успехах и даже записывал в свою записную книжечку, сколько он собрал за день лома. Гена для большего правдоподобия сочинял разные небылицы. Сочинил даже, что учительница Антонина Ивановна поставила его в пример всему классу и поместила его фамилию на Доску почёта.
Наконец наступил день, когда Гена получил самую скверную отметку, которая только бывает на свете, то есть единицу, да ещё по такому важному предмету, как русский язык. Он, конечно, ничего не сказал маме, а просто взял санки и отправился «собирать лом»; то есть это он только так говорил, что идёт собирать лом, а на самом деле пошёл, как всегда, кататься.
Когда он ушёл, мама вспомнила, что не проверила его отметки. Она достала из сумки дневник и увидела, что у него там «кол», то есть, попросту говоря, единица.
— Эге! — с досадой сказала она. — Это, наконец, возмутительно! Что они там себе в школе думают! Ребёнок единицы приносит, а у них только лом на уме!
Оставив все свои дела, она поспешила в школу. На её счастье, Антонина Ивановна ещё не ушла.
Увидев Генину маму, она сказала:
— Вот хорошо, что вы пришли. Я вас вызвала, чтоб поговорить об успехах Гены.
— Как это вы меня вызвали? — удивилась Генина мама. — Меня никто не вызывал. Я сама пришла.
— Разве вы не получили мою записку? — спросила учительница.
— Нет.
— Странно! — сказала Антонина Ивановна. — Я ещё позавчера велела Гене передать вам записку.
— Может быть, вы ошиблись? Вы, наверное, кому-нибудь другому велели, а не Гене.
— Нет. Как же я могла ошибиться?
— Почему же Гена не передал мне?
— Надо будет у него об этом спросить, — сказала Антонина Ивановна. — А сейчас я хотела выяснить, почему Гена стал хуже учиться. Мне непонятно, почему он дома уроки не делает.
— Что же здесь непонятного? — усмехнулась Генина мама. — Сами заставляете детей собирать лом, а потом удивляетесь, почему дети уроки не делают.
— При чём же здесь лом? — удивилась учительница.
— Как — при чём? Когда же им делать уроки, если нужно лом собирать? Вы бы сами подумали.
— Что-то я вас не совсем понимаю. Мы не перегружаем учащихся этой работой. В сборе металлолома они участвуют раз или два в году. Это не может повредить их занятиям.
— Ха-ха-ха! Раз или два в году, — засмеялась Генина мама. — Да они каждый день собирают. Гена собрал почти целую тонну.
— Кто вам сказал?
— Гена.
— Ах так! Если хотите знать, то ваш Гена не то что тонну, а ни килограмма не собрал, ни грамма, ни полграмма! — с возмущением сказала учительница.
— Как вы можете так говорить! — вспылила Генина мама. — Он мальчик честный, он не станет обманывать. Вы ведь сами поставили его в пример всему классу и повесили на Доску почёта.
— На Доску почёта?! — воскликнула Антонина Ивановна. — Как же я могла поместить Гену на Доску почёта, если он даже ни разу не участвовал в сборе металлолома?! В первый раз сказал, что у него заболела сестрёнка воспалением лёгких… У вас болела дочь воспалением лёгких?
— Какая дочь? У меня нет никакой дочери!
— Вот видите! А Гена сказал — заболела сестрёнка воспалением лёгких и мама послала в больницу отнести апельсин.
— Ну подумайте только! — сказала мама. — Выдумал апельсин какой-то. Значит, он всё время меня обманывал! Наверное, и сегодня не пошёл собирать лом?
— Кто же сегодня собирает лом! — ответила учительница. — Сегодня четверг, а сбор лома проводится по субботним дням. В субботу мы нарочно отпускаем ребят пораньше.
От волнения Генина мама даже забыла попрощаться с учительницей и бросилась поскорей домой. Она не знала, что думать, что делать. От горя у неё даже заболела голова. Когда вернулся с работы Генин папа, мама сейчас же рассказала ему обо всём. Услыхав такую новость, папа ужасно расстроился и разволновался.
Мама принялась успокаивать его, но он не хотел успокаиваться и метался по комнате, как разъярённый тигр.
— Подумать только! — кричал он, хватаясь за голову руками. — Значит, он только и делал, что катался на санках, а нам говорил, что ходит собирать лом. Так врать, а! Хорошо воспитали сыночка, нечего сказать!
— Но мы же не учили его обманывать! — сказала мама.
— Этого ещё не хватало! — ответил папа. — Ну, пусть он только вернётся, я ему покажу!
Однако Гена долго не приходил. В этот день он ушёл со своим другом Гошей далеко, в парк культуры, и они катались там на берегу реки с откосов. Это было очень увлекательное занятие, и они никак не могли накататься досыта.
Было совсем поздно, когда Гена наконец явился домой. Он с головы до ног извалялся в снегу и дышал от усталости, словно лошадь. Его круглое лицо так и пылало жаром, шапка налезла на глаза, и, для того чтоб хоть что-нибудь видеть, ему приходилось запрокидывать назад голову.
Мама и папа тут же подбежали к нему и стали помогать снять пальто, а когда сняли, от Гены повалил кверху пар.
— Бедненький! Ишь как натрудился-то! — сказал папа. — У него вся рубашка мокрая!
— Да, — сказал Гена. — Сегодня я сто пятьдесят килограммов железа собрал.
— Сколько, сколько?
— Сто пятьдесят.
— Ну, герой! — развёл руками отец. — Надо подсчитать, сколько всего получится.
Папа взял свою записную книжечку и стал подсчитывать:
— В первый день ты собрал сорок три килограмма, на следующий ещё пятьдесят, — вместе девяносто три, на третий день шестьдесят четыре — получится сто пятьдесят семь, потом ещё шестьдесят девять — это будет… это будет…
— Двести двадцать шесть, — подсказал Гена.
— Правильно! — подтвердил папа. — Считаем дальше…
Так он считал, считал, и у него получилась целая тонна, да ещё с лишним.
— Смотри, — с удивлением сказал он. — Целую тонну железа собрал! Это ж надо! Кто же ты теперь у нас?
— Наверное, отличник или ударник, не знаю точно, — ответил Гена.
— Не знаешь? А я знаю! — закричал вдруг отец и стукнул кулаком по столу. — Ты плут! Мошенник! Трутень ты, вот кто! Тунеядец!
— Какой ту-тунеядец? — заикаясь от испуга, спросил Гена.
— Не знаешь, какие тунеядцы бывают?
— Не-не-не знаю.
— Ну, это те, которые сами не трудятся, а норовят устроиться так, чтоб за них другие работали.
— Я не норовю… не норовлю, — пролепетал Гена.
— Не норовишь? — закричал отец страшным голосом. — А кто каждый день на санках катается, а дома врёт, будто лом собирает? Где записка? Признавайся, негодный!
— Какая за-за-записка?
— Будто не знаешь! Записка, которую тебе Антонина Ивановна дала.
— У меня нет.
— Где же она?
— Я её в мусоропровод выбросил.
— А, в мусоропровод! — загремел отец и стукнул кулаком по столу с такой силой, что зазвенела посуда. — Тебе для того дали записку, чтоб ты её в мусоропровод бросал?
