кишели крошечные рачки-черноглазки. Кит делал сперва большие круги по воде, потом меньше и меньше, фукал, загонял рачков в кучу. Поднырнет под них, откроет пасть и захватывает их вместе с тоннами воды. Затем цедит воду через пластины усов, как сквозь сито, а рачков глотает. Снова забегает, сгоняет рачков в кучу.
– Желудок у него двухметровый, – сказал нам Онуфриев. – Тонны полторы съедает планктона.
– А хватит ли ему еды в бухте? – спросили мы.
Онуфриев пожал плечами.
Весь день мальчишки кувыркались рядом с китом, пытались забраться на него. Очень хотелось им покататься на «Иване Макарыче». Тот будто все понимал, забавлялся с ребятами. Но когда они пришли с молотками и попытались отбить оставшиеся в складках кожи раковины, он, круто выгнув спину горбом, нырнул. Не желал, чтобы производили операцию. Сколько они ни кричали, кит не появлялся. Скрылся от них в бухте. Ребята огорчились.
– Дядя Онуфриев, почему он не откликается на зов? Может, плохо слышит? – спрашивали ребята.
– Отлично слышит. На шесть километров под водой различает самый слабый звук. Некоторые из них даже музыкальны. Я сам видел, как клюворыл (есть такая порода китов) не раз догонял наш пароход, что бы послушать шум винтов и стук машин.
– А можно ли приучить, чтобы кит приплывал, когда мы зовем? – спросил Женька Андрианов, сын бригадира артели рыбаков. Он выделялся из ребячьей ватаги двухцветной головой: на затылке темные волосы, а спереди белые.
– Не пробовал.
– В Древнем Риме дельфины откликались на зов, – сказал Женька. – И обедать приходили на колокольчик – они ведь маленькие киты.
– Значит, можно, – соглашался Онуфриев. – Только большое терпение надо. Трудом все дается.
– Терпения у меня хватит! – заявил Женька. – Я рыб в аквариуме держу пятый год. Сам лечу их, когда заболеют. По звонку уже обедают. Ребята, обучим кита?
– Обучим!
– Ой, – мечтательно сказала Таня, девочка с большим бантом на голове, – попутешествовать бы на нем в дальние страны!
– Неплохо! Ни карт тебе, ни компаса. Хоть в Антарктику плыви – и ни в каком тумане не заблудится.
– И зверей не испугается, – сказал крошечный Димка. – Он самый сильный. Может сто слонов победить.
– Даже дерево большое вырвет, как у нас в бурю сломало.
– Он сильней урагана!
– А сколько сот лошадиных сил в нем? – поинтересовался Федя, которого ребята звали инженером. Он увлекался машинами и радиотехникой.
Не успел Онуфриев ему ответить, как Женька выпалил:
– Про горбачей не знаю, а у синего кита, который весит семьдесят тонн, ученые проверяли – мускульная энергия точно тысяча семьсот лошадиных сил. Вот это двигатель!
– Молодец! – похвалил Онуфриев. – Знаешь!
Женька был самым осведомленным из мальчишек. В школе он, как лучший ученик по естествознанию, заведовал юннатским уголком.
– А ну-ка, отвечай, какие породы китов[26] вам известны? – спрашивал он свою команду.
И ребята выкрикивали:
– Финвалы! Нарвалы! Гренландские! Зубатые кашалоты!
– Синие! Горбачи!
– И у каждого свой, особый фонтан, – добавил Женька.
Ребята то и дело прибегали к нашему механику с предложениями и проектами.
– Дядя Онуфриев, а нельзя ли его использовать для работы?
– Для какой?
– Вместо катера. Громадная экономия пара и электроэнергии.
– Или вот ваши водолазы ножовкой пилят старые сваи. А что, если бы заставить «Ивана Макарыча»?
И верно, кран стоял на ремонте, а мы срезали сваи рыбачьей пристани, обросшие мхом. По ним бегали бойкие крабы и разгрызали морские ракушки. На это место ляжет массив для стенок порта.
– Мысль неплохая, – сказал Онуфриев. – Но запрячь-то его хитрое дело.
– А хвост у него сильный?
– Мощный!
– Значит, накинуть на хвост петлю и закрепить под водой за сваи. Он их как рванет, аж песок брызнет!
– Он не кран и не лошадь. А вдруг рассердится и все шлюпки и наше судно вдребезги разнесет?
– Он добрый, – сказала Таня.
– Лишь с хвоста пугливый.
– А если незаметно?
Ребята запомнили этот разговор и попытались осуществить свою затею, когда кит должен был уйти в океан. Но сейчас их уже занимал вопрос: чем кормить «Ивана Макарыча»?
Рачков в бухте не хватало киту. Взрывами мы их распугали. Он стал добывать пищу с грунта. Как утка, там рылся. «Вот бедняга, – вздыхали ребята, – много ли он на дне червяков да улиток накопает? Больше грязи проглотит!» Онуфриев им говорил, что однажды на промысле в желудке убитого горбача нашли около ста килограммов песку и мелких камешков.
Таня принесла для кита репу с огорода, но Онуфриев вернул подарок: китовые усы не приспособлены для такого лакомства.
И мы делали попытки кормить «Ивана Макарыча». Невод у нас был свой. Онуфриев предупредил, что у кита горлышко узкое, он глотает рыбки не больше сардины.
Набили мы в мелкую сетку с полпуда рыбешки да еще корабельных сухарей туда добавили и подали «Ивану Макарычу». Кит схватил закуску в пасть и погрузился в воду.
– Пошел на грунт сухари размачивать! – сказал кок.
А мы свесились с борта и гадаем, как кит наши морские сухари ест, ведь он их за всю свою жизнь ни разу не пробовал. А если не понравятся?
Но угощение пришлось «Ивану Макарычу» по вкусу. Он съел его вместе с сеткой. Выплыл и затрубил от удовольствия. Потом мы уж и не рады были. Бегает, как собака, вокруг корабля, пускает самые красивые фонтаны и просит еще сухарей. Завхоз готов был с кулаками броситься на кита.
– Ему годового корабельного запаса не хватит! – кричал он. – Я и эти сухари из вашего пайка вычту!
И повесил еще один замок на кладовую.
Кит покрутился и ушел из бухты.
А вечером прибежали мокрые расстроенные рыбаки с жалобой на «Ивана Макарыча».
– Разбаловали, угощаете сухарями да рыбой! Вот он и нашкодил!
Оказывается, «Иван Макарыч» забрался в рыбацкую сетевую ловушку. Увидел там много рыбы, – может быть, подумал, что это для него приготовили, и влез туда. Только хвост надкусанный из воды торчит. «Ага, вот кто у нас рыбу таскает!»
Не раз исчезал улов из сети. Возможно, выедали акулы или мурены. Сейчас рыбаки решили, что это проделывал «Иван Макарыч». «Теперь-то ты от нас не уйдешь!» Набросили пеньковую петлю. Стали тянуть. Кит только пошевелился, и рыбаки чуть из баркаса не вылетели. А он продолжает обедать. Накинули стальной трос. «Иван Макарыч» рассердился и, всплыв, так грохнул хвостом, что на все доски разнес баркас, а рыбаки добирались до берега вплавь.
Мы отдали им свою лодку, два мотка пенькового смоленого троса и, чтобы задобрить, даже помогли
