– А ничего! – выкрикнул Шатов в ночь, – Ничего!
Он знает, что будет дальше. Вначале он убьет Арсения Ильича. Он сможет. Он уже вынимал сегодня нож из смертельной раны. И теперь он спокойно сможет нож воткнуть. Не будет ножа? Он задушит голыми руками…
– Я перерву тебе глотку! – крикнул Шатов, но его голос был заглушен яростным шорохом листьев и шумом дождя.
А потом он пойдет к Васильеву. Просто пойдет к нему в кабинет, отшвырнет в сторону секретаршу… Они будут вдвоем – Шатов и человек, который уничтожил его жизнь. Который дерзнул замахнуться на Виту.
Они будут вдвоем. И не будет между ними ничего, кроме смерти. Если Вита не приедет в тот же кабинет через несколько минут, то Васильев умрет. Так же просто, как и Арсений Ильич.
А потом? А потом уже будет действительно все равно… Потом ничего уже не будет иметь значения.
Все станет простым и понятным. Простым и понятным.
Шатов замер. Он не заблудился? Кровь бросилась в лицо. Только не хватало теперь заблудиться.
Он вспомнил, что прошел по просеке, что нашел нужную тропу и свернул. Он не ошибся. Дом где-то уже рядом.
Совсем рядом. Буквально – рукой подать. Под ноги подвернулась коряга, Шатов споткнулся и выронил фонарь:
– Черт!
Ничего, уже совсем рядом, уже скоро.
– Я иду, – крикнул Шатов, и снова голос утонул в лесу.
Я иду. Иду. Шатов отодвинул в сторону ветку и засмеялся. Он не ошибся. Все нормально. Он – не заблудился.
Вот он, дом. Три окна ярко освещены. Горит фонарь над крыльцом.
Избушка, избушка, повернись к лесу задом, а ко мне передом! Избушка!
Шатов медленно пошел к дому. И чем ближе он подходил, тем тяжелее становились шаги. Сейчас все прояснится. Как это называется? Момент истины. Момент истины.
Исчезло все – холод, ветер, дождь, заливающий глаза, озноб – все. Только дом, только Шатов. И истина, которая сейчас все расставит по своим местам.
Шатов поднялся по ступеням на крыльцо, попытался заглянуть в окно, но оно было занавешено. У него тут пуленепробиваемые стекла, вспомнил Шатов. И бронированная дверь. Если Ильич не захочет впустить, то…
Шатов рванул дверную ручку на себя. Если она заперта, подумал Шатов… Но дверь подалась. Арсений Ильич не запирает дверь на ночь. Он никого не боится, этот Арсений Ильич. Он уже несколько лет не видел здесь посторонних. Только не посторонних нужно бояться. Нужно бояться своих.
В лицо пахнуло теплом и запахом горящего дерева. Мы балуемся камином. Нам нравится живой огонь.
Дверь из сеней в комнату тоже не была заперта. Шатов легко толкнул, и она открылась, легонько скрипнув.
– Это я, – громко сказал Шатов, переступая порог.
И снова тишина. Только потрескивание горящих дров в камине, гул горячего воздуха в трубе и недоуменные взгляды чучел на стенах.
– Арсений… – голос изменил Шатову, и пришлось откашляться, – Арсений Ильич!
Он на втором этаже, подумал Шатов. На втором этаже. Или за той дверью, что слева. Где тут у него спальня?
Половицы только вот скрипят. Шатов остановился возле ружей, висящих на стене. Заряжены или нет? Или просто бутафория? Взять и посмотреть. Шатову вдруг показалось, что будет он выглядеть нелепо, заглядывая в пустые стволы. Глупо и нелепо. Он справится голыми руками.
Шатов толкнул дверь в боковую комнату. Кухня. Печь, газовый баллон, стол, полки с посудой. И две двери. Одна… Шатов открыл щеколду и заглянул. Кладовая. Пахло специями, чем-то копченным. И острый запах высушенных трав. Здесь Арсений Ильич не спрятался.
Вторая дверь в кухне была закрыта на засов и выходила на заднее крыльцо дома. Значит, на втором этаже.
– Арсений Ильич! – крикнул Шатов, поставив ногу на первую степень винтовой лестницы.
Ступени тоже звонко скрипели. Старые ступени. На втором этаже был коридор. И две двери в стороны. Справа – спальня. Постель не расстелена. Нервно засмеявшись, Шатов заглянул под широкую кровать и в шкаф. Как ревнивый муж после командировки. Нету никого.
Шатов вернулся в коридор. Вошел в другую комнату. А вот это – кабинет. Громадный письменный стол, компьютер. От пола до потолка – книжные полки. Горит настольная лампа. И нет хозяина. Нет.
Куда он мог подеваться?
Он же всего несколько минут назад был здесь. Дрова в камине еще не прогорели.
Может, он зачем-то вышел из дома? Например, за грибами.
Шатов заглянув в экран монитора. По нему медленно плавали, меняя цвет, четыре цифры. Точное время. Три часа десять минут.
