Ракетные двигатели десантных модулей сработали одновременно, модули синхронно вынырнули из волн Тихого и Атлантического океанов, набрали заданные высоту и скорость... Одновременно включились системы обзора, и практически одновременно все, находящиеся в десантных модулях, поняли, что везение на этом закончилось.
Что десантирование произойдет над Кораблями, что...
Но до десантирования дело не дошло.
Первыми закричали пилоты. Огонь с экранов выплеснулся прямо им в глаза. Модули замерли в воздухе, будто что-то схватило их, сжало...
Корпуса модулей словно стремительно старели, покрывались складками и морщинами; завыл металл, сминаясь и скручиваясь, вдавливаясь вовнутрь, калеча запертых в отсеках людей и брызгами разлетаясь прочь от «рыб»...
Несколько пилотов успели включить катапультирование, вслепую, крича от боли и думая о том, что нужно попытаться спасти хоть кого-то...
Но до земли и до Кораблей никто не долетел живым. Модули взрывались один за другим, горящие обломки падали на Корабли, врезались в катапультировавшихся людей и в другие модули, которым выпало прожить на несколько секунд дольше...
Аппараты контроля и наблюдения, взлетевшие с «рыб» вместе с тактическими модулями «Фарос», висели в воздухе и гнали-гнали-гнали в Сеть картинку, которая должна была, по задумке, символизировать начало возрождения, а показала...
Обломки модуля упали возле самого Корабля. Два или три куска обшивки ударили в серо- зеленый бок Корабля.
Словно камешки по поверхности болота.
Кольцевые волны разбежались по борту Корабля.
Корабль вздрогнул, словно просыпающееся животное, шевельнулся...
И словно рябь пробежала по Кораблям, лежащим рядом... И дальше, от одной серо-зеленой туши к другой, от Корабля к Кораблю.
Корабли оживали. Корабли просыпались и будили друг друга. Медленно, словно действительно спросонья, они приподнимались над землей, выбирались из воронок и кратеров и ползли-ползли-ползли вверх, к небу, набирали высоту по миллиметрам, сантиметрам, метрам... ускоряясь, но при этом сохраняя дистанцию и, кажется, свое место в строю.
Оператор в Гавайском координационном центре закричал, вскочил с кресла и бросился к выходу, его схватили, повалили на пол, но он вырывался и кричал, что все, что они убили всех...
Мы убили всех, кричал оператор. Это апокалипсис, кричал оператор. И никто не выживет, кричал оператор...
Он много чего успел прокричать, пока кто-то из коллег не проломил ему голову массивной каменной пепельницей с надписью «Вспомни Гавайские вулканы» на боку.
Какого хрена орать о конце света, когда и так все понятно.
Корабли набирали высоту.
И море зеленого порошка осталось там, где Корабли лежали. Поначалу осталось.
А потом пыль начала подниматься вверх, вслед за Кораблями.
Словно зеленые нефритовые столбы росли, пытаясь догнать Корабли, не отпустить их. Миллионы нефритовых столбов. Или зеленых змей. Огромных и смертоносных.
Корабли поднимались все выше. Не торопясь. Словно им некуда было спешить.
А может, у них и впрямь было много времени для того, чтобы...
Для чего?
– Правда, красиво? – Старший показал пальцем на кадропроекцию.– Мы десять лет ждали этого момента. Я пытался представить, как все это будет выглядеть, но признаюсь – не предполагал, насколько это будет впечатляюще. Не молчи, милый, скажи – ты так все это себе представлял?
Младший не ответил.
После укола он не чувствовал боли. Он не чувствовал раны. Он даже тела своего не чувствовал.
Было ощущение... странное ощущение пустоты... и покоя. Ярость и ненависть к Старшему не ушли, клокотали где-то в глубине сознания, но тело не хотело шевелиться, не хотело нарушать этого покоя...
– Черт,– проворчал Старший, обламывая очередное щупальце медсистемы станции, уже седьмое.
Проектировщики постарались, дублируя системы... Или щупальца восстанавливались?
В любом случае это значило, что Младшего нельзя оставлять одного. Или нужно просто добить этого сопляка?
Добивать
Просто взрыв? Или окна вдруг откроются, выпуская воздух и жизнь из станции наружу? К звездам?
Или станция просто накренится, как корабль, получивший пробоину, и рухнет на Землю?.. Или опустится медленно, словно хлопья пепла... или...
Бессмысленно гадать. Нужно просто сидеть на полу рядом с Младшим и время от времени ломать серебристые щупальца, которыми станция пыталась удержать в мальчишке жизнь.
Старший перенаправил систему наблюдения и контроля в свою комнату. Он хотел видеть, как все происходит. Он хотел заранее увидеть Грифа, идущего к кольцу... одного или с Ильиным. Наверняка с Ильиным. Тот обещал найти и наказать...
Наказать... Старший хмыкнул.
Его невозможно наказать. Он даже представить себе не может, какое наказание предусмотрено Богом за его преступления.
Или он на самом деле не преступник?
И правда то, что они говорили с Младшим друг другу,– они не принимали участия в убийстве миллионов, а спасали жизни миллиардам?
Гриф это поймет... Он тоже выбирал меньшее из зол. И Ильин.
Они оба поймут. Должны понять.
– Готовишься? – тихо спросил Младший.
– К чему?
– К встрече с Грифом... Подмылся уже? – На лице Младшего появилось подобие улыбки.– Они тебе вставят... Я просто... подохну... Гриф, если захочет, сможет полакомиться мертвечиной, а с тобой у них будет очень серьезный разговор...
– Поговорим,– кивнул Старший.– Мне есть что сказать...
– И предложить,– прошептал Младший.– Что ты предложишь им взамен? Место на станции?
Младший смотрел, как из стены появилось новое щупальце, замерло, словно осматриваясь, готовясь к броску, но Старший успел раньше.
Щупальце отломилось с легким мелодичным звоном.
– Ты помнишь, что сказал Клеев о последних словах того китайца, который оказался не китайцем? – спросил Старший, отбрасывая обломанное щупальце к стене.
– Не... не помню... имя, кажется...
– Имя,– кивнул Старший.– Именно – имя, извини за тавтологию. Алексей Горенко.
– И что?
– А это – военная хитрость. С одной стороны – имя, которое ты слышал неоднократно. Оно могло вызвать страх или злость, но никак не подозрение. А для меня это имя обозначало, что операция подготовлена, что все фигуры расставлены, что можно начинать... Что сделано все, что планировалось до Завершающей Стадии. Даже в Сеть человек отправлен. Тот самый лжекитаец. И заодно назвали человека, на которого можно все валить. Которого можно даже схватить, и он ничего важного не скажет. Его используют. И у него нет выбора.
Он пытается вести свою игру... Кстати, вместе с Брюссельской Сукой. В общем, это неважно.
– Ты, наверное, чувствуешь себя очень умным и предусмотрительным? – спросил Младший.– Чувствуешь?
Старший не ответил. Он вслушивался в то, что говорил Гриф Ильину. А потом – вошедшему в комнату
