Двое бросились следом за ним, а двое умерли. Без звука. Просто перестали биться их сердца.
Длинный шарахнулся от куста, наткнулся на крутой склон оврага и торопливо начал карабкаться на него, обдирая руки и ломая об землю ногти. Скорее. Темнота вязко облепила его лицо, не давая вздохнуть или хотя бы крикнуть. Нога сорвалась и Длинный поехал назад, в кошмар, завывая от страха.
Длинный умер не сразу. Он почти минуту извивался под ударами, почти минуту чувствовал, как рвется его плоть, почти минуту пытался вырваться, но темнота десятками рук рвала его в клочья.
Длинный умер последним.
И стало тихо, настолько тихо, что стало слышно, как плачет Ирина и одними губами шепчет Михаил:
– Хватит, я больше не могу. Хватит.
…Хватит, – просипел Гиря. – Мочи давай, если хочешь. Не тяни.
Черный человек. Черное лицо, только вокруг глаз белые овал прорези. Спокойные глаза.
Левая рука черного человека поднялась к карману на плече.
За ножом полез, сука. Решил располосовать на портянки… Или только горло перережет? Разные мысли кружились в голове Гири, но среди них не было ни одной попытаться защититься, остановить этого черного человека. Остановить его руку с ножом…
Но в руке был не нож. Гиря с изумлением понял, что это мобильник.
Телефон упал ему на колени, а черный человек резко развернулся и исчез за дверью.
Телефон.
Гиря осторожно взял его в руки. Из новых крутых моделей, легенький. И страшный. Он жег руку. И хотелось швырнуть его об стену, чтобы разлетелся он вдребезги, чтобы в пыль разлетелся проклятый аппарат.
Телефон заиграл мелодию. Гиря не был особым знатоком музыки, и сигнал телефона для него был только набором звуков. Но это был неприятный набор звук, опасный.
– Да, – неуверенно произнес Гиря.
Молчание.
– Кто это? – спросил Гиря. – Кто это?
… – Кто это, – спросил в этот же момент Борис Фенстер, главный редактор независимой городской «Вечерние городские новости», когда понял, что шаги, которые чудились ему вот уже минут пятнадцать, звучат на самом деле, и звучат очень близко, где-то в темноте возле самого дома, в котором расположена редакция.
Ответа Фенстер не дождался.
– Прекратите! – потребовал он, не совсем понимая, что именно требует прекратить – идти, или пугать его. – Немедленно прекратите.
И шаги прекратились. Но совсем уже рядом.
Если бы главный редактор уважаемой газеты мог видеть в темноте, он бы увидел человека, стоящего в метре от него. Он даже мог бы, протянув руку, коснуться этого человека.
Но Фенстер не умел одного и не стал делать другого. Он только стоял и слушал. И до слуха его доносилось легкое дыхание человека. Спокойное дыхание.
Фенстер слыл человеком шустрым и сметливым. Он умел также быстро делать выводы из минимальной информации и даже, когда-то, в самом начале карьеры, он считался многообещающим молодым журналистом.
Тебе нужно отдохнуть, вспомнил он слова Мехтиева. И еще он вспомнил, что при нем сейчас статья с выкладками, доказывающими, что это не люди Мехтиева затеяли войну с Гирей, что при нем сейчас запись интервью Садреддина Гейдаровича, в котором тот клянется и божится, что это кто-то другой хочет опорочить честное имя всех азербайджанцев.
Борис Фенстер мог действительно стать великолепным журналистом-аналитиком, потому, что сейчас, всего за одну секунду он понял, насколько усилит позиции Мехтиева смерть редактора Фенстера. Ты устал, сказал ему Мехтиев и поднял тост за то, чтобы все получили по заслугам.
Внезапно зажегся фонарик прямо перед глазами Фенстера. Борис зажмурился, поднося руки к лицу, и не увидел, как откуда-то из-за фонарика скользнул нож.
Горло обожгло.
«Мартирос еще живая?» – всплыло вдруг в мозгу.
«Нет еще», – попытался прошептать Фенстер, и это оказалась очень длинная фраза, ее хватило до самой смерти.
… – Кто это? – выкрикнул Гиря.
– Ты хотел со мной поговорить, – сказал телефон голосом Мехтиева.
– Садреддин Гейдарович? – почти простонал Гиря.
– Это я, дорогой. Мне наш общий знакомый передал, что ты хочешь со мной договориться, но кто-то мешает. Какой-то нехороший человек. Это правда?
– Это правда, – прошептал Гиря, не в силах отвести взгляд от мертвого лица Андрея Петровича.
– До сих пор мешает? – поинтересовался Мехтиев.
