Нового Света. В феврале 1494 г. адмирал решил отправить в Европу те партии драгоценного металла, которые удалось собрать. В Испанию возвращались 12 кораблей. Возможно, их число было бы меньше, если бы адмирал не пожелал вернуть на родину всех больных, избавиться от них, как от обузы для колонии. Сам Колумб, оставив в Изабелле два корабля, на трех других в апреле 1494 г. ушел в экспедицию на юг обследовать бассейн Карибского моря.
О маршруте, избранном адмиралом, более всего известно из двух источников: сочинений испанского хрониста А. Бернальдеса и итальянца П. д'Ангьеры, служившего при испанском дворе. Есть еще один источник, вернее копия источника, который используют одни историки и отвергают другие. Рассказ знакомого Колумба, венецианца А. Тревизана, был посвящен путешествию пяти испанских каравелл без указания, кто были капитаны, к берегам современной Венесуэлы. Если сведения Тревизана верны, то это случилось где-то в середине 90-х годов, возможно в 1494 г. На побережье Южной Америки были установлены дружественные отношения с индейцами, у которых удалось получить много жемчуга. Позднее, после третьего путешествия Колумба, испанцы действительно обнаружили к западу от устья Ориноко участки прибрежных вод, богатые жемчугом, который там добывают и в XX в. Но если находка была сделана в 1494 г. и о ней, как утверждает Тревизан, не были поставлены в известность католические короли, то получается, что адмирал скрыл часть своих доходов. Фердинанд и Изабелла, обо всем узнав через спутников Колумба, должны были лишить его своего доверия.
Но рассказ Тревизана вызывает сомнения по нескольким причинам. Он, как отмечалось, не датирует события и не называет их участников. Кроме того, отдельные части рассказа схожи с повествованиями о третьем путешествии Колумба, о странствиях А. Веспуччи и Охеды. Есть в рассказе явные несуразности — о «белых» женщинах Южной Америки и т. д.
Достоверно известно, что Колумб, отправившись в путешествие из Изабеллы, посетил берега Кубы. На юге этого острова европейцы еще не бывали, так же как на Ямайке, открытой адмиралом в середине мая 1494 г. Подобно другим Большим Антильским островам, Жаймайка, остров фонтанов на языках аравак, понравился Колумбу и его спутникам. Берега здесь были ровные, подходы к ним не загораживались рифами. Свое название Ямайка получила по одному из гористых центральных районов, где поверхность, сложенная из известняков, испещрена реками и ручьями, размывшими ее, Уходящими под землю и вновь возвращающимися, бьющими ключами, разливающимися озерами. Растительность здесь была такая же буйная, как на Кубе и Гаити. Животный мир был менее разнообразен, но подчас представлен такими видами (например, мелкими обезьянами), каких не было на других островах. Как и на Кубе, здесь встречалась «нелающая собака», по-видимому, енот.
От Ямайки каравеллы вновь повернули к южным берегам Кубы, Которые в течение месяца были обследованы, как утверждал адми-Рал, на протяжении 335 лиг, т. е. более 1000 морских миль. Путь шел не по прямой, а потому можно было записать такую внушительную цифру. Был открыт замыкающий залив Батабано о. Пинос с его прекрасными сосновыми лесами. В будущем он стал логовом пиратов и контрабандистов, оставивших после себя легенды о сокровищах, на которые в XX в. оказались падки любители всевозможных раскопок.[41] До западной оконечности Кубы каравеллам оставалось пройти около 100 миль. Они находились у восточной границы современной кубинской провинции Пинар-дель-Рио, производителя лучшего в мире табака для сигар.
Там, на выходе из залива Батабано, адмирал, скрепя сердце, решил повернуть назад. Проход вдоль заболоченных, покрытых мангровыми зарослями южных берегов Кубы и примыкающих мелких островов оказался труден. Неустанно велись промеры глубин, чтобы не посадить корабли на мель. Корпуса каравелл, не раз задевавшие дно, текли, и матросы измучились, откачивая воду. Корабли нуждались в ремонте, но на Гаити и в Испании от Колумба, недавно вышедшего из Изабеллы, ждали открытия новых золотых приисков, а не возвращения с разбитыми каравеллами.
Адмирал полагал, что для прекращения обследования кубинских берегов было мало ссылки на неудовлетворительное состояние кораблей. А потому командам было объявлено, что достигнута цель экспедиции: удалось выяснить, что Куба является частью материка. Островов такой большой протяженности не бывает, и следовало считать, что каравеллы шли вдоль какой-то части азиатского берега, принадлежавшего, скорее всего, Китаю. Чтобы не было сомнений, адмирал заручился в письменной форме поддержкой своих спутников. Нотариус, участник экспедиции, составил акт, по которому все матросы и маэстрес, т. е. командные чины, соглашались с решением Колумба. Единственного матроса, заявившего о несогласии, адмирал припугнул, сказав, что оставит его на Гаити и никогда не возьмет в Испанию. Все прочие моряки подтвердили, что прошли 335 лиг, а на будущее, если бы они отказались от своих слов, им надлежало отрезать язык и взять с каждого штраф по 10 тыс. мараведи. У младших матросов таких денег не было, и им на случай уличения во лжи полагалось, помимо отсечения языка, получить по 100 плетей.
Письменный акт о поддержке адмирала, по-видимому, сыграл свою роль. У Колумба по возвращении в Изабеллу после нового захода на Ямайку и обследования Южного Гаити не было хлопот, связанных с отказом идти на запад вдоль берегов Кубы. Зато хватило хлопот другого рода, порожденных невзгодами переселенцев в Изабелле, отсутствием стимулов к колонизации, которая не давала ожидаемых результатов. До захвата сокровищ Мексики и Перу было еще далеко; конкистадорам предстояло провести немало лет в войнах с индейцами Больших и Малых Антильских островов.
В сентябре 1494 г., возвращаясь в Изабеллу, адмирал тяжело заболел. В Изабелле выяснилось, что во время его путешествия колония бедствовала, главным образом из-за отсутствия продовольствия. Положение несколько улучшилось с прибытием из Испании трех каравелл, груженных съестными припасами. Каравеллы успели уже уйти обратно, взяв с собой францисканца Бойля и одного из командных чинов, П. Маргарита. Их отъезд был вызван конфликтом с адмиралом и его братом Диего, а в конечном счете — трудностями жизни на Гаити. Вернувшись в Испанию, Бойль и Маргарита обвинили адмирала в злоключениях колонии, в преувеличении ее богатств, а заодно в жестоком обращении с испанскими колонистами (нескольких ослушников адмирал повесил). Если бы Бойль и Маргарита были до конца честны, они рассказали бы, прежде всего, о жестокостях в отношении индейцев. Но, по-видимому, это не входило в их планы, тем более что Маргарита до отплытия адмирала на Кубу участвовал вместе с ним в походе в глубинные области Гаити и в расправах с индейцами.
Адмирал болел пять месяцев. Еще находясь в постели, он стал снаряжать одну экспедицию за другой для полного подчинения гаитянских индейцев. Адмирал догадывался, что могли про него рассказать в Испании Бойль и Маргарита, а потому считал главной задачей отправить в метрополию побольше золота или, на худой конец, других товаров, имевших спрос в Европе. Судя по адмиральской инструкции, доставленной Маргарита в Испанию, руководителям экспедиций предлагалось поддерживать добрые отношения с индейцами. Чего стоило это предложение, можно судить по той же инструкции, разрешавшей конфискацию продовольствия. Одновременно Колумб вводил на Гаити средневековые испанские законы, предлагая за воровство отрезать индейцам уши и носы.
За короткий срок, в 1494–1496 гг., остров был покорен сотней — другой испанских солдат и колонистов. При завоевании заметную роль сыграло использование испанцами двух десятков лошадей и такого же числа крупных собак, завезенных с Канарских островов. Гаитянцев, не видавших ни лошадей, ни собак, эти животные приводили в ужас не меньше, чем огнестрельное оружие. Сопротивление, организованное в некоторых областях острова, было слабым; часть вождей переметнулась на сторону европейцев и помогла Уничтожить тех, кого испанцы рассматривали как своих противников. Смирившиеся деревни были обложены повинностями. Все их Жители, начиная с четырнадцати лет, были обязаны сдавать испанцам золото, а там, где его не было, — хлопчатобумажную пряжу.
Выполнившим повинность вешали на шею медную бирку, действительную на три месяца, после которых требовалось вновь работать на испанцев.
Эта работа — добыча золота, переноска грузов и т. д. — отвлекала индейцев от обычных занятий, не давала времени вести хозяйство, вынуждала надолго покидать свои хижины, бросать на произвол судьбы детей и стариков. Размеры дани были непомерно велики даже после того, как Колумб их вдвое уменьшил по просьбе союзных вождей. Недоимщики спасались бегством в горы, где погибали от голода и болезней. Многие предпочли погибнуть, отравившись горьким маниоком, но не жить в деревнях, где, по словам Лас Касаса и Фернандо Колумба, полагалось предоставлять продовольствие и женщин испанцам, носить их на закорках.[42]
На Гаити, а позднее на других Больших Антильских островах и на Багамах, араваки вымирали. За
