Денис тихонько подошел к дивану и сел на пол прямо напротив розовой пятки. Он долго сидел так, не смея потревожить ее сон. Наконец она потянулась всем телом, обе ноги вылезли за пределы дивана и пошевелили пальцами, прогоняя сон.
Зверев потянулся губами и поцеловал маленький палец правой ноги. И следующий. И еще один.
— Шейла, не балуйся… — сонно пробормотала Маша, пряча правую ногу под простыню.
Зверев сдержал смех, даже слегка рыкнул по-собачьи и ухватил зубами оставшуюся пятку.
Маша взвизгнула, подпрыгнула и села на диване, натянув простыню до подбородка.
Зверев сидел перед ней на коленках, улыбаясь одними глазами.
— Ты… ты? — задохнулась Маша, плохо соображая со сна и продолжая прижимать к себе простыню.
Денис подполз на коленях к самому дивану и ухватил руками обе теплые пятки.
— Я. Не могу. Без тебя. Жить, — тихо проговорил он, целуя по очереди пальцы ее ног.
— Ты все врешь! — так же тихо ответила Маша, подбирая ноги под себя.
Он подвинулся ближе и положил голову к ней на колени.
— Если ты прогонишь меня, я буду выть под балконом, как брошенный пес, — пообещал Денис, глядя прямо в ее темно-синие глаза.
— Дорого бы я заплатила, чтобы послушать такой концерт, — задумчиво протянула Маша.
Зверев вскочил, выбежал на балкон и уже перекинул ногу через перила, когда услышал:
— Эй! Я передумала. Мне жаль соседей. В принципе они неплохие люди и были добры ко мне.
Зверев, помедлив, вернулся в комнату и принял предыдущую позу — на коленях перед диваном.
— Как ты попал в квартиру? — тоном, не предвещающим ничего хорошего, начала Маша. — Я, собственно, тебя не приглашала. Я вообще с тобой разговаривать не хочу.
— Как ты оказалась в моей постели? — в тон ей спросил Денис.
— В твоей?
— Вот именно! На этом диване прошло мое босоногое детство. Ну-ка подвинься.
Маша не успела открыть рот, как Денис стянул с себя футболку и прыгнул на диван.
— У тебя что, ностальгия по детству? — не выпуская из рук простыни, поинтересовалась Маша.
Денис отрицательно замотал головой, отнимая простыню.
— У меня ностальгия по тебе, — шепнул он и поцеловал ее глаза, щеки, подбородок.
Маша моментально опьянела от его запаха, прикосновений горячего тела, ласки больших и сильных ладоней.
Казалось, что она продолжает спать и видит сон, от которого становится жарко, а тело готово взорваться тысячами искр.
Она гладила его плечи, широкую грудь, загорелую спину, словно пытаясь убедиться, что это действительно он, что он не снится ей, что все наяву.
Нет, это не сон. Все было слишком остро осязаемо. Губы и руки обжигали, включая в ее теле сотни невидимых фонариков. Зажигаясь, они не гасли, горели на все лады, посылая телу любимого мужчины ответные сигналы. И когда тела, раскаленные до предела, взорвались наконец фейерверком неповторимых ощущений, легкий бриз влетел в распахнутую балконную дверь и стал бесцеремонно гулять среди обнявшихся влюбленных, среди разбросанных в беспорядке вещей и молчаливых предметов. Денис укрыл себе грудь Машиными волосами.
— Я больше не хочу расставаться с тобой, — сказал он.
— Не верю.
— Буду ходить за тобой всюду как пес. Поверишь.
— Шейлу придется отправить на пенсию.
— Зачем? Мы вдвоем будем ходить за тобой, как верные псы.
— Ходите.
— Ты родишь мне сына?
— Только не сейчас. Я хочу есть.
— А я хочу тебя.
— Не верю.
— Придется прибегнуть к доказательствам.
…Домой они приехали ночью. Перед этим долго колесили по городу — Денис показывал Маше любимые места. Гуляли по ночному пляжу — море лежало у ног огромным умным существом.
Небо подмигивало звездами.
Шейла заскулила в прихожей, услышав шепот и шуршание ключа, конечно, тут же кинулась облизывать их.
— Шейла, бессовестная! Ты слизала все мои поцелуи, — проворчал Зверев. — Теперь придется все начинать заново. Столько труда — псу под хвост…
Маша засмеялась ему в плечо. Зверев немедленно восстановил все поцелуи на ее лице.
— Она облизала мне коленки!
— И выше.
— Кажется, да…
— Ну и работы мне предстоит… — вздохнул Денис ей в макушку. — На всю ночь…
Они еще некоторое время постояли в прихожей, не в силах оторваться друг от друга. Потом включили свет на кухне. На столе был накрыт ужин на двоих, в подсвечнике торчали две свечи. Зверев присвистнул. Зажег свечи и выключил электричество.
— У тебя замечательная мама, — сказала Маша. — Она ни на кого не похожа.
— Это точно. Кажется, вы тут без меня образовали сплоченный отряд.
— Не смейся. Мы действительно подружились. Ты не рад?
— Два месяца назад я был совершенно один. Теперь у меня есть мать, дочь, любимая женщина.
— Любимая собака, — подсказала Маша.
— Вот именно. До сих пор не могу поверить, что все это правда. Ты не исчезнешь?
— Исчезну. Завтра проснешься и увидишь: на зеркале моей помадой намалевано: «Прощай, Денис!». Я прибыла сюда исключительно из жажды мести.
Денис положил голову на сцепленные руки и смотрел на Машу. В его зрачках прыгали язычки пламени. Угли в тлеющей золе его глаз разгорались, пламя плескалось, от этого серого взгляда становилось горячо, как от костра.
— Ты любишь меня? — спросил Зверев, не меняя позы.
Маша уже поняла, что ему нужна любовь, как ребенку, что повторять эти слова нужно часто, и он будет долго пробовать их на слух, прежде чем поверит в них.
— Люблю… люблю… люблю… — Маша протянула руку через стол и дотронулась пальцами до бровей, носа, провела кончиками пальцев по губам, подбородку.
Зверев глубоко и прерывисто вздохнул, как ребенок после долгого плача. Из прихожей Шейла ответила ему своим вздохом, имитируя вздох хозяина.
Они разогрели ужин, приготовленный Риммой Анатольевной. Нашли в холодильнике бутылку вина.
Потом, не зажигая света, заглянули в спальню. Бабушка и внучка вместе спали на диване, одинаково сложив ладони под щеки.
Маша посмотрела на Дениса — он улыбался в темноте.
— Ты знаешь, что они без моего ведома отправились на конкурс в Москву?
— Я думала, ты в курсе.
— И речи об этом не было. Я решил, что Алька забыла. Но она заикнулась о конкурсе бабке, а та развернула бурную деятельность.
— Не мешай им. Они души друг в друге не чают. К тому же Алька была лучше всех. Она победила в номинации авторов. На осенних каникулах ее снова приглашают в Москву.
— Я согласен терпеть все прихоти своего женского батальона с одним условием.
— Интересно.
— Ты родишь мне сына. А лучше двух. Для равновесия.
— Если бы я знала, что будет столько претензий… Маша выскользнула из объятий Дениса и улизнула на
