– Не слышу!
– Первое, – хрипло произнес Гусак.
– Хорошо, – кивнул Гринчук. – Тогда сейчас ты сядешь тут и напишешь вместе со своим лейтенантом рапорта, из которых будет следовать, что два напившихся сержанта напали на старшего по званию, нанесли ему телесные повреждения, а вы, господа офицеры, этих двух сержантов задержали.
Гусак вздохнул обреченно.
– Пиши, майор!
Гусак достал из ящика стола лист бумаги, положил его перед собой.
– Пиши, майор, – повторил Гринчук. – Потом дашь списать лейтенанту. Я его тут по одному важному делу пошлю. Когда закончите с писаниной – звякнешь в роту ППС и дежурному по району, попросишь забрать засранцев.
В кабинет сунулся Трофимов.
– У Бортнева все нормально? – спросил Гринчук.
– Это… Ссадины залили, лицо вытерли, кровь остановили… Оружие и вещи вернули.
– Ладно, – кивнул Гринчук, – тебе майор потом все объяснит, а пока ты отправишься к вашему рынку и в одном из контейнеров лично, подчеркиваю – лично – найдешь служебное удостоверение прапорщика Бортнева. Тебе на все это – двадцать минут. Я жду.
Браток стоял в коридоре, потирая запястье правой руки.
– Как самочувствие? – спросил Гринчук.
Браток отвернулся.
– Не хочешь зайти к сержантам, поговорить? – спросил Гринчук.
Браток молча вошел в комнату, где несколько минут назад был прикован наручником к трубе. Теперь его место занимали сержанты. Их куртки, оружие, рации и остальное снаряжение было сложено аккуратной кучкой в углу комнаты. Лица были бледны, а Шкурпит еще и держался рукой за бок.
– Мне выйти? – спросил Гринчук.
Браток молча подошел к сержантам.
Гореев заскулил, а Шкурпит попытался отползти.
– Извините, – сказал, заглядывая в комнату Трофимов. – Откройте, пожалуйста, входную дверь.
Гринчук недоуменно оглянулся.
– Вы забрали ключ, – напомнил лейтенант.
– А, – Гринчук полез в карман. – У вас тут есть водка?
– Нету.
– Не ври.
– Нету, вчера допили, а сегодня…
– Ладно, на обратном пути – купишь бутылку. Две.
– Понял, – Трофимов убежал.
– Так мне выйти? – еще раз спросил у Братка Гринчук.
– На хрен, – сказал Браток.
Отошел в угол комнаты и поднял то, что осталось от его мобильника.
– Телефон разбили, сволочи…
– У тебя есть личные пожелания по поводу сержантов? – спросил Гринчук.
Браток помотал головой и вышел из комнаты.
Гринчук нагнал его на улице, возле подъезда:
– Подожди.
Браток остановился.
– С ними я разберусь, – сказал Гринчук.
– А какая мне разница? – Браток обернулся к подполковнику. – Мне разница какая? Я от этого перестану быть Братком? Я стану ментом, и меня не будут вот так вот мудохать ногами по лицу? Так они знали, что я мент, они ксиву видели, но все равно я для них не был человеком. Я им помешал девку прессовать, а когда они меня начали топтать, девка молча слиняла, чтобы не связываться. Понимаете? Понимаете?
Браток это «понимаете» выкрикнул, и парень, осторожно шедший по утоптанному скользкому снегу оглянулся на этот крик. Поскользнулся и сел.
– Понимаю, – сказал Гринчук.
– Ни хрена вы не понимаете, – сказал немного тише Браток, оглянувшись на парня, который как раз поднялся на ноги. – Ни хрена. Я не стал ментом, когда вы мне дали корочку. Мне показалось, что я стал ментом. И вам показалось. А на самом деле все стало даже хуже. Я раньше не лез никуда, где не мог справиться. Я мог подписаться за девку на дискотеке, но там все было просто – набил уродам рожи и все. А здесь…
