Самую чуточку не успел... А так бы...
Жукова все любили. Всегда. Даже когда его сняли со всех постов, все равно любили. (По крайней мере он так рассказывал.)
Вот замечательная история: отстраненный от власти Жуков приехал в санаторий. 'Был тихий час, и ворота заперты. А сторож куда-то отлучился. Стоим у запертых дверей и попасть на территорию не можем. Вдруг кто-то из отдыхающих подошел к калитке, взглянул, что-то пробормотал и бросился назад. Через несколько минут бежит ватага молодых офицеров, радостно приветствуют, кто-то бросился искать сторожа.
– Да что же это, ребята? – вдруг крикнул капитан. – Это же маршал Жуков! Давай навались.
И выдернули ворота из петель, повалили их на землю – вытянулись:
– Пожалуйста, проходите, товарищ маршал!
Так сквозь строй, под аплодисменты, через поваленные ворота прошли на территорию санатория...' («Огонек». 1988. No 18. С. 19).
Трогательно и романтично.
А я обратил внимание на мелочь, на пустячок: командовал молодыми офицерами капитан... Откуда Жукову это известно? В санатории у нас было принято в пижаме ходить. И халат больничный еще выдавали. Куда ни шло: в майке или в футболке мячик было принято гонять. А тут – капитан в погонах. В санатории. Не иначе набирался бедняга здоровья, не снижая бдительности и боеготовности, в погонах, в сапогах, при портупее...
В данном случае свидетелей, кроме самого Жукова, тоже не сохранилось. Никто из тех молодых офицеров, срывавших перед ним ворота, никогда этот случай не припомнил, никто о нем прессе не поведал. А ведь этот случай куда убедительнее прозвучал бы в устах того самого капитана в погонах или одного из его сотоварищей. Но не отыскалось такого. Вроде и войны в ту пору большой не было, и по годам своим молодым должны бы они Жукова пережить. И рассказать восхищенным слушателям, как валили преграды на пути стратега.
Но вот досада, свидетелей и на этот раз не обнаружилось.
А вопросы остаются. Если молодыми офицерами командовал капитан, то остальные были меньшего звания. По крайней мере равны ему. И тут мы попадаем в провал более крупного масштаба: это какими же ветрами Маршала Советского Союза Жукова, пусть даже отставного и опального, занесло в санаторий, где набирались здоровья лейтенанты и капитаны? Где это вы видели, чтобы у нас капитаны с маршалами в одном санатории по кустам водяру из стаканов-гранчаков лакали? Укажи мне такую обитель...
Неужто бедного Жукова в том санатории так и кормили, как принято у нас кормить лейтенантов и капитанов? О несчастный! Не иначе на серых сырых простынях спал, как у нас принято. И врачи его те же лечили...
Напомню тем, кто забыл: четырехзвездные генералы, Адмиралы флота, маршалы и главные маршалы родов войск, а тем более Маршалы Советского Союза, – это не номенклатура ЦК. Поднимай выше. Это номенклатура Политбюро. И не имеет значения, правишь ты или отошел от дел. Ты в номенклатуре Политбюро. И этим все сказано.
Вот пример. Давно умер генсек. И рассыпалась Коммунистическая партия с ее ленинским Центральным Комитетом и вершиной вершин – Политбюро ЦК. Но осталась номенклатура ЦК, а тем более номенклатура Политбюро. В новой «демократической» России болеет жена давно умершего генсека. И лечат ее не где- нибудь, а в Кремлевской больнице. И отдыхает она опять же не где-нибудь, а в «Барвихе». Бесплатно. Да кто она такая? Да почему же? По какому праву? А по такому. Номенклатура Политбюро. Отдай что положено. Отдай и не греши.
Так вот, Жуков, опальный или отставной, не имеет значения, – это номенклатура Политбюро. Потому были сохранены за ним все привилегии и права. В том числе Кремлевская столовая и Кремлевская больница, и телефоны «кремлевка» с «вертушкой», и персональная дача. Имея все это, мог бы Жуков и не рваться в те санатории, в коих лейтенанты с капитанами обитали. Он туда и не рвался. Он тоже набирался здоровья в «Барвихе» и равноценных ей обителях. И нет в тех местах запертых ворот с пьяным сторожем. И нет там среди отдыхающих ни капитанов, ни майоров, ни генерал-майоров. И генерал-полковников там не бывает. Рылом и званием не вышли.
Выходит, что история про вырванные ворота – из той же серии, что и рассказы стратега про то, как он спасал Ленинград.
Глава 30. А это – о нем
Жуков предлагал сдать Москву, так оно и было бы, если бы не Сталин.
Интересно послушать, что Жуков о себе рассказывает. А еще интереснее – что о нем говорят. Сразу должен сказать: многие из тех, кто его хорошо и близко знал, вообще отказывались о нем говорить. Пример: «Дважды Герой Советского Союза маршал бронетанковых войск М.Е. Катуков, Герой Советского Союза Адмирал флота Советского Союза Н.Г. Кузнецов, признавая талант и весомый вклад Жукова в Победу, наотрез отказались написать о Георгии Константиновиче» («Красная звезда», 16 апреля 1999 г.). И не они одни. А это о чем-то тоже говорит.
Но начнем по порядку.
Вот Жуков в 1939 году воюет на Халхин-Голе. Туда был послан генеральный секретарь Союза писателей СССР В.П. Ставский. Он сообщил Сталину: «За несколько месяцев расстреляно 600 человек, а к награде представлено 83» («Вести», 10 июля 2003 г. С. 39).
Жуков прибыл в Монголию 5 июня 1939 года. 16 сентября боевые действия были прекращены, расстрельные полномочия Жукова кончились. 600 расстрелов за 104 дня. О, душа его христианская! Прощайте и прощены будете! По шесть смертных приговоров сей христианин выносил каждый день. Без выходных и праздников. Если прикинуть, что спал он по шесть часов в сутки, то за 18 часов бодрствования смертный приговор он выносил через каждые три часа. Вот кого у нас в святые определить решили.
Его бы на иконах с топором живописать.
И честнейшая дочь величайшего стратега желает знать суровую правду.
– А ты имел какое-нибудь отношение к репрессиям? – вопрошает она своего великого родителя.
– Нет. Никогда, – твердо, глядя в глаза, отвечал правдивый отец.
600 расстрелов – не в счет. Мелочь. Да и стрелял мелюзгу – командиров полков да батальонов. Разве это репрессии? Да ведь и не знаем мы, подвел Ставский окончательный результат или написал письмо Сталину в разгар чудотворной деятельности почти святого Георгия.
Возразят: так это не он смертные приговоры выносил. Это дело трибунала и прокурора. А вот и нет. Свою кровавую эпопею на Халхин-Голе Жуков начал с того, что не только разогнал командование и штаб советских войск в Монголии, но и снял с должности военного прокурора 1-й армейской группы Хуторяна. И следы прокурора теряются во мраке. О нем никакие справочники и энциклопедии больше не упоминают. И даже его инициалы неизвестны. Вместо неугодного Жукову прокурора прислали нового. 'Военный прокурор группы настаивал на соблюдении закона. Тогда командующий 1-й армейской группой войск комкор Жуков заявил ему: «Вы слушайте, что вам скажут, и не рассуждайте. Учтите, что Хуторяна за это сняли» (О.Ф. Сувениров. Трагедия РККА 1937-1938. М., 1998. С. 288). Прокурор, по логике Жукова, – это тот, кто выполняет приказы не рассуждая.
1-я армейская группа, которой командовал Жуков, – это 57 тысяч бойцов и командиров. А теперь прикинем, что было бы, если бы проводить чистку армии товарищ Сталин поручил не Ежову Николаю Ивановичу, а Жукову Георгию Константиновичу. Каждый желающий сумеет сам вычислить возможные результаты правления Жукова, если бы под его властью оказались не 57 тысяч, а вся Красная Армия численностью в полтора миллиона. Если бы расстрельные полномочия были не на три месяца, а на два года.
Жуков слезно сокрушался о том, что бедную Красную Армию в 1937-1938 годах якобы обезглавили. Однако на столь коротком промежутке времени такой интенсивности расстрелов военнослужащих, какой Жуков достиг в Монголии летом 1939 года, не было нигде в Красной Армии ни в 1937-м, ни в 1938 году. Такое зверство не снилось ни Ежову, ни Фриновскому, ни Заковскому, ни Ульриху.
А скольких в тюрьму загнал! В книге «Тень победы» я рассказал о приезде Жукова в Монголию. Начал
