В сонном мареве красок вдруг отчетливо проступили очертания отдельных цветовых пятен. Неожиданно все оказалось залитым ярким светом. Золотые и белые венчики гигантских маргариток, возвышавшиеся над моей головой, качнулись, словно под порывом сильного ветра. Потом воздух, наполненный всевозможными запахами, снова застыл. Птицы перестали петь, замолчали кузнечики. Я сидела тихо, словно червячок на стебле, в самом центре этого полного жизни мира и впервые почувствовала, что я его часть.
Я подняла голову. Передо мной стояла тетя Джэйлис.
Едва ли в ту пору ей было больше сорока, но мне она показалась старой, как казались старыми мои родители, которым было за тридцать. Она чем-то напоминала мою мать – выразительной линией рта и носа, пронзительными серо-зелеными глазами и горделивой осанкой. Но моя мать была рыжеволосой, а волосы тети Джэйлис ниспадали темными волнами и были перехвачены черепаховыми гребнями. Не помню точно, что на ней было надето, кажется, что-то темное и просторное.
Она опустилась на траву возле меня, даже не задев при этом цветов. Потом провела пальцем по одному из стеблей. На палец вскарабкалась божья коровка и поползла вверх.
– Ну-ка, – сказала тетя Джэйлис, – сосчитай на ней пятнышки.
Маленьким детям даже самые необыкновенные происшествия иногда кажутся само собой разумеющимися – простодушие, к которому взрослые подходят со своими взрослыми мерками и, как правило, абсолютно не понимают. Я не видела ничего странного во внезапном появлении тети Джэйлис или в ее приветствии. Все эти волшебные появления и исчезновения – всего лишь часть детского мира, в котором они случаются по его желанию несметное число раз.
– Семь, – сказала я.
– Семиточечная Coccinella, – согласилась тетя. – Ну а теперь нужно попросить ее лететь домой.
Мне тоже так казалось, и я начала: «Божья коровка, улети на небо. Там твои детки кушают конфетки. Всем по одной, а тебе – ни одной».
Божья коровка улетела, и я посмотрела на тетю:
– Это ведь просто песенка, да?
– Конечно. Божьи коровки – умные жучки, они живут в траве и конфет не едят. Ты знаешь кто я, Джили?
– Вы – мамина сестра, тетя Джил. У мамы есть ваша фотография.
– Да, есть. А что ты здесь делаешь?
Должно быть, вид у меня был испуганный. Кроме того, что я нарушила запрет и ушла со двора, я еще задремала в траве! Но под испытующим взглядом тети Джэйлис я сказала правду:
– Просто сижу и думаю.
– Да? А о чем? – Удивительно, но ее голос звучал не только ласково, но и заинтересованно.
Я оглянулась. Ожившие было цветы и трава снова превратились в яркие бесформенные пятна.
– Да так. Обо всем.
За такие ответы я всегда получала резкий выговор от взрослых, однако тетя кивнула, словно выслушала подробное объяснение.
– Например, живут ли в нашем пруду головастики, а?
– Да! А есть?
– Наверное. Посмотрим?
Мы посмотрели, и они там были. Еще мы увидели пескарей и колюшек, а потом тетя Джэйлис указала мне на высокий стебель камыша, растущий прямо из воды. Неожиданно вода около него вспучилась, потом образовавшийся пузырек лопнул, и наружу выползло какое-то существо, похожее на личинку. Медленно, тщательно ощупывая стебель камыша лапками, существо поползло вверх, постепенно оставляя позади свое отражение в воде. Наконец оно выползло совсем и стало обсыхать на солнце.
– Что это?!
– Личинка. Смотри, Джили. Просто смотри.
Существо зашевелилось. Уродливая голова запрокинулась, словно от боли. Не успела я понять, что происходит, как вдруг на стебле оказалось уже два тельца – лопнувшая пополам оболочка и выбирающееся из нее другое существо, только что родившееся, гибкое и живое, более тонкое и длинное, чем прежнее. Оно поползло вверх, прочь из сморщенных обрывков своей грязной шкурки, а солнечный свет ласкал его, гладил, расправлял прозрачный шелк крыльев, пронизанный паутинками тонких, как волоски, прожилок, и откуда-то, словно из воздуха, тельце существа стало впитывать цвет, пока не стало таким же лазурным, как небо над головой. Крылья распрямились, существо вытянулось, приподнялось – и через секунду, само похожее на солнечный лучик, взмыло ввысь, к солнцу.
– Это была стрекоза, да? – услышала я свой шепот.
– Да. Ее называют Aeshna Caerulea. Можешь повторить?
– Aeshna Caerulea. Но как это? Вы сказали – это лучинка, а там, внутри, значит, была стрекоза?
– Да. Только не лучинка, а личинка. Она живет на дне пруда, в темноте, и питается чем попало, пока в один прекрасный день не обнаружит, что может выползти на свет, расправить крылья и полететь. А то, что ты здесь видела, – весело закончила тетя, – самое обыкновенное чудо.
– Волшебство? Это вы сделали?
– Ну, нет. Кое-что я, конечно, могу сделать, но не это. Когда-нибудь, если я не ошибаюсь, понадобится чудо, очень похожее на это. Другой личинке, в другое время и в другом месте. – Быстрый ясный взгляд. – Ты меня понимаешь?
– Нет. Но вы все-таки умеете делать какое-то волшебство, значит, вы волшебница, да, тетя Джэйлис?
