Карабас жил почти открыто, без неприступных резиденций без бригады бойцов, без бронированных лимузинов. В день смерти рядом с ним не было ни одного телохранителя.
Проще говоря, обороны никакой, нападение на Карабаса — минимально возможными силами. Не удивлюсь, если узнаю, что у него в тот день не было с собой даже и пистолета.
К обороне Виктор Павлович был совершенно не готов. Ибо к ней никогда не готовился. И не нуждался. Следовательно…
Следовательно, из этого вовсе ничего не следует.
Карабас держал под контролем Одессу. Повторяю: Одессу!!! Это же вам не какой-то там Манхэттен взять под тёплое крыло. С мнением Карабаса считались весьма серьёзные люди далеко за пределами Одессы, от Хабаровска и Находки до Неаполя и Барселоны, от Ташкента и Омска до Чикаго и Ванкувера. Его могущество было столь велико, что об обороне он попросту не заботился. Кто посмеет выступить против Карабаса?!
На том и сгорел.
Именно так Красная Армия не готовилась к обороне, ибо вождям Советского Союза некого было бояться. Потому удар Гитлера малым количеством авиации и танков стал для родины мирового пролетариата почти смертельным, как автоматная очередь с пяти шагов. Если смотреть в исторической перспективе, то в конечном итоге удар Гитлера для Советского Союза оказался убойным.
Но если Красная Армия была совершенно не готова к отражению германского нашествия, то из этого ровным счётом ничего не следует.
Есть и ещё аргумент: Красная Армия трижды, в 1939, 1941 и 1944 годах, пыталась прорваться в Финляндию, но до Хельсинки так и не дошла. Казалось бы, если советские танки не дошли до Хельсинки, то куда уж им пытаться брать Берлин!
Но вопреки логике Красная Армия, которая не смогла захватить столицу Финляндии, захватила столицы Эстонии, Латвии, Литвы, Польши, Венгрии, Чехословакии, Бессарабии, Румынии, Болгарии, Югославии, Германии. Сюда ещё и Китай пристегнуть можно.
К защите своей земли не готовы, а захватывать чужую — пожалуйста.
3
Обороняться действительно легче, чем наступать. Но только при условии, что мы твёрдо решили обороняться и поставили свои войска в оборону.
Решил бы Виктор Павлович Куливар заняться вопросом собственной безопасности, то не так легко было бы его в тихом переулке встретить.
Но он этим вопросом не занимался. Как и товарищ Сталин.
Сталин знал, что для Гитлера война против всего мира самоубийственна. К лету 1941 года Гитлер находился в ситуации, когда война уже была проиграна. Врагов у него уже было столько, что всех их победить он не мог ни при каких условиях. Неужели он ещё и против Советского Союза пойдёт, если не способен защитить даже собственную столицу от британских бомбардировщиков?!
Понимая это, Сталин оборону не готовил, а уничтожал. Он готовил наступление.
Однако чем больше внимания наступлению, тем хуже для вашей обороны.
Войска, которые готовятся к обороне, рассредоточены по фронту и в глубину. Они зарылись в землю, да ещё и замаскированы. Ради эксперимента, поставьте в поле мишени и стреляйте по ним со ста метров или с двухсот. А теперь отройте траншею, спрячьте в них ваших фанерных врагов и опыт повторите…
Если войска стоят в обороне, то пикирующие бомбардировщики им не страшны. Одна бомба, один снаряд не могут нанести большого вреда. Войска ведь не кучей собраны. Не страшны и танки. Прёт он железный на тебя, а ты маневрируй — на три метра по траншее в сторону от него отскочи. Всего-то и делов. Оно даже и хорошо, если он прямо на тебя идёт. Пропустил над собой, потом — бутылкой зажигательной в корму. Танки, которые идут на подготовленную оборону, предельно уязвимы.
Если же мы готовим нашу армию к наступлению, то степень уязвимости войск постоянно и стремительно повышается. Войска надо собрать плотными группировками, желательно вдоль дорог. Именно такую картину на совещании высшего командного состава в декабре 1940 года описывал командир 6-го мехкорпуса генерал-майор Хацкилевич, от которого требовали впихнуть семь тысяч машин в 5–6 километров фронта прорыва. Именно такую картину застали германские пилоты 22 июня: боевые и транспортные машины бок о бок, практически вплотную, часто тремя параллельными колоннами.
Чем выше была готовность Красной Армии к нанесению удара, тем легче было её бить, тем страшнее был разгром.
4
Вспоминает подполковник Воронов Александр Сергеевич. Рассказов подобных у меня хватит на несколько томов. Впрочем, каждый читатель и сам при желании может собрать не меньше.
22 июня 1941 года лейтенант Воронов в составе 14-го отдельного путевого железнодорожного батальона 17-й железнодорожной бригады оказался на станции Городея. Это между Минском и Барановичами. Если смотреть шире, то это главная железнодорожная магистраль грядущей войны: Москва — Смоленск — Минск — Барановичи — Брест — Варшава — Познань — Берлин. Можно и дальше: Ганновер — Кёльн — Льеж — Париж.
В Бресте, там, где магистраль пересекает государственную границу, — неимоверное скопище войск, которых, как рассказывает Жуков, ему не хватало даже для прикрытия границы. А позади этой массы войск 17-я железнодорожная бригада вела работы по модернизации стратегической магистрали, прямиком ведущей в Варшаву, Берлин и далее.
Вечером первого дня войны началось отступление. Вот рассказ Александра Сергеевича Воронова:
«Шли всю ночь. В шесть утра, это уже 23 июня, подошли к старой границе. Батальон остановила группа генералов и полковников, они быстро переговорили о чём-то с нашим командиром, и мы получили участок обороны. Нам было приказано рыть окопы… На следующий день к нам пришли восемь человек в штатском и сказали, что они из Копылянского районного Совета, остаются здесь вести партизанскую борьбу. А сейчас им нужны люди, чтобы открыть железобетонные огневые точки. И вот я с шестью бойцами в сопровождении этих людей иду, куда показывают. Сбиваем ломами замки, открываем ДОТы и уходим. Те, из Совета, остаются охранять их.
Вечером 24 июня к нам в батальон приехал из штаба военинженер 1 ранга Орлов. Он передал приказ старшего начальника: батальон снять для обеспечения движения поездов на участке Тимковичи — Слуцк — Осиповичи. Когда шли через город, встретили тех, с кем накануне открывали огневые точки…»
Что имеем?
На второй день войны военных железнодорожников бросают рыть окопы. Хотя умнее было бы поставить их на разрушение этой самой магистрали. Без неё никакого наступления на Москву быть не могло.
Но кто-то вдруг вспомнил про оборону. А раньше о чём думали? Почему не рыли окопы до германского нападения?
Вскоре, правда, план меняется: не надо рыть окопы, надо обеспечить вывоз стратегических запасов из пограничной полосы. Правильное решение. Но зачем эти запасы туда завезли и свалили у границ? И почему группа генералов и полковников приказывает военным железнодорожникам рыть окопы, хотя рядом никем не занятые железобетонные укрепления?
