голове. Там, снаружи, гремела отвесная стена чудовищного ливня. В паре десятков метров поодаль в свете молний выросло из земли приземистое мрачное строение. Рассмотреть подробности не представлялось возможным. Казалось, мы в самом центре бушующего шторма. Один за другим, в считанные секунды бойцы во главе с Кондратовым оказались по щиколотку в жидкой грязи. Я включил камеру, стараясь не упустить ни единой мелочи. Именно здесь и сейчас творилась кульминация моей будущей статьи. «С автоматами наперевес отважные бойцы устремились к строению», — статья вырисовывалась сама собой. «Кто-то поскользнулся и во всю длину распластался на мокрой траве», — Так, это вычеркнуть. Николай первым достиг строения и, как мне показалось, постучал в тяжёлую металлическую дверь. «Дверь неспешно отворилась, и из мрачного проёма выглянул жуткий монстр», — тьфу ты, фантазия расшалилась. Кажется, он что-то кричал, я не мог разобрать ни слова. А потом сильнейший поток воздуха поднял с земли влагу, и строение с солдатами скрылось за непроницаемой стеной атмосферного шторма.
Их не было. Шли томительные минуты ожидания. Я не знал что делать. Временами казалось, что где-то там, за водной преградой, загораются всполохи пламени. Иногда до моих ушей долетали звуки выстрелов. Хотя, возможно, всё это мне только казалось. Может лучше сходить проведать? Секунду спустя сам усмехнулся этой бредовой идее. Что я смогу там сделать, один, без оружия? Да и камера промокнет…
Неожиданно из дождя показались трое бойцов. Двое буквально тащили третьего, истекавшего кровью, но двигались очень быстро. Следующими я увидел двоих незнакомцев в зелёных скафандрах, один из которых заметно прихрамывал. Замыкали цепочку Кондратов и ещё двое. В вертолёт грузились оперативно. Дав несколько автоматных очередей в пустоту, Николай спешно захлопнул дверь, вскинул ладонь в мою сторону в запрещающем жесте.
— Интервью на базе. Потом, я сказал! Взлетаем, быстро!
— Товарищ полковник, может, обработаем точку крупным калибром?
— Отставить! Быстро на базу, у нас раненые!
— Есть! База, это ноль-сорок, наши отстрелялись, возвращаемся.
Пилотов не пришлось уговаривать, через несколько секунд мы были уже высоко над землёй, у самых истоков неистового шторма.
— База, это ноль-сорок… Тьфу ты! Проверь там передатчик, базу не слышно.
— Да брось, сам знаешь, как здесь аномалит…
Учёные, сняв шлемы, оказывали первую помощь раненому. Полковник смотрел в пол. Кто-то нервно тёр ствол своего АК. Петро тяжело дышал, уставив безумный взгляд в стену напротив. Автомат, с которым тот до сих пор не расставался, сжимали побелевшие пальцы. А я, я терзал себя вопросами. Пытался глядеть в иллюминатор, как бы силясь углядеть порождённых моим воображением страшных чудовищ, прыгающих, гигикающих, и машущих кулаками нам вслед. Но там ничего не было видно. Тысячи кубометров воздуха во все стороны вокруг нашего надёжного укрытия были во власти непогоды. Именно так начался наш полёт в никуда. На все двадцать процентов.
У каждого бывают моменты, когда вся жизнь проносится перед глазами. И в этот миг ты на несколько мгновений зависаешь на критической точке между небом и землёй. Всё смешивается в одну непрерывную картину — визг, скрежет алюминия, крики отчаяния, искорёженные лопасти тяжёлой боевой машины. Этот миг так ничтожно короток, что ты не успеваешь даже испугаться, во всей полноте ощутить удушающий, животный ужас. Крики, визг, скрежет. Электрические разряды. Тяжёлая бронированная дверь отделяется от цельной металлической конструкции и исчезает где-то там, в серой ревущей пустоте. И ты уже не различаешь, где право, а где лево. Где верх, а где низ. Всё смешалось. Все сущности, все понятия, все мысли и крики — всё быстро закручивается в один тугой ком. А потом тот взрывается изнутри, разбрасывая во все стороны миллиарды осколков. А что дальше? Тишина… Добро пожаловать в твой персональный ад.
Я медленно иду по тёмным лабиринтам. Ноги по колено в мутной воде. С потолка срываются капли и растворяются у моих ног сгустками синего пламени. Во все стороны уносятся тоннели боковых ответвлений. А за ними ещё и ещё. Сотни и тысячи. Все как один. Сначала пытаюсь считать повороты, но потом понимаю, насколько это бесполезное занятие. Я никогда отсюда не выберусь. Стены вокруг меня сонно шевелятся. Они живые. В одних тоннелях из стен тянутся ко мне руки, пытаясь схватить и подтащить поближе, чтобы… В других я вижу лица, застывшие в страшных гримасах. Глаза навыкате, напряжённые скулы, оскаленные зубы. Каждая морда зовёт к себе.
— Остановись. Сдайся! Зачем тебе это? Иди к нам-м-м…
Одни тихо шепчут, другие срываются на высокий, противный визг. Они хотят чтобы я навсегда остался здесь. Они вожделеют новой крови. Они жаждут новых страданий. Лица искажаются, окончательно теряя человеческие черты. Это уже не люди. Это жуткие нелюди. Монстры, чудовища, демоны — этих слов ничтожно мало, чтобы описать их. Я всё так же бреду по тёмным тоннелям, из последних сил пытаясь бороться с жутким, нечеловеческим страхом, клином вставшем в охрипшем горле. И тут происходит самое страшное. Я чувствую, как из воды карабкаются вверх по моим ногам маленькие создания. Их движения напоминают движения сороконожек. Тысячи и тысячи сороконожек. Я чувствую, дно буквально кишит ими. Я иду, невольно наступая на них. Но не могу раздавить ни одну тварь. Каждая, извиваясь с жутким шипением, выскальзывает из под моих ботинок и проворно ползёт вверх, перебирая сотнями острых ножек. С моих губ срывается истошный вопль. Получив полный контроль над телом, инстинкт самосохранения, подгоняемый паническим страхом, несёт меня вперёд. Я поскальзываюсь и падаю в воду, и сотни жутких кровожадных тварей поднимаются по моим рукам. Это трудно передать словами. Я готов. Я почти готов сдаться. Я готов заплатить любую цену, только бы это поскорей закончилось. Только бы поскорей закончилось… Но что-то внутри ещё борется. И я поднимаюсь, пытаясь стряхнуть их с себя, и несусь вперёд, и гулкое эхо шлепков по воде разлетается во все стороны по мрачным коридорам. Я бегу. Куда угодно, лишь бы подальше отсюда. Где-то далеко впереди маячит пучок яркого света. Это придаёт мне новых сил и я несусь навстречу спасительному сиянию. Руки вырываются из стен, срывая с меня клочья одежды и куски кожи. Цепкими когтями вырывают из меня целые пучки судорожно пульсирующих окровавленных мышц. Но я не чувствую боли. Я движим одной целью — освободиться. И под демонический визг тысяч голосов обитателей стен я покидаю лабиринт.
Пол под ногами исчезает и, окутанный со всех сторон нестерпимым сиянием, я стремительно падаю вниз. Вниз.
Надо мной, на низкой высоте, быстро пробегают тяжёлые свинцовые тучи. Дождя нет, но трава под рукой мокрая. Там, в вышине, тучи закручиваются по спирали и уходят куда-то вверх, где громыхают сильнейшие электрические разряды. Где-то в глубине шторма раздаётся отдалённый взрыв и из самого центра воронки падает на землю луч солнца. Всё тело отзывается тупой болью на попытку пошевелиться. Непроизвольно с моих губ срывается тихий протяжный стон. А вместе с ним постепенно возвращается память о недавних событиях. Но как я оказался здесь? Последние события после взлёта — как смазанное чернильное пятно в памяти. Может, я уже мёртв?
Я пытаюсь пошевелить руками. Вроде, всё цело. Не без труда переворачиваюсь на живот, а затем поднимаюсь на колени. Меня окружают невысокие холмы, покрытые бурой пожухлой травой. Со всех сторон к низине подступает лес, за которым ничего не видно. Где я? Выворачиваю наружу свои карманы. Пусто. Ничего нет, кроме старого компаса. Что ж, и это уже неплохо. За деревьями на юго-востоке виднеются серые развалины каких-то строений. Двинусь туда. Нужно только добраться… Наверное, сейчас наша команда далеко отсюда. Каждый шаг отзывается острой болью в правой ноге. Наверное, им всё-таки удалось выжить. Каждый вдох как будто в горло заливают расплавленный свинец. Ужасно хочется пить. Да и в желудке с утра маковой росинки не было. Сколько сейчас времени? Наверное, ближе к вечеру. Поднимаюсь на вершину невысокого холма. И тут моему взору открывается нечто. От меня до леса тянутся такие же унылые холмы. Небольшое озеро в низине. Отсюда видно, что вода в озере неестественно бурая, а на поверхности плавают большие пузыри. А от меня и до самого водоёма тянется полоса разрытой и выжженной земли. Вокруг нерукотворной траншеи беспорядочно раскиданы чёрные ошмётки какой-то массы. А в самом конце, в нескольких метрах от воды — неестественно искорёженный, выгоревший дотла остов боевого вертолёта. Смолисто-чёрный едкий дым поднимается от изломанного и изодранного в клочья скелета вертолёта и медленно растворяется на полпути к низкому, безлико-серому небу…
