Но тут Иван Иванович внезапно смолк, а после секунды молчания впрыгнул в коляску! Схватил зубами уголок пелёночного «конверта», в котором лежал крохотный Саша, и вместе с ним выскочил из дому. Ассия метнулась в ужасе за ним.
Это и увидел бежавший к дому Кругловых Федя…
…Оба они, подросток и женщина с ребёнком, Федя и Ассия, прижимавшая младенца к груди, увидели, как брянцевский кот исчез в доме, вспрыгнув через окно. Оба они хотели рвануться к дому.
Но в этот миг их оглушило невероятной силы грохотом!
Последнее, что они увидели, падая наземь, был огромный клуб дыма и гигантский сноп огня, вырывавшиеся из дому и взметавшие над собою крышу.
Фёдора и Асю сбила с ног взрывная волна, а потом их, лежащих, осыпало сверху большими комьями земли, осколками кирпичей, обломками досок… Счастье, что Федя, подбегая к дому Кругловых, не добежал до него примерно сотни метров, там и остановился. Пробеги он ещё метров двадцать-тридцать — на него и на жену Вени падали бы уже не обломки брёвен, а более крупные их куски и даже целые брёвна, размётанные взрывом.
Счастье, что Ассия упала, прикрыв собой младенца — град осколков, обломков и комьев мог бы стать губительным для ребёнка.
…Для единственного оставшегося в живых ребёнка Кругловых. Для спасённого Иваном Ивановичем грудного сына Вени и Аси.
Когда подросток и женщина, прикрывавшая своим телом младенца, подняли головы и взглянули в сторону дома — этого дома уже не существовало.
Всё то, что не было взметено в воздух, было охвачено громадой огня, множеством языков пламени, гудящего, трещащего и стонущего пламени пожара.
В этом взрыве, в этом пламени навсегда исчез один из двух крохотных двойняшек-сыновей Вени и Аси Кругловых.
Там же навсегда исчез и камышовый кот Иван Иванович.
Никакая экспертиза не могла бы определить, отчего взорвался один из четырёх больших баллонов с газом, привезённых Веней Кругловым за день до беды…
Когда Вениамин очухался от лютого горя, от гибели своего младенца, когда немного пришёл в себя, — первое, что он вспомнил, был плохо, с зазором, как ему казалось, подключённый им самим к газовой плите баллон. Ему стало мерещиться, что он даже слышал, чуял слабое шипение при подключке, но почему-то не обратил на него внимания. Стало быть, думал он, проклиная сам себя, взрыв произошёл от этого баллона, стоявшего в кухне, а за ним взорвались уже и те три, что были поставлены в кладовке.
Но тут же вспомнилось и другое: подставка, на которую он установил те три баллона, чтобы они не царапали днищами гладкое покрытие цементного пола, — подставка та была не очень надёжной. Её следовало заменить, но он, в спешке ставя баллоны (такой уж выпал шебутной день), отложил это дело назавтра… Венька в отчаянии мычал и хватался за голову. Как мог он, всегда аккуратно обращавшийся с любой техникой, тем паче со взрывоопасной, поставить увесистые металлические цилиндры с газом всего лишь на попавшуюся под руку старую «стлань», на деревянную решётку, которая прежде лежала на днище его лодки! Видно, одна из толстых реек этой стлани подгнила и не выдержала тяжести баллона. Он стукнулся дном о твёрдый пол, с его головки слетел предохранитель, газ пошёл по дому и дошёл до кухни, где горела конфорка плиты… (Южанка же Ассия, к несчастью, была простужена и никаких запахов в тот день вообще не ощущала).
…Так думалось и много чего ещё думалось обезумевшему от горя Вене Круглову. Но Шатун в общем-то зря казнил себя. В те же дни всё приозерье облетели ещё несколько дурных вестей, связанных с газом. Такой же огромный баллон взорвался на одной из пригородных дач, там обошлось без жертв, но дом тоже сгорел. Дальше — больше: в Талабске на пункте продажи этих баллонов ночью задохнулся сторож. Тут уж стало ясно: протечка массовая, промышленный брак… Поднялся шум, назначили высокую комиссию, началось громкое разбирательство. Но, как почти всегда у нас бывает, оно сошло на нет. Наказали каких-то «стрелочников»…
Но даже если б наказали кого-то из начальства — что с того? Произошло то, что произошло:
«В деревне Старый Бор в недавно построенном доме взорвались четыре газовых баллона. От взрыва сгорел дом. В пожаре погибли младенец и кот».
Это — строки сообщения из хроники происшествий, появившегося в районной газете.
Но не сказано было в той заметке главное. А именно: камышовый кот, которого спас котёнком сельский механизатор Ваня Брянцев, камышовый кот, которого взрастившие его люди всю его жизнь уважительно звали Иваном Ивановичем — этот камышовый кот, предчувствуя своим поистине магическим чутьём грядущую беду, спас жизнь одному из двойняшек младенцев, затем кинулся спасать второго — но погиб вместе с ним…
Так следовало бы написать. Так и хотел написать бывший учитель зоологии Степан Софронович. Но каждый раз, когда он брался за перо, чтобы запечатлеть на бумаге подвиг феноменального кота и поведать читателям о случившейся трагедии, — руки его начинали дрожать, перо падало на стол, и старый натуралист трясся в беззвучных рыданиях.
Вот и всё, что можно сказать о гибели камышового кота Ивана Ивановича…
Остаётся добавить немногое. Веня Круглов построил ещё один новый дом. Но уже на другом месте. Старое пепелище засыпали землёй, и следующей весной Тася, Ассия и Федя разбили на том месте, на угоре, что-то вроде большой клумбы, расположенной под некоторым углом к поверхности земли, и засеяли её цветами.
Засеяли так, что когда цветы расцветают, то всем издалека видны полыхающие узоры ало-золотых ноготков. Эти узоры складываются в слова, будто бы впечатанные в зелень травы. Одно слово — АЛЁША — имя погибшего младенца Кругловых. Четыре других слова — КАМЫШОВЫЙ КОТ ИВАН ИВАНОВИЧ.
…В новом доме Вени и Аси, в детской комнате над кроваткой спасённого котом ребёнка, мальчика Саши, висят в рамках две фотографии. На одной — оба младенца, Алёша и Саша, в коляске. На другой увековечен Иван Иванович.
Фотограф — а им был Коля Брянцев — очень удачно «поймал» нашего героя объективом фотокамеры. Глаза у камышового члена семьи Брянцевых чуть скошены в сторону, а пасть слегка приоткрыта. И кажется, что он улыбается. Но улыбается с лёгкой иронией, словно говоря всем своим видом: да, вот я такой. Другим быть не хочу и не могу. Я такой, я — камышовый. Не нравлюсь? Ну, это ваша печаль…
…Ваня Брянцев, и прежде-то бывший невеликим весельчаком, после всего произошедшего долгие месяцы не улыбался… Жила в нём и тревога за своего старого кореша Веньку — как бы тот не «съехал с глузду», не случилось бы с Шатуном что-нибудь такое, что вернуло бы его к зековскому прошлому. Болела у него душа и за молодую афганку: на её прежние раны пала жгучая соль новых страданий — выдержит ли эту боль Ассия, ставшая Анастасией?..
Но всё понемногу обошлось. Через год после гибели младенца в детской комнате нового дома Кругловых появились ещё две кроватки. Ася опять родила двойню…
…Во дворе дома Брянцевых не стало тише. Ставшему очень солидным псом Малышу принесла потомство весьма породистая лайка, отысканная Фёдором в райцентре. Щенок, который достался Брянцевым, в память о его бабушке был назван Джульбарсом… Малыш доволен жизнью. Вот только иногда с ним происходит кое-что неладное.
В полнолуние он бегает на то место, где когда-то встретил свой последний миг его камышовый товарищ по двору. Малыш садится на угоре, рядом с багровеющими в лунных лучах ноготковыми буквами, изображающими имя его погибшего приятеля — и громко воет на круглый блин, сверкающий в вечернем небе… Но потом пёс бежит домой, и всё приходит в норму.
