минуту.
Абориген выждал и пошел сзади, за спиной Игоря. Босые ноги легко, бесшумно ступали по скатившимся сверху, острым от свежих сколов камням. Для постороннего наблюдателя (способного хорошо видеть при таком освещении) процессия смахивала на конвой: впереди бесстрастная легкая Озр, сзади тоже бесстрастный и легкий незнакомец, а посередине четверо недовольных, усталых людей.
Короткие, узкие ступени были почти сплошь покрыты слоями колючего, чудом живущего здесь лишайника. Землянам, несмотря на их спецтренировки, приходилось помогать себе руками. Вначале все опирались за шершавый, пересушенный камень по бокам лестницы, но скоро обнаружилось, что удобнее держаться за верхние ступени.
Под перепачканными, уже немного разодранными пальцами постоянно чувствовались специфические углубления — лестница была истерта не только ногами, но и руками людей. Слабый фонарь почти не помогал, а сверху летела кое-как видимая, но хорошо осязаемая пыль. Ее вжимал в лица сухой, игольчатый ветер. И приходилось закрывать глаза, отворачиваться, двигаться ощупью.
Земляне, и без того уставшие, скоро начали задыхаться. Этот подъем был курортным только для Озр. На полигонах Десанта приходилось карабкаться по полностью отвесным, отполированным стенам — и все это время гравитация менялась скачками, нерегулярно обрушивались термические и прочие удары — или стену начинало выгибать, трясти, как от эпилептического припадка…
Незнакомец сзади просто шел, и все. Но, в отличие от Командора, тоже постоянно придерживался за ступени.
Из-за противоположного края ущелья вынырнуло слепящее солнце. Оно било в спины, но даже это было слишком ярко для глаз, отвыкших от него за время бесконечного подъема. Артур окончательно зажмурился — чтобы не видеть ни болезненно-желтых лишайников, ни черных камней, обманчиво (или действительно?) непрочно застывших на склонах.
Конец наступил неожиданно. Лестница рывком расширилась, а верхние ступени оказались кольцами двух базальтовых змей, поднимавших головы у края верхней площадки. Кольца были выпуклыми и поэтому предельно неудобными для ног. Все выбоины в них заделаны чем-то черным и твердым, видимо, некогда бывшим жидким. И вдобавок над самыми головами людей наклонились каменные пасти с еле-еле высунутыми растроенными языками.
Земляне немного отошли от края площадки, успокаивали дыхание и пытались вытереть пот рукавами — забыв, что наружный слой комбинезонов отталкивает жидкость. Озр быстро осматривалась, почти не поворачивая головы.
Пустые глазницы змей смотрели со слепым равнодушием тысячелетий. Солнце. Чистота, тишина и разреженный воздух. Маленькая треугольная площадка сжата выветрившимися стенами из базальта, сходящимися друг с другом. В высоте небо взрезает ослепительно белая вершина.
А сзади — ущелье. Пропасть.
Почти на месте стыка скал в камне была высечена небольшая дверь. Ее закрывала традиционная штора из белого шелка. Легчайшая ткань волной лежала на светло-желтом каменном «паркете», покрывавшем всю площадку. «Паркет» новый, не истертый шагами. Внешний «дизайн» обстановки был вполне во вкусе Командора. Впечатление от этого места портило лишь ощущение присутствия чего-то нехорошего, сильного. Оно пропитало горы, как вода — губку, и невольно хотелось, чтобы «губка» побыстрее «высохла».
— Я могу сесть и не встать? — Шутка Сержа прозвучала предельно плоско. Да и сам он поблек, словно вылинял от пота.
Проводник, до этого молча стоявший в тени одной из змей, неожиданно заговорил. Его голос был глубоким, опять же бесстрастным:
— Пойдемте к настоятелю.
Нина покраснела, сощурила глаза. Ее, потомственную материалистку, разозлила необходимость встречаться с монахом — пусть и впервые в жизни, пусть и с инопланетным. Частично оправившийся Артур заметил эту реакцию и нахмурился. Последние часы он абсолютно не узнавал старпома — ее словно подменили на даже черт не знает кого. Обо всем этом следовало поговорить с Командором, но сейчас не хватало времени: провожатый опять пошел вперед, и надо было двигаться за ним, стараясь не шататься от усталости.
За шторой шел невысокий, широкий коридор — он, похоже, был выжжен в базальте. На стенах поблескивали наплывы, напоминающие волны непрозрачного черного стекла. В медных подставках горели белые, бездымные факелы, под ногами шуршали циновки. В стороны отходили двери — проемы, завешанные тем же белым шелком. Из-за некоторых занавесей шел свет, местами на шелке двигались человеческие тени.
Артур прикинул, сколько энергии надо для создания таких скальных «хором». Даже по земным меркам, получалось многовато. «От кого все это осталось монахам?!»
Коридор раздвоился. Тот ход, в который они свернули, очень быстро закончился поворотом, за которым висела неизменная занавеска. Проводник отдернул искрящуюся в неровном свете ткань и, придерживая ее волны, отступил в сторону.
Это была маленькая, очень чистая комнатка, освещенная сразу двумя факелами. После полутьмы коридора она казалась светлой. Мебели, по местному обычаю, совсем не было — Артур даже не смог определить, в каком углу спал хозяин. Если тот, конечно, спал здесь.
У стены, напротив двери, спокойно стоял невысокий, стройный человек без возраста. Загорелая кожа, тот же неизменный белый шелк одежды. Озр, в отличие от своих компаньонов, определила, что он, как и проводник, принадлежит не к той расе, с которой они общались до появления в ущелье. Только земляне способны не замечать слишком узкие лица с непропорционально широкими скулами, почти круглый разрез глаз, таких же черно-зеленых, как и у всех жителей этого конгломерата планет.
Человек улыбнулся и указал рукой на пол. Жест был непринужден, элегантен, и его повторили две слабые тени на черных стенах.
— Меня предупредили, что вы придете. Добро пожаловать.
Голос мягкий, немного печальный. Гости по примеру хозяина сели на циновки, вобравшие в себя холод камня. Наступило молчание и разглядывание. Первой — и очень скоро — не выдержала Нина:
— Кто вас предупредил?!
— Они просили не говорить вам, так как вы все равно не примете объяснение и только станете еще более недоверчивы и испуганны. — Настоятель доброжелательно, спокойно улыбался.
Старпом напирала все агрессивнее:
— И вы, конечно, не скажете, зачем вас просили быть вежливым с нами, не объясните, зачем мы здесь, да?! Заманили сюда…
На лице хозяина отразилось недоумение — по мнению искушенных землян, слишком уж искреннее для истины. Только Озр прикинула, не может ли это поведение быть естественным.
— Вас никто не заманивал. И вежливы мы со всеми, об этом нас никто не просил. А зачем вы здесь… Мне этого не открыли. Когда я спрашивал у Старших, они сказали, что вы зададите этот вопрос, и не смогу скрыть от вас правду, если буду ее знать. Старшие говорят, что сейчас вы откажетесь от правды и этот поступок очень сильно вам повредит.
Озр спросила с церемонной улыбкой:
— Но кто эти Старшие? И всегда ли они говорят вам истину? К тому же место вашего храма плохо…
Настоятель улыбнулся Командору с неожиданной теплотой:
— Старшие — это Старшие. Те, кто взрослее нас. Больше я не могу сказать, так как вы неверно истолкуете их сущность. И из-за этого непонимания вы можете сознательно разорвать свою связь с ними. А о месте храма… вы умеете видеть без глаз, гостья.
— У нас нет никакой связи! — очухавшаяся от неожиданности Нина зло глянула на Сержа, толкнувшего ее под бок. А кибернетику очень хотелось знать, что еще напридумывали авторы этого медтеста.
— Есть, но слабая. И любое конкретно направленное недоверие порвет ее окончательно, лишив вас необходимой защиты. Старшие сообщат мне о вас все, что будет этичным рассказать, — но когда вы уйдете.
