копошащуюся возле печки, а потом на Крыс, жадно ловящих обрывки его разговора с Доктором. Понятно было, что Доктор начинает одну из своих бесчисленных историй, отношения к ночным приключениям не имеющую. Но также было понятно, что пока история рассказана не будет, Доктор ни о чем другом разговаривать не станет.
– И вот этот самый мой приятель, повадился работу домой брать. Договор у него был с мужиком из анатомички. То ли он ему спирт ставил, то ли деньги платил, но головы от покойников приятель мой носил домой регулярно. Да.
Доктор допил кофе, отодвинул кружку в сторону и удовлетворенно вздохнул.
– И вот однажды поехал мой приятель домой на метро. Давка страшная. Он ели втиснулся в вагон. А сумка у него на плече висела. Он про нее, считай, забыл совсем. Там уж остается руки-ноги считать, в такой давке. Вот, а когда он, наконец, из вагона вылез, оказалось, что сумку кто-то с него аккуратно срезал. Начисто. Можно было бы на ту сумку плюнуть и спокойно идти домой. И сумка копеечная, и голову, которую он в покойницкой взял, не особо жалко. Только вот документы у приятеля в сумке какие-то были, и саму сумку, обрати внимание, ему любимая теща подарила.
Не знаю, кого больше мой приятель испугался, тещи или штрафа за потерянные документы, но только он отправился к метровским милиционерам, чтобы, значит, документально запротоколировать факт кражи сумки и документов…
– А менты его спросили, что в сумке! – не выдержал долгого молчания Тотошка.
– Не перебивай, – отмахнулся Доктор, – Там его вначале спросили, как сумка выглядит, потом спросили, что в ней было…
– Я ж говорю – обязательно спросят, – хлопнул рукой по столу Тотошка, – спросят, а потом как услышат, что человечья голова, так сразу и доктору твоему по голове и настучат.
– Когда мой приятель им сказал, что в сумке лежит отрезанная человеческая голова, то все менты, кто при этом присутствовал, начали смехом давиться и под стол сползать.
– Менты, они и есть менты, – философски заметил Тотошка.
– Менты, – согласился Доктор, – только они чего ржать начали. К ним, пока приятель мой на перроне решал идти к ментам или не идти, заявился мужичок. Поставил сумку на стол и говорит: « Вот, граждане начальники, что хотите со мной делайте. Пять сумок на этой неделе в метро и три квартиры на Пилиповке – моя работа, а вот этого мужика я не мочил!».
Тотошка хихикнул.
– Вот я и говорю, – подвел итог Доктор, – хочет человек одного, а получается совсем другое…
– Пошел ты, Айболит драный… – не выдержал Тотошка, – я тебя как человека спрашиваю, а ты тут…
– А ты у него сам спроси, – неожиданно серьезно сказал Доктор, – вон он, кажется, проснулся.
– Где? А… – Тотошка резко заулыбался и встал со скамейки, – Доброе утро, Миша!
– Доброе утро, – ровным голосом ответил Михаил, вставая с расстегнутого спального мешка.
– Полдень уже, – не оборачиваясь, а только искоса взглянув на парня, сказала Ирина, – давно уже пора…
– Чего там, всю ночь, небось, прогулял, – зачастил Тотошка, – дело молодое.
Ирина отошла от печи, поставила на стол тарелку с едой, бросила в тарелку ложку.
– Вот Ирина и завтрак приготовила, – Тотошка нервным движением, которое должно было демонстрировать радушие, указал на стол.
– Мыло… – начал было Михаил.
– Вон там, в коробке, – сказала Ирина хмуро, – там же зубная щетка и паста.
– Я солью, – Тотошка насколько мог быстро метнулся к ведру с водой, – я солью тебе, Миша.
– Не суетись, чокнутый, – ткнула Ирина сожителя в бок.
– Сама ты! – Тотошка подхватил ведро и замер, ожидая, куда именно пойдет умываться и чистить зубы Михаил. – Куда пойдем?
– Я здесь, в сторонке.
– Вот и хорошо, чего далеко ходить.
Крысы ждали. Терпеливо ждали, когда же парень скажет им об их дальнейшей судьбе. Кто-то побежал за Старым, по дороге сообщая тем из Крыс, кто не дожидался пробуждения возможного спасителя возле шалаша Ирины и Тотошки, что тот проснулся.
К тому моменту, когда Михаил умылся и спокойно позавтракал, вся Нора стояла плотным кольцом вокруг стола и ждала. Даже Петрович, преодолев боль, приковылял к столу. Даже близнецы Кошкины сидели терпеливо почти возле самых ног Михаила и ждали.
И все молчали. Была полная тишина, лишь иногда прерываемая чьим-то тяжелым вздохом. Что-то нечеловеческое было во всем этом, не вели себя так обычно Крысы, не могли еще вчера они вот так молча стоять и ждать, пока один молодой парень, нет, не скажет им нечто важное, а просто заметит их. Просто даст понять, что видит их взволнованные и напряженные лица.
Доктор, который дольше остальных смог сохранить независимый вид, тоже не выдержал и встал со скамейки, глядя напряженно в лицо Михаила, лишь изредка бросая быстрые взгляды на Ирину.
Та стояла за плечом Михаила, опустив глаза, какая-то разом осунувшаяся, потемневшая лицом. Время от времени ее губы что-то шептали, и Доктору начинало казаться, что она молится.
Михаил допил чай. Некоторое время сидел, молча глядя перед собой. Крысы, на которых случайно упал его взгляд, почему-то замялись и расступились, словно боясь заслонить от Михаила то, на что он
