любовь.
Ричард умел раздевать женщин, этим искусством он овладел еще в юношеские годы. Однако сейчас руки дрожали, и достаточно свободные джинсы Кэссиди вдруг почему-то застряли на бедрах, и ему пришлось стягивать их рывками.
Кэссиди не мешала, но и не помогала. Она стояла, безвольно понурившись, и лишь наблюдала, как Ричард снимает с нее одежду.
Через несколько мгновений она предстала уже полностью обнаженная, розовая и дрожащая. Ричард быстро разделся сам и, подхватив Кэссиди на руки, отнес и уложил в постель. Кэссиди молча взирала на него, но во взгляде не было и тени протеста или хотя бы сомнения; только немое согласие.
И вот тогда Ричард поцеловал ее. Медленно, как бы смакуя, он прижался к ее губам, наслаждаясь каждым мгновением. Затем поочередно поцеловал мягкие веки, затрепетавшие от прикосновений его губ, и наконец прильнул к нежной шее.
Рука его скользнула в перекрестье ее бедер, под треугольник золотистых завитков, и сразу почувствовала приветливую жаркую влажность. Кэссиди застонала, изгибаясь ему навстречу, и Ричард снова впился в нее поцелуем, заглушая рвущийся из губ крик, в то время как его пальцы проникли в самые глубины ее мокрого гнездышка, а большой палец, задержавшись снаружи, изощренно ласкал нежный бутончик, погружая Кэссиди в сладостное забытье, в котором она так отчаянно нуждалась.
И почти тотчас же Кэссиди испустила безумный крик, забившись в сокрушительном оргазме. Она вскрикивала снова и снова в такт бешеным спазмам, сотрясающим ее тело, изгибалась дугой навстречу пальцам, доставившим ей столь острое наслаждение.
Ричард был не прочь проявить благородство и этим ограничиться. Попытаться успокоить Кэссиди, нашептывая нежные слова, а затем уйти. Но так и не смог. Он нуждался в ней остро, чувствуя столь бешеную потребность, что едва дождался, пока утихнут последние спазмы. Кэссиди, уже сама сгорая от вожделения, привлекла Ричарда к себе, жадно и нетерпеливо. Она хотела впустить его как можно глубже, сжимая внутренние мышцы своей пещерки в такт его движениям, выкачивая из него сок, но тут же обновляя его силы. Наполняя Ричарда новой жизнью именно теперь, когда он так хотел умереть.
Впервые в жизни Ричард познал столь ошеломляющее наслаждение. Лежа в темноте, они с Кэссиди слились воедино, нежно и страстно. Они вкусили счастье обладания, испытали высший миг счастья. Ничего подобного Ричард прежде не испытывал. Да, это уже любовь, а не просто любовный акт, физическое ее проявление, и эта мысль умилила Ричарда, его измученная душа успокоилась.
Похоже, первой голоса услышала Кэссиди. Тело ее, мягкое, нежное и обволакивающее, влажное от пота, вдруг судорожно напряглось. В первое мгновение Ричард решил было, что Кэссиди вновь обуяли прежние страхи, но тут сам услышал приближающиеся голоса.
К их комнате шли мужчина и женщина. Мужчина говорил вполголоса и довольно неуверенно, тогда как в резковатом голосе женщины ясно слышались повелительные нотки. Говорила она громко, тоном, не терпящим возражений.
Ричард сразу понял, что она выпила, и немало.
– Займем спальню Колина, – говорила женщина. – Мабри возражать не станет, хотя, видит бог, не хочется ночевать в этой викторианской усыпальнице. Просто ума не приложу, что толкнуло Мабри обставить спальни в столь мрачных тонах. Должно быть, ее декоратор не брезговал некрофильством.
– Не говори глупости, – недовольно сказала женщина в ответ на невразумительные возражения. – Колин в Африке, и навряд ли узнает в ближайшее время, что папаша его наконец-то получил по заслугам. А Мабри, конечно же, и слышать не захочет о том, чтобы поселить нас в отеле. Удачно все-таки получилось, что у меня есть ключ. Кстати, и Кэсси будет рада выплакаться на мамочкином плече.
Ричард приподнял голову и посмотрел на Кэссиди. В глазах ее застыл безмолвный ужас.
– Твоя мать? – спросил он изумленным шепотом.
Прислушайся Кэссиди получше к голосу Ричарда, она поняла бы, что ситуация его даже забавляет. Но ей было не до смеха.
– Да, – сдавленным голосом ответила она.
– Ты заперла дверь?
– Нет.
– Я тоже, – вздохнул Ричард. – И боюсь, что уже не успею. – Он нагнулся и натянул на себя и порозовевшую от стыда Кэссиди простыню.
Дверь распахнулась, и женщина ворвалась в спальню, продолжая разглагольствовать. В следующий миг воцарилась мертвая тишина, однако Ричард даже не повернул голову, чтобы посмотреть на незваных гостей. Его куда больше интересовал панический ужас, отразившийся в прекрасных глазах Кэссиди.
Увы, блаженная тишина сохранялась недолго.
– Боже всемогущий! – возопила ведьма. – Кэссиди Роурки, что ты тут вытворяешь, черт побери?
Только тогда Ричард скрепя сердце скатился с Кэссиди, заботливо укрыв ее простыней. Подняв голову, он посмотрел на раскрасневшуюся женщину. Глаза матери Кэссиди метали молнии, а за спиной робко жался невзрачный бледный мужчина.
– Вы спрашиваете, что она вытворяет? – вежливо переспросил Ричард, прижимая голову Кэссиди к своему плечу. – Вас это и в самом деле интересует?
– Я просто не понимаю, как можно заниматься этим в такое время! – вопила карга. – Ее отец только что умер. – Она негодующе фыркнула. – И кто, черт побери, вы? – спросила она и, слегка пошатнувшись, шагнула вперед.
Да, подумал Ричард, бедная Кэсси. Имея такую мамашу (да и Шон был штучка, под стать ей!), немудрено, что девочка норовила сбежать из дома.
Он с вызовом поглядел на распалившуюся женщину и позволил себе ухмыльнуться.
– Я человек, который только что переспал с вашей дочерью, – заявил он.
Кэссиди горестно всхлипнула, после чего в спальне опять все стихло. Ричард заподозрил, что Кэссиди собирается нырнуть с головой под одеяло.
– И как зовут этого человека? – процедила старая ведьма. Она стояла, подбоченившись и поджав и без того тонкие губы.
И тут, к изумлению Ричарда, Кэссиди привстала, прикрывая обнаженную грудь простыней.
– Алиса, прошу тебя, уйди, – сказала она. – Ты выбрала не самое подходящее время для знакомства. И кстати, если и правда считаешь, что Мабри поселит тебя здесь, то стоит все же показаться психиатру. Вокруг десятки вполне приличных отелей. Убирайтесь отсюда!
Алиса, давясь от душившей ее ярости, развернулась и, вновь покачнувшись, величественно, как тяжелый дредноут, выплыла из комнаты. Правда, в дверях приостановилась и, устремив на дочь обвиняющий взгляд, проскрипела:
– Должна сказать, Кэсси, я была о тебе лучшего мнения. Я думала, ты любишь своего отца. Похоже, только я его любила и понимала. Неудивительно, что наш брак был обречен. Мы были слишком молоды и слишком похожи друг на друга.
– Ты вышла замуж в двадцать три года, – устало напомнила Кэссиди. – А папа к тому времени уже успел развестись. Так что тебе должно было хватить мозгов, чтобы осознать, на что ты идешь.
– Что ж, Кэссиди, – пробормотала Алиса слегка заплетающимся языком, – знай, я в тебе разве… разочарована. – Мужчина потянул ее за рукав, и она резко отмахнулась. – Отвали, Роберт! Неужто не видишь, что я с собственной дочерью разговариваю?
– Для этого ты выбрала не лучшее место и время, – смущенно проблеял Роберт.
– Да, Алиса, – произнес Ричард обманчиво мягким, почти ласковым тоном. – Двигайте отсюда подобру- поздорову, не то я сейчас встану и вышвырну вас из окна.
– Не говорите ерунду! – вспыхнула Алиса. – Вы не посмеете меня и пальцем тронуть. – С этими словами она решительно промаршировала к стулу и плюхнулась на него увесистым задом.
– Э, послушай, дорогая, – нерешительно начал Роберт, – на твоем месте я бы этого не делал.
– Почему?
– Видишь ли, мужчину, с которым… лежит сейчас твоя дочь, зовут Ричард Тьернан. Ты ведь слышала, что он осужден за убийство? Думаю, он в два счета избавится от столь назойливой женщины.
В голосе Роберта слышалось плохо скрываемое злорадство; Алиса же вскочила со стула, словно села на
