Смех Ричарда был холоднее студеной и ненастной ночи.
– Попробуй теперь их остановить! – сказал он. – Обращаться за помощью бесполезно, никто тебе не поверит. Дом Скотта – не просто его крепость, это настоящая твердыня. Укрепленная цитадель на вершине горы. Если я туда попаду, одному из нас не снести головы. И тогда я либо отправлюсь на тот свет, либо стану убийцей. В любом случае власти меня по головке не погладят.
– Я не позволю им убить тебя! – упрямо повторила Кэссиди. В голосе появились пронзительные нотки.
На мгновение воцарилось молчание. Затем Ричард со вздохом промолвил:
– Послушай, Кэсс, неужели ты не понимаешь, что игра проиграна?
– Нет, – отрезала она. – Я привыкла верить людям. И я верю тебе.
– Да поможет тебе бог, – снова вздохнул Ричард.
Ричард утратил ощущение времени. Кэсси, свернувшись на сиденье калачиком, негромко посапывала. Оставив позади Стоуи, машина неслась по горной дороге, ведущей к Смаглер-Нотч. Мрак несколько посерел, приближался рассвет. Он вел машину всю ночь.
Ричард повернул голову и посмотрел на Кэссиди. Под глазами темнели круги, рыжие волосы разметались по бледному лицу. А уж одета она была совершенно не по погоде. Джинсы и свитер не спасут ее от пронизывающего ветра и злой стужи, а кроссовки промокнут в первые же минуты.
И черт его дернул взять ее с собой! Надо было объехать ее там, на дороге, и раствориться в нью- йоркской ночи, оставив на улице. Целой и невредимой.
Вместо этого его угораздило взять ее с собой. Похоже, он начал сам напрашиваться на наказание. Просто мазохист какой-то! Ведь даже сейчас, находясь на грани нервного срыва, он втайне мечтал свернуть на обочину занесенной снегом дороги и прижать Кэссиди к сердцу. Обнять, ласкать, целовать нежную шею, грудь… Как он хотел любить ее, и не только сейчас, а всегда!
Но для него уже не оставалось никакого «всегда». Он солгал Кэссиди, сказав, что одному из них с генералом не снести головы. На исходе дня погибнуть должны они оба.
Словно подслушав его мысли, Кэссиди протестующе пролепетала что-то во сне. Она уже знала его как облупленного и вместе с тем совсем не знала. Но одно Ричард понял наверняка. Чутье не обмануло его. Кэссиди была именно той женщиной, которую он искал. Она полетит в Англию к его детям. Марк об этом позаботится, Ричард оставил адвокату все письменные распоряжения. И дети будут в безопасности, ведь любящего дедушку, генерала Скотта, он прихватит с собой на тот свет. Иного выхода нет.
Конечно, нужно было сделать это раньше, а не подвергать малышей такой опасности. Однако правда заключалась в том, что он вовсе не убийца. Ужасная всепоглощающая тьма, сомкнувшаяся вокруг него после смерти Дианы, сковала его по рукам и ногам. И, даже оставаясь в кромешном мраке, он видел перед собой одну-единственную цель: спасение детей. Тогда он еще не осознал, что может надежно защитить их, совершив всего один акт насилия.
Теперь же Ричард знал это наверняка. И мысленно благодарил Кэссиди за то, что она освободила его из плена. Вновь научила дышать, бороться и ненавидеть. И – любить.
Жаль только, что он никогда ей в этом не признается. Ричард хладнокровно размышлял об этом, продолжая гнать машину в предрассветном тумане. А ведь в первое время он собирался уверить ее в своей любви, и все лишь для того, чтобы привязать Кэссиди к себе телом и душой до гробовой доски.
Правда же, черт бы ее побрал, состояла в том, что Ричард и в самом деле любил эту женщину. И именно поэтому, как это ни парадоксально, и не мог ей в этом признаться. Не хотел, не мог привязывать Кэссиди к мертвецу. Пусть любит его детей и заботится о них без тяжкого эмоционального груза за плечами. Тогда и горе уляжется, и раны затянутся куда быстрее.
Кэссиди беспокойно заворочалась во сне. До чего Ричарду хотелось посмотреть на нее летом, когда ее хорошенький носик будет усыпан веснушками. Он мечтал полюбоваться на нее в купальнике, увидеть, как солнечные лучи ласкают ее прекрасное тело, которое самой Кэссиди казалось почему-то нескладным и некрасивым. Увы, мечты его так и останутся мечтами. Никогда ему не суждено овладеть ею посреди поля, поросшего цветущими маргаритками. Грязь, кромешная тьма и дождь – вот где они любили друг друга. А теперь еще и ледяной ветер, мокрый снег и вечная ночь.
Поля маргариток предназначены для других влюбленных. Для Кэссиди и другого мужчины. Не для него.
Пальцы Ричарда судорожно сжали руль; он ехал слишком быстро по предательски скользкой дороге. Ричард нажал на педаль тормоза. Нужно отпустить Кэссиди. И чем быстрее, тем лучше.
– Черт побери!
Кэссиди встрепенулась и, открыв заспанные глаза, недоуменно посмотрела на него; чувствовалось, что она не понимает, где находится. Вдоль дороги по обе стороны выстроились мотели, и Ричард отчаянно боролся с искушением остановить машину, завести Кэссиди в один из этих домиков и просто полежать с ней рядом, сжимая в объятиях. Хотя бы часок-другой. Неужели он не заслужил этого?
– Что случилось? – пробормотала Кэссиди.
– Дорога закрыта.
– В каком смысле? – нахмурилась она.
– Движение в сторону Смаглер-Нотч перекрыто. Зимой она обычно занесена снегом, но к весне ее открывают. Должно быть, сейчас опять закрыли из-за снегопада.
У Кэссиди вытянулось лицо.
– Ну и что нам теперь делать? – ужаснулась она.
– Двинем вверх по снегу без зимних покрышек, – сказал Ричард, ожидая, что Кэссиди начнет протестовать.
Но она возражать не стала. Только уселась поудобнее.
Ричард крутанул руль чересчур резко, и «Шевроле», съехав на обочину, проскользил несколько ярдов по обледенелому полотну, прежде чем остановился. Кэссиди повернула голову и посмотрела на Ричарда. В предрассветной мгле лицо ее казалось сосредоточенным и спокойным. Ричарда так и подмывало нарушить это спокойствие. Ему хотелось схватить Кэссиди за плечи, встряхнуть, накричать на нее, даже…
И тут он заметил синяк. Справа под подбородком. Багрово-лиловый, настоящее произведение искусства. А ведь у него совсем из головы вылетело… Господи! Ричард, цепенея от стыда, уставился на зловещую отметину. Никогда в жизни он еще не поднимал руку на женщину. Даже на Диану, несмотря на все зло, что она ему причинила.
– Что случилось? – недоуменно спросила Кэссиди. – Куда ты уставился?
Не в силах сдержаться, Ричард протянул руку и осторожно прикоснулся к синяку. Кэссиди поморщилась.
– Ой, я и забыла, – выдавила она и отвернулась.
Но Ричард не отступился. Он был готов оторвать себе руку, которой ударил эту женщину. Любимую женщину.
– Тебя часто били? – спросил он.
– Только в детстве, – тихо ответила Кэссиди, не поворачиваясь.
– Именно били? – уточнил любознательный Ричард. – Или просто шлепали?
– Били.
И вновь в нем закипела бешеная ярость. Черная, как ночь. К тому, кто посмел бить беспомощную малютку. И еще к самому себе.
– Кто тебя бил? Шон?
– Тот, кто без конца пьянствовал, – ответила Кэссиди. – У тебя такого оправдания нет.
– У меня вообще нет оправдания.
К изумлению Ричарда, Кэссиди хотя и едва заметно, но улыбнулась.
– Да, это верно, – кивнула она. – Но чего мы ждем?
– Я могу оставить тебя в мотеле, – предложил Ричард. – Ты подождешь там…
– Нет. И не надейся, что избавишься от меня. Я вцепилась в тебя намертво. Как банный лист. Как неотвязный ночной кошмар.
Ричард пристально посмотрел на нее. Подметил все: бледные, но решительно поджатые губы, опечаленные глаза.
