— Я и сказала тете Кате, что меня скоро заберут из детдома. А она сказала, что мы подождем тебя здесь, на даче. Что она позвонит тебе. Я все ждала и ждала… И стихи не шли в голову.
Маша прикусила губу. Они сидели на разобранном диване в пижамах, как две сестры — старшая и младшая.
Алька выглядела такой худенькой, бледной, под глазами образовались круги, как у взрослого усталого человека.
— А потом тетя Катя сказала, что ты за мной не приедешь, что передумала, — добавила Алька, глянув на Машу своими серыми пуговицами.
— Ну что ж, — невозмутимо отозвалась Маша. — Взрослые тоже иногда говорят неправду. Я, как видишь, не передумала.
— Но почему я ничего-ничего не понимаю? — поразилась Алька. — Как я дома-то оказалась?
— Я приехала за тобой с одним своим другом, — пояснила Маша, нашаривая ногой тапочку под диваном. — Ты так славно спала, мы не стали тебя будить.
— С Борисом? — Алька обняла подушку и ждала ответа.
— Нет. Его зовут Влад, я тебя с ним познакомлю.
В глазах у девочки появился знакомый блеск — у Маши сразу потеплело на душе.
— Ой, Машенька, мы теперь всегда-всегда будем вместе? Никогда не расстанемся? — Алька подпрыгнула и ухватила подругу за шею.
— Никогда! — ответила Маша. Алька повела носом.
— Маш, а на кухне — Софья Наумовна?
— Она, кажется, варит овсянку…
— Ух ты! Я хочу с молоком! — И Алька поскакала на кухню.
Маша, пока умывалась и чистила зубы, все прокручивала в голове сведения, полученные от Альки. Не оставалось сомнений, что Альку выкрали из-за стихов. Ну а если бы вдохновение так и не появилось? Что тогда? Куда бы они ее дели? У Маши мороз пробежал по спине.
Сейчас, разговаривая с Владом, она уже пришла в себя, как говорится, очухалась, а утром у нее мозги кипели от предположений.
Когда Влад наконец уселся ужинать, зазвонил телефон. Мгновенно перед аппаратом выстроились все присутствующие. Влад почему-то молча сделал знак Софье Наумовне, и та послушно подняла трубку.
— Да, да, она здесь, — вежливо ответила старушка и передала Маше трубку. Звонила Анка.
— Машенька, а тебе больше не надо в «Атлант»? — мечтательно тянула подруга в трубку…
— Нет, не надо, — язвительно отозвалась Маша. — А тебе, я гляжу, там понравилось?
— Машка, — громким шепотом зашипела подруга на том конце провода, — я его изнасиловала!
— Кого?!
— Кого, кого, Митьку, кого же еще! Ты ведь меня с Максом наедине не оставила!
— Анка, ты что, пьяная? — предположила Маша, оглядываясь на кухню.
Но там, похоже, шел оживленный разговор, и никому не было дела до Анкиных эротических переживаний.
— Маша, ты не представляешь, как все было… — Анка долго подбирала необходимые слова, но так и не подобрала, а только повторила: — Как это было! Когда он провел своей черной рукой по моей ноге, то я…
— Кто? Митя?
— Сама ты Митя! Негр! Я думала, что растаю, как мороженое! А какие у него мышцы, ты видела? У меня волосы встали дыбом даже на ногах…
— И ты приехала домой, там Митя…
— Нет, он ночевал у мамы в Звенигороде! Утром я поехала туда на папиной машине, и, пока свекровь ходила за хлебом, мы…
— Понятно, — прервала ее Маша, снова оглядываясь в сторону кухни.
Она уже поняла, что сейчас начнется секс по телефону.
— Ты там больно-то не распространяйся: у меня тут ребенок и мне неудобно говорить сейчас на эту тему.
— Ребенок? У тебя?
Маша ясно представила, как округлились глаза подруги.
— Да, Алька уже дома. Подробности потом. Ты завтра сможешь съездить со мной по магазинам?
— Съездить?
— Да, да, на папиной машине. Мне не хочется светиться пешком.
— Ну, в принципе… А куда поедем?
— В детские. Альке совершенно нечего надеть, кроме пижамы.
Услышав, что речь о ней, девочка моментально выросла перед Машей.
— Маша, ты джинсы мне купишь? И кроссовки белые? Маша кивнула. Надо же — поэты тоже не лишены меркантильности.
С Анкой встретились у банка, где Маша наконец-то получила свой гонорар.
По дороге Маша в красках описала ночное приключение близ Голицына.
— А с кем ты ее сейчас оставила? — поинтересовалась Анка, заходя за Машей в магазин.
— Ой, там сегодня все семейство Лины в гостях у Софьи Наумовны да еще Шейла.
— Кто такая?
— Одна дама… я тебя познакомлю как-нибудь, — пообещала Маша.
— Тебе немедленно надо уехать, — сделала вывод Анка, озираясь по сторонам. — Тебе не приходило в голову, что за тобой могут следить?
— Приходило. — Маша подтолкнула подругу в отдел детского трикотажа и подтащила к контейнеру с хлопчатобумажными футболками. — Но, во-первых, я не знаю, куда ехать, а во-вторых, мне нужно еще объясниться с милицией. И если мы заявим, что ее похитили и тэ дэ, то нас просто не выпустят из Москвы и затаскают в доску.
Маша набрала в трикотажном отделе трусов и маек и потащила свою подругу в джинсовый. Пока выбирали джинсы и куртку, Анка не проронила ни слова. В обувном отделе она поделилась идеей:
— Ты можешь им сказать, что Алька была у нас на даче. Села на электричку, доехала и жила там, пока были продукты. Кончилась еда — она вернулась домой.
— Я подумаю, — пообещала Маша.
Они выбрали белые пружинистые кроссовки, как и просила Алька, и для более теплого времени — босоножки.
Когда Маша расплатилась за босоножки и приняла из рук продавщицы желтую глянцевую коробку — поняла, что подсознательно уже готова уехать. Но сознательно..: она совершенно не могла придумать:
